Илья поправил воротник куртки и ускорил шаг. Уложиться с тремя доставками за полчаса — задача сложная, но выполнимая, если не тормозить.
Его дни давно превратились в череду одинаковых маршрутов: дом — улица — чужие двери — улица — дом. Он порой ловил себя на том, что не может вспомнить, какой сегодня день недели. Уже давно он был не тот Илья Самойлов, которым когда-то гордился: дерзкий журналист, борец за правду.
Он усмехнулся себе под нос. Прошло пять лет, как этот Илья исчез.
— Ну и дождь, — пробурчал он, уткнувшись в экран навигатора. — Промокну до нитки.
Решив срезать путь, он свернул в сторону частного сектора — там стояли старые дома, обшарпанные заборы, царила тишина. Узкая тропинка между гаражами вывела его на размытый дождём переулок, усеянный листвой.
У ржавой калитки покосившегося дома росло дерево. Под ним сидела собака. Дворняжка, рыжеватая, среднего роста. Не тявкала, не реагировала — просто глядела куда-то мимо.
«Ждёт кого-то», — мелькнула мысль, и он пошёл дальше.
Вечером, возвращаясь той же дорогой, он снова увидел её. Та же поза, тот же взгляд. Как будто никуда не уходила.
На следующий день история повторилась.
Что-то внутри кольнуло — давно забытое, неотвратимо настоящее. Илья остановился.
— Ну, может, просто некуда ей больше идти, — пробормотал он.
Собака посмотрела на него. Глаза — тусклые, выгоревшие, с какой-то безнадёжной покорностью.
Он подошёл ближе. Медленно, стараясь не напугать.
— Эй, как ты тут оказалась?
Только теперь он заметил: от ошейника тянулась тонкая верёвка, которая была крепко привязана к дереву. Шерсть в том месте свалялась, а кожа воспалена и покраснела.
— Вот дерьмо, — выдохнул он, присев рядом.
Он пробовал развязать узел, но тот не поддавался. Верёвка, промокшая от дождя, стала как камень. Тогда он достал из кармана перочинный нож.
— Потерпи немного, — шептал он, стараясь быть как можно осторожнее.
Собака лежала тихо. Наблюдала за ним. Без страха, с каким-то тихим ожиданием.
Наконец верёвка поддалась. Он снял ошейник. Собака не пошевелилась. Только положила голову на лапы и прикрыла глаза.
— Ну, давай, иди. Свободна.
Та не двинулась. Ветер усилился, ливень хлестал по спине. В голове — мысли о работе, о заказах. «Я сделал, что мог», — пытался убедить себя.
Но ноги не шли. Глаза этой собаки будто знали всё про него.
— К чёрту, — пробормотал он, подхватывая её на руки.
Она была лёгкая, как пёрышко. Рёбра выпирали, шерсть спутанная. Он прижал её и поспешил к улице.
Через двадцать минут они были в клинике. Девушка на стойке ахнула.
— Срочно нужна помощь, — только и сказал он.
Врач обработал рану, поставил капельницу.
— Сильно истощена. Ещё день — и было бы поздно.
— Есть чип? Может, потерялась?
— Нет. Да и судя по следам, её не теряли — от неё избавились.
Илья сжал зубы. Гнев, давно забытый, поднимался изнутри.
— Сколько я должен?
Оплатив, он вышел под редеющий дождь. Заглянул в зоомагазин — купил корм, миску, плед. Зачем? Не знал. Просто не мог иначе.
Вечером, вернувшись домой, открыл ноутбук. Пять лет не писал ничего. Но пальцы сами печатали:
«Сегодня нашёл собаку. Привязанную под дождём. Без еды. Без надежды. Ещё день — и её бы не стало. Если кто-то знает, чей она — откликнитесь. Я хочу посмотреть вам в глаза».
Утром он вернулся в клинику.
— Как она?
— Состояние стабилизировалось. Жить будет. Заберёте?
Илья задумался.
— Не уверен. Никогда не держал собак. И работа… Что, если не заберу?»
— Передадим в приют. Они и так переполнены, но… — ветеринар не договорил, осёкся.
За металлической решёткой клетки собака смотрела на Илью без ожидания, без надежды. Просто принимала происходящее как данность. Её предавали прежде, и она словно знала: всё повторится.
В этот момент Илья увидел в ней самого себя. Того, кто когда-то сломался, кто перестал сражаться и научился молчать.
— Я заберу её, — спокойно сказал он, словно приняв решение давно.
По пути домой он назвал её Тина. Коротко, просто, с каким-то внутренним теплом. «Здравствуй, Тина, — подумал он, глядя, как она тихо лежит на заднем сиденье. — Похоже, теперь мы вдвоём».
Прошёл месяц. Квартира Ильи изменилась: в углу появилась лежанка, на полу — игрушки, на кухне — пакеты с кормом. А главное — изменилась сама жизнь.
Тина оказалась на удивление спокойной. Она не лаяла и не скулила, а просто следовала за Ильёй, будто его тень. Останавливался он — и она замирала. Словно боялась, что он исчезнет.
— Не бойся, дурочка, — говорил он, гладя её по голове. — Я никуда не уйду.
Шерсть на боках отрастала, рана на шее почти зажила. Только в глазах всё ещё жил страх, словно Тина не верила до конца, что всё это — всерьёз.
Тем временем история в соцсетях набирала популярность. Люди писали, делились, спрашивали, как дела у собаки. Илья выкладывал фотографии, рассказывал, как Тина реагирует на громкие звуки, как вздрагивает от резких движений.
Однажды кто-то предложил создать отдельный блог. Илья поначалу отмахнулся, но ночью, лёжа в кровати, подумал: ведь раньше он верил, что слово способно менять мир. А утром запустил «Тихие голоса».
Первая запись была о Тине. Вторая — репортаж из приюта, куда он привёз корм. Истории собак, честные фото, разговор с волонтёрами. Всё это читали, репостили, обсуждали. Кто-то узнал в авторе журналиста Самойлова и написал ему.
— Илья? Это Самарин. Ты был хорош, всегда. Возвращайся в редакцию. Всё поменялось, — сказал голос в трубке.
— Нет, Михалыч, — ответил Илья. — Я уже не тот. И не хочу назад.
После звонка он посмотрел на Тину:
— Я ведь тебе не рассказывал, почему бросил писать.
Она склонила голову, будто слушала.
— Я был уверен, что могу что-то изменить. Но когда мне дали понять, что лучше молчать, я… сломался. Испугался.
Тина положила лапу ему на колено. Илья прикрыл глаза, вспомнив тот день. Как прошёл мимо, как потом вернулся. Он написал об этом в блоге. Без прикрас. О том, как легко отвернуться. И как сложно сделать шаг назад, чтобы вернуться.
Наутро он получил письмо от Натальи, волонтёра приюта «Верность». Она пригласила его в гости.
Там он увидел: ангар, десятки клеток, уставших, но добрых людей. Наталья оказалась прямой, честной, без макияжа, в старых джинсах.
— Это Тина? — спросила она, увидев собаку. — Умные глаза. И тихий характер.
Они провели в приюте три часа. Истории, запахи, документы. Илья всё записывал. Дома он снова писал. Статья вышла мощной. Она вызвала волну. Начались проверки, помощь, звонки.
Илья стал приходить туда по выходным. Сначала как журналист. Потом — как волонтёр. С Тиной.
— Смотри, она виляет хвостом, — заметила Наталья. — Оттаивает.
— Как и её человек, — негромко ответил он.
Он снова стал Самойловым. Но другим. Тихим, но услышанным. Писал, помогал, объединял.
— Почему ты вернулся тогда? — спросила Наталья однажды.
Илья посмотрел на Тину.
— Узнал в ней себя. Того, кто ждал. И всё же дождался.
На открытии нового приюта они стояли вместе. Тина сидела рядом — упитанная, уверенная. Илья держал поводок. Наталья — его руку.
И всё было на своих местах.
Спасибо всем, кто читает. Особенно тем, кто слышит.
