Уже третий день подряд она сидела у входа в супермаркет. Рыжая, с лохматой шерстью и белым пятном на груди, которое по форме напоминало детское облачко, нарисованное фломастером. У неё были выразительные, тёплые глаза, в которых читались ожидание и немой вопрос. Люди торопились по своим делам, стараясь не встречаться с этим взглядом. Смотреть в эти глаза значило признать: ты видишь. А значит, что-то должен сделать. А делать никто не хотел.
Марина сжимала в руках пакет с продуктами и мысленно уговаривала себя: «Не смотри. Просто не смотри. У тебя чужая квартира, хозяйка животных терпеть не может, денег — кот наплакал. И вообще…»
— Мам, гляди! Собачка! — дочка, восьмилетняя Катя, дёрнула её за руку с детской прямотой, которая пробивает любую броню. — Она такая красивая… И грустная… Прямо как из сказки! Помнишь, про Герду и Кая?
Марина поморщилась. Вот ещё — сказки… У неё и без них жизнь, как поле боя: работа сутками, съёмная жилплощадь в многоэтажной панельке, дочь во втором классе, и всё — одна. Не до собак. — Нет, Катюш. Мы не можем. — Она попыталась увести ребёнка, цепляясь за доводы. — У нас нет возможности.
— Но мам! — голос дочери задрожал, и в нем звякнула слеза. — Она же замерзает… Глянь, дождь и снег уже пошёл!
Марина инстинктивно посмотрела в небо — и правда, первые снежинки медленно кружились, оседая на волосы, одежду, землю. Одна из них упала на собачий нос и тут же растаяла, оставив капельку. Как слеза.
— Может, дадим ей что-нибудь поесть? — Катя уже шарила в пакете, как будто всё решено. — У нас же колбаса осталась!
— Эй, не кормите! — крик сорвался откуда-то сбоку. Женщина в охранной форме, полноватая, с лицом, испещрённым раздражением, шла к ним быстрым шагом. — Она тут уже неделю ошивается! Один раз подкармите — и всё, поселится под дверью!
— И что, по-вашему, с ней делать? — тихо спросила Марина, но в её голосе звучала та самая твёрдость, с которой она всегда защищала Катю.
— Мне всё равно! — отрезала охранница. — У нас магазин, а не приют. Пусть катится отсюда! Клиентов отпугивает, между прочим.
Эти слова — «пусть катится отсюда» — больно резанули по памяти. Слишком часто Марина слышала их в последнее время: от арендодателей — «С ребёнком? Ищите другое жильё», от начальства — «Мы не готовы подстраиваться под ваш график», от бывшего мужа — «Ты справишься сама. У меня теперь другая жизнь».
Катя крепче прижала пакет и вдруг, вся в мать, с упрямым взглядом, прошептала: — Мам, ты ведь сама говорила, что важно делать то, что правильно. Даже если трудно.
Марина переводила взгляд с дочери на собаку и обратно, чувствуя, как внутри что-то меняется. Тот же голос, что шептал ей когда-то: «Смени город, начни сначала», снова напомнил о себе.
— Катюш, — Марина выдохнула, как после долгого плавания. — Позвони бабушке. Спроси, не сможет ли приютить нас с хвостиком. Пока не найдём другое жильё.
Пёс, будто поняв, что сейчас решается его будущее, посмотрел на них. В этих глазах уже не было вопроса. Только теплая надежда.
— А как её назовём? — Катя, уже доставая телефон, вдруг остановилась. — Может, Найда?
Собака слегка шевельнула хвостом. Как одобрение.
В тот вечер бабушкина однокомнатная квартира вдруг ожила. В прихожей топталась мокрая собака, а в воздухе витали тревога, протест и что-то ещё — как будто это не просто собака пришла, а перемена.
— Ты с ума сошла, Марина! — бабушка Вера всплеснула руками. — Куда ты её? У тебя и так всё еле-еле! Это же не хомячок!
— Мам, мы временно. До новой квартиры.
— Временно?! Здесь и без неё тесно, а теперь ещё и… собака?! Да у неё лапы — как у телёнка! Ей гулять, корм нужен… Деньги, Марина!
Катя вступилась первой: — Я буду выгуливать! У меня даже копилка есть! Мы всё купим сами, честно!
— Ой, святые угодники… — бабушка уселась на банкетку. — Ребёнок уже втянулся в эту… затею. Вся ты, Марина. Своим умом на грабли.
И тут Найда подошла и, тихо, не навязчиво, положила голову бабушке на колени. Просто — положила. И посмотрела. Как смотрят только те, кто больше не надеется. Но всё равно верит.
— Артистка… — буркнула бабушка, но уже почти ласково. — Ладно. Спать будет в коридоре. Катя — утром, ты — вечером, я… ну, днём выведу. Всё равно в булочную хожу.
— Бабушка! — Катя обняла её так, что очки сдвинулись.
— Да-да, не льсти мне. Просто… не на улице же ей, действительно. Одеяло найдём… Миску тоже.
Через несколько месяцев Марина сняла новую квартиру. Маленькую, но уютную. С хозяйкой, которая сама держала котов и сразу полюбила Найду. Собака оказалась удивительно воспитанной — не шумела, не хулиганила, и каждое утро сопровождала Катю до школы.
Но однажды на прогулке с Найдой из-за спины донеслось: — Берта?.. Это ты?
Найда замерла. К ним спешил пожилой мужчина с тростью. — Берта, девочка моя…
Собака прижалась к ногам Марины, не двигаясь. — Вы… вы её знаете? — тихо спросила она.
— Знал… — мужчина горько усмехнулся. — Жила у Михаила Петровича. Щенком взял. Как свою дочь. А потом… умер он. Прямо на прогулке. А племянники — приехали, всё вывезли, её — на улицу. «Собака — не человек», говорят. «У всех своя жизнь»…
Найда тихонько заскулила, будто вспоминая.
— Я хотел взять её, да у меня астма… Не смог.
— А день рождения у неё есть? — спросила Марина. — Дочка хочет знать.
— Второго мая. Михаил всегда ей в этот день котлетки жарил.
Мужчина достал блокнот: — Вот мой телефон. Можно… я буду навещать её?
— Конечно. Обязательно.
Когда он ушёл, Найда долго смотрела ему вслед. А Марина прошептала: — Второго мая будут котлеты. И ты пригласишь старого друга.
Пёс тихо вильнул хвостом.
И в тот момент Марина поняла: бывает, не мы находим собак. Это они находят нас. Чтобы напомнить, как важно не проходить мимо. Не отводить глаза. И оставаться людьми.
