— Значит, приехал, — пробормотал Иван, заглушая мотор.
Дача встретила его тишиной и запущенностью. Забор осел, словно старик, укрытый дождем. На крыльце пробивалась сорная трава, а на окнах террасы давно не было занавесок.
Он тяжело вздохнул, взял пакет с провизией и закрыл дверцу машины. Наверное, следовало приехать ещё в сентябре, пока стояло тепло. А сейчас он зачем здесь? Забрать остатки? Проститься? Всё продать?
Иван направился к дому, внутри ощущая лишь гулкую пустоту. На краю сознания свербела мысль: «Не надо было сюда ехать».
Уже доставая ключ, он замер. Из-за дома медленно вышло существо. Грязное, исхудавшее, с редкой шерстью. Пёс? Да, точно, но настолько измождённый, что походил скорее на призрак.
Они молча глядели друг на друга. Собака не злилась, не рычала, просто внимательно изучала. Подошла ближе, понюхала его ботинок и потянула за штанину.
— Ты чего, а? — удивился Иван.
Пёс сделал шаг назад, снова подошёл и снова потянул его в сторону — не к дому, а туда, где стоял старый, перекосившийся сарай.
Сначала Иван хотел отмахнуться. Ещё только этого не хватало — бегать за полудохлой шавкой. Но что-то в глазах животного его остановило.
— Ну, показывай, что у тебя, — сдался он и пошёл следом.
Собака вела его через бурьян и заросшие яблони к сараю, который когда-то собирались снести с Анной, но так и не дошли руки.
Подойдя к двери, животное обернулось, будто проверяя, идёт ли он. Иван только махнул рукой:
— Да иду я, не торопи.
Старая дверь висела на одной петле, внутри пахло сыростью. Иван включил фонарик на телефоне. Свет скользнул по доскам, вёдрам, тряпкам… Тряпки зашевелились. Щенки. Пять. Один еле дышал. Мать подбежала к ним и принялась вылизывать.
Иван сглотнул. Пёс смотрел ему в глаза. Без слов, но с такой силой, что стало не по себе.
— Я не врач, — пробормотал он. — Но попробуем.
Он сбегал к машине, достал продукты. Колбасу, хлеб, воду. Отломил кусок, протянул собаке. Та положила рядом с щенками. Иван нарезал кусочки ножом:
— Вот так будет лучше.
Налил воды в крышку. Пёс пил жадно.
— Ну и соседи у вас… — проворчал он. — А я и не знал. Три года ведь тут не был.
Присев у стены, он вспомнил: сын Денис когда-то просил собаку. А он всё откладывал. Потом Анна… Потом ссора. И теперь вот он здесь, с щенками, с матерью, в доме, где всё это когда-то начиналось.
Собака снова смотрела на него. Словно ждала.
— Что тебе нужно от меня? — пробормотал он и сам усмехнулся. Разговаривает с псом, как с человеком.
Он нашёл в сарае ящик, выстелил тряпками, перенёс в дом. Растопил печь. Щенков положил в тепло. Один по-прежнему не шевелился.
Иван сидел у печки, слушая треск дров, вспоминая, как когда-то здесь с Денисом читали, жарили хлеб. И думал: где же всё пошло не так?
Заснул на диване под курткой. Снилась Анна:
— Чего ты тут? На полу же теплее, у печки.
— Прости, Анюта… И Дениса прости…
— Ты не испортил. Просто забыл, как это — заботиться.
На рассвете его разбудил писк. Тот самый щенок. Он ожил. Пищал, шевелился.
Иван осторожно дотронулся до него, почувствовав, как горло перехватывает. Вспомнил, как сидел с Денисом после больницы. Как боялся за него. И понял.
Он поднялся, взял телефон. Номер сына был на экране. Палец завис над кнопкой.
Снова писк. Маленький, но упрямый.
— Ладно, — сказал Иван. — Хватит ждать. Надо действовать.
