— Николай Андреевич, у меня сын в больнице. Можно сегодня уйти пораньше?
— А у меня квартальный отчет, — безэмоционально бросил Николай, не отрываясь от экрана ноутбука. — Личные дела решаются после работы.
Лена, менеджер отдела, сжала в ладони телефон. Хотела что-то возразить, но передумала. За три года она поняла: шеф не меняет решений.
Иногда, на грани осознания, Николая терзала мысль: он ведь был другим. В девяностые сам трудился в цеху, знал всех по именам, вместе с рабочими тянул на себе производство. Потом настали другие времена. Кризисы, дефолты, захваты. Выжили только те, кто стал жёстким и холодным. И он выжил. Остальные исчезли.
— Любовь Петровна, — сказал он в громкую связь, — если кто-то ещё попросится раньше уйти — не соединяйте.
Возвращаясь домой на «Лексусе», он, как обычно, хмурился. Опять двор забит старыми авто. Дети носятся меж ними, как мишени.
— Убирайтесь! — рявкнул он, выходя. — Нечего путаться под ногами.
Мальчишка лет десяти показал язык и убежал. Похожий на Димку в его возрасте.
Сын. Больная тема. Пять лет как в разводе. Каждый раз при звонке от «Димы» сердце сжимается.
— Привет, пап. У меня через неделю день рождения.
— Помню. Сколько перевести?
— Дело не в деньгах. Может, ты приедешь?
— Запуск новой линии, Дим. Сам понимаешь.
В трубке зависло молчание.
— Конечно. Ты всегда занят. Как тогда, когда Тузика сбила машина, а ты был на переговорах.
Николай помнил. Двенадцать лет прошло, но глаза сына, прижимающего мёртвого пса, снились до сих пор.
— Сын…
— Забудь. Извини, что отвлек.
Короткие гудки резанули по нервам.
Утро следующего дня началось с очередного раздражения. Соседка с третьего этажа встретила у подъезда:
— Хоть бы снег с машины убрали, Николай Андреевич! Капот мужу засыпало!
— Принесите счет за мойку, — отмахнулся он.
В офисе дела не ладились: срывы, некомпетентность, звонок бывшей.
— Коля, у Димы проблемы в институте.
— Сколько надо?
— Не об этом. Ему нужен отец, не спонсор.
— Лен, только без твоих философий. Что конкретно?
— Забудь.
А теперь — пес под колесами. Грязный, лохматый, не двигается. Смотрит. Как тогда Тузик. Взгляд, в котором все понимаешь без слов.
К машине подошли люди.
— Может, он ранен?
— Надо службу вызвать, — пробурчал Николай, доставая телефон.
— Изверг! — прошептала старушка.
Он стиснул зубы. Только этого не хватало!
Оператор сообщил: приедут через два часа. Николай едва не взвыл. И вдруг пес поднялся. Хромает. На боку рана.
— Смотрите, он ранен! — вскрикнула девушка.
Сцена из прошлого всплыла вновь. «Пап, Тузика сбила машина!» — и его сухое: «Я занят».
— Где здесь ветклиника? — неожиданно спросил он.
— За углом, белое здание, — ответила баба Вера. — Но он же грязный.
Николай взглянул на песика, потом на сиденье своей машины. Снял куртку, расстелил.
В клинике пес вёл себя спокойно. Молоденький ветеринар, Анна, аккуратно обрабатывала рану.
— Переломов нет. Ушибы, порез. Будет жить.
— Тогда в приют его.
— В приют? Там таких усыпляют. Он старый, кому нужен?
Манипуляция. Николай знал приёмы, но…
— Я заплачу. Но сам не могу.
— Хоть помоем? Под грязью может быть красавец.
Через час он не узнал пса. Овчарка с сединой. Величественный. Настоящий барон.
— Барон, — произнёс Николай, и пес гавкнул.
На старом ошейнике действительно: «Барон». Телефон недействителен.
Анна рассказала: умер хозяин, родственники выгнали.
Николай вспомнил Лену. Её сына. Себя. Чем он лучше тех, кто выгнал?
Пес ткнулся в его ладонь.
— Ладно. Поехали ко мне. Временно.
В машине он набрал номер сына.
— Алло?
— Дим, у меня тут собака. Вдруг хочешь посмотреть? Вдруг…
Пауза. Потом:
— Завтра приеду. И спасибо, пап.
Барон обнюхивал квартиру. Николай стоял и думал: чем кормят собак?
Сходил в магазин. Взял всё подряд. Продавщица смотрела с интересом:
— Первый раз?
— Ага.
Пёс устроился в кабинете, у книжной полки. Глядел на фото, где Димка с Тузиком.
— Только не обживайся, — пробормотал Николай. — Это временно.
Поздно ночью позвонили из филиала.
— Поставки сорвались!
— Разберемся утром. Спокойно. Без паники.
Барон лежал у кровати, свет от глаз — спокойствие.
Утром Николай впервые заметил: во дворе новая площадка. Поздоровался с соседкой. Та глазам не поверила.
— Смотри, — шептала баба Вера. — Наш-то начал thaw…
Вечером приехал Дима. Волнуется. Барон подошёл, обнюхал и лизнул в щёку.
— Как Тузик, помнишь?
— Помню. Сын…
— Всё хорошо, пап.
Разговор длился до ночи. Про Тузика, про институт, про планы. Барон дремал между ними.
На следующий день Николай улыбался чаще. Разговаривал с подчинёнными иначе.
— Лена, как сын?
— Лучше. Спасибо.
— Берите отгулы, только заранее предупреждайте.
В обед он зашёл в кафе. Там сидела та девушка из двора.
— Елена. Я учительница. Вы сильно изменились.
— Барон виноват, — усмехнулся Николай. — Иногда собаки нас видят лучше нас самих.
Через полгода они поженились. Дима был свидетелем. Барон сидел рядом, как важная персона.
— Я тогда чуть не прогнал его, — признался Николай.
— Но не прогнали. А значит, вы всегда были таким. Просто забыли об этом.
Барон приоткрыл глаз и вздохнул. Он знал: человеку нужно просто напомнить, каким он может быть. И иногда для этого достаточно одного взгляда.
