Дед Николай сидел на крыльце, опираясь локтями на колени, и смотрел, как солнце медленно скрывается за горизонтом. Вечернее небо расцвело насыщенными красками – золотистый свет сменялся алыми всполохами, а дальше, у самой кромки леса, переходил в глубокую синеву. В воздухе пахло свежескошенной травой, нагретой за день землёй и чем-то таким, что пробуждало в душе далёкие воспоминания.
Девяносто лет… Долгая жизнь.
Когда-то, в дни его молодости, дни рождения проходили совсем иначе. Весь двор наполнялся шумом, смехом, гомоном гостей. На длинных столах, застеленных чистыми скатертями, громоздились угощения: пироги, запечённое мясо, ароматный компот. Дети бегали, играли в догонялки, смеялись, прячась за сараем. Взрослые беседовали, поднимали тосты за здоровье хозяина. А теперь – только тишина.
— Эх, Николай… — пробормотал он себе под нос, осматривая пустой двор. — Дожил…
Не было ни звонкого детского смеха, ни голосов гостей, ни топота ног по старым доскам крыльца. Лишь ветер играл занавеской в окне, да где-то вдалеке закричал петух.
Он не сердился на родных. Дети разъехались, внуки погрузились в свою жизнь, заботы, хлопоты. Николай всё понимал. Но несмотря на это, внутри всё же тлела маленькая, почти угасшая надежда – вдруг кто-нибудь всё-таки придёт?
Старик медленно поднялся, опираясь на подлокотник кресла. Осмотрел двор: знакомый до боли. Дом, который он когда-то строил собственными руками, калитка, починенная столько раз, что уже и не сосчитать. Качели, на которых когда-то смеялся его внук. Всё было на своём месте. Всё, кроме самого главного – тех, кто наполнял это место жизнью.
Николай тяжело вздохнул и закрыл дверь.
Когда наступил вечер, он уже собирался ложиться. В доме царила тишина, нарушаемая лишь редким потрескиванием старых часов на стене. Печь давно остыла, и воздух наполнился лёгким запахом золы. Ветер тихо завывал за окном, пробираясь сквозь щели в рамах.
Николай накинул на плечи старый халат, который носил ещё с довоенных времён, и уже потянулся к выключателю, когда вдруг…
Шорох. Приглушённые голоса с улицы.
— Тише, не толкай меня! — прошептал кто-то. — Да не переживай ты так, главное – торт не урони!
Николай прищурился. Что за шепот? Кто там?
Нахмурившись, он схватил свою трость и медленно вышел на крыльцо. Холодный воздух кольнул в нос, заставляя его зябко передёрнуть плечами. За забором, в лунном свете, маячили тени. Но это были не чужие. Свои.
Петька, местный балагур, держал под мышкой старую гармошку. Тётя Валя, продавщица из магазина, аккуратно обнимала самовар, от носика которого ещё шёл пар. Молодёжь стояла с корзинами, пакетами, а кто-то даже держал свечи, чьи огоньки весело плясали в ночном воздухе.
— С днём рождения, дед Николай! — раздалось дружное приветствие.
Хлопнула хлопушка, рассыпав в воздухе серебряные блёстки. Гармошка застонала, но вскоре заиграла задорно и весело, будто вспомнила старые добрые времена.
Николай замер. Он моргнул, не веря своим глазам.
— Это что… мне? — голос его дрогнул.
— Конечно тебе! — засмеялась тётя Валя, поправляя платок. — Разве можно такого человека забыть?
Тепло разлилось по груди старика. Они не забыли. В этом мире ещё было место для него.
Праздник начался.
Во дворе развернулось настоящее веселье. Петька тянул гармошку так, что меха скрипели, соседская собака радостно прыгала за забором, тётя Валя накрывала стол, а молодёжь суетилась, помогая разложить угощения. Людка поставила в центр стола румяный пирог, а Гриша принёс банку с душистым мёдом.
— Дед Николай, ты только не раскисай! — весело сказала тётя Валя. — Девяносто лет – не шутки!
— Это точно, — пробормотал он, глядя на гостей со смесью радости и удивления.
Когда последние гости разошлись, оставив после себя следы в снегу и запах тёплого чая, Николай снова вышел на крыльцо. В тишине ночи он поднял голову к звёздному небу, улыбнулся и тихо прошептал:
— Хорошие у меня соседи…
Наутро, когда он вышел во двор, снег уже скрыл следы вчерашнего праздника. Только на лавке у двери лежал шерстяной платок, аккуратно сложенная записка и чувство, что он не одинок.
Он развернул записку. Почерк был аккуратный, с лёгким наклоном:
«Дед Николай, чтобы зимой не мёрзли. С любовью, твои соседи».
Старик долго смотрел на бумагу, потом взял платок, прижал его к груди и усмехнулся.
Как хорошо, когда тебя не забывают.
