Пёс смотрел на него с такой бесконечной тоской, что у Владимира невольно защемило сердце. Он снова шагнул за машиной, будто надеясь, что его всё же возьмут. А когда внедорожник выехал за шлагбаум, Владимир бросил взгляд в зеркало заднего вида — пёс сидел прямо посреди дороги, словно прощался навсегда.
Владимир был потомственным реставратором и искусствоведом. Его прадед был уважаемым специалистом, дед в советские годы ездил за границу по работе, а отец создал частную фирму, успешно развивавшуюся с годами. Теперь Владимир продолжал дело предков, занимаясь редкими предметами искусства, принимая решения вдумчиво и не спеша.
С Леной они познакомились ещё в университете, что само по себе в современном мире казалось романтичной редкостью — встреча случилась в библиотеке. Он пришёл за редкой книгой, а её как раз возвращала хрупкая девушка, которая, как оказалось, училась на том же факультете. Сначала разговорились, потом вместе читали ту самую книгу, а затем не захотели расставаться. Так и началась их история. После выпуска поженились, и Лена вошла в семейное дело, внеся в него женскую интуицию и тонкость восприятия.
Вместе им было легко и тепло. Дом стал настоящим семейным очагом, куда хотелось возвращаться. Всё складывалось почти идеально, за исключением одного вопроса, который стал появляться всё чаще: ребёнок. Лене было двадцать пять, и всё чаще она с нежностью наблюдала за детьми друзей. После одной особенно трогательной встречи она расплакалась на плече мужа:
— Володь, хочу малыша… И большую собаку! Чтобы был дом, где звучит смех, где мы все вместе — ты, я, наш ребёнок и пёс, большой, лохматый, домашний. Мы путешествуем, гуляем всей семьёй…
Владимир не возражал — ребёнок в планах был, причём вполне чёткий образ: мальчик, серьёзный, любознательный, впитывающий все тонкости ремесла. Только не сейчас. Сначала — диссертация, потом ремонт мастерской, открытие магазина. Что до собаки, то тут он был категоричен:
— Лен, ну ты же понимаешь — у нас тут антиквариат, раритеты. Стоит только псу вильнуть хвостом — и всё разлетится. Шерсть, грязные лапы, слюни… Заведи хомячка, если так хочется зверушки.
Лена кивала, соглашалась, понимала. Но женское сердце устроено иначе: если в нём проросло желание — оно не исчезнет.
Выезд к заказчикам был редкостью, но некоторые клиенты были особенными. Один из таких позвонил Владимиру и попросил срочно приехать в дом за городом. Координаты сбросил, пообещал удвоенную оплату. Владимир неохотно согласился и поехал, несмотря на метель.
Дорога давалась тяжело, особенно последние километры. Снег, лес, отсутствие дороги — приходилось полагаться на навигатор и на проходимость джипа. Когда, казалось, всё — за деревьями показались дома, но путь преградил шлагбаум. Выбравшись из машины, Владимир подошёл к кнопке звонка, которую упомянул заказчик, и тут же заметил пса.
Большой, лохматый, с висящими ушами. Он стоял у шлагбаума, переминаясь с лапы на лапу, и жалобно поскуливал.
— Ого, охрана… Пропустишь? — осторожно произнёс Владимир и, стараясь не делать резких движений, нажал на кнопку.
Шлагбаум поднялся, и машина тронулась. Пёс рысцой двинулся рядом. Когда Владимир добрался до нужного дома, тот же пёс сел у ворот и остался там, пока его встречал хозяин.
— Шмоня, замёрз, дружок? — хохотнул заказчик, трепля пса за ухом. — Тяжело тебе тут будет зимовать, брат.
— Мощный пёс. Дом стережёт? — спросил Владимир.
— Да нет, он бездомный. Летом приблудился — щенок тогда ещё. Народ подкармливал, дети играли, даже имя дали. Потом кто-то вроде приютил, но по осени все разъехались, и остался он тут один. Я его подкармливаю, когда бываю. Но сейчас тут никого нет — добраться можно только на джипе. Боюсь, зиму не переживёт…
Хозяин увёл Владимира в дом, а Шмоня так и остался сидеть у ворот, провожая их взглядом.
Через несколько часов Владимир завершил все дела и, несмотря на настойчивые уговоры хозяина остаться на ужин и переночевать, стал собираться домой. Хотелось успеть выбраться из заснеженной глуши хотя бы до наступления полной темноты.
У ворот его вновь поджидал пес. Завидев Владимира, он устроился возле водительской двери и заглянул ему в глаза с такой тоской, что сердце сжалось. А потом, как и прежде, пошёл следом за машиной.
Когда автомобиль преодолел шлагбаум, Владимир не удержался и посмотрел в зеркало заднего вида. Собака сидела на дороге, словно прощаясь навсегда.
«Пропадёт…» — будто эхом в голове отозвались слова хозяина дома.
Владимир резко притормозил, вышел из машины, достал из багажника старую куртку, расстелил её на переднем сиденье и крикнул:
— Ну, пойдём уже!
Шмоня, будто только этого и ждал, мгновенно подскочил и уселся в машине, словно так делал всю жизнь.
— Слушай, приятель, не обольщайся, — начал объяснять Владимир, — домой я тебя не возьму. Прости, но я не собачник и никогда им не был. У меня дома такие вещи стоят — одно неловкое движение, и считай, минус коллекция… Так что, брат, отвезу тебя в приют. Там хоть не замёрзнешь.
Он доставил пса в приют, рассказал его историю, оплатил содержание на полгода вперёд и получил от девушки-волонтёра обещание, что за Шмоней будут ухаживать:
— Добрый он у вас. Жалко, конечно. Но кто знает — может, и найдутся руки…
На прощание Владимир потрепал Шмоню по загривку и уехал, стараясь как можно быстрее выкинуть из головы этот печальный взгляд. Но глаза пса продолжали стоять перед ним, не давая покоя.
Через пару дней он всё же позвонил в приют. Сказали, что пес почти не встаёт, лежит, грустит.
Спустя ещё несколько дней, случайно проезжая неподалёку, Владимир вдруг свернул к приюту. Пёс был безучастен, не проявлял ни интереса, ни энергии. Только когда узнал Владимира, нехотя подошёл, дал себя погладить и снова отошёл в угол.
На следующий день, не выдержав, Владимир заглянул в зоомагазин, купил всё необходимое — корм, поводок, лежанку — и поехал забирать Шмоню.
— Вот незадача… — развела руками волонтёр. — Сегодня девушка приходила. Долго с ним сидела, разговаривала… В общем, забрала его. Вы уж извините. Хотите, подберём вам кого-то другого?
— Не стоит, — вздохнул Владимир. — Я ведь и не собачник вовсе. Просто передайте кому-нибудь эти вещи, вдруг пригодятся.
…
Лена всегда встречала его у двери. Это была их семейная традиция. Но сегодня она только крикнула из комнаты:
— Володька, иди сюда… Только не ругайся!
Войдя в гостиную, он застал супругу, сидящую на диване с поднятыми ногами. У её колен — знакомая морда.
Шмоня.
Пёс прикинулся незаметным, уткнувшись головой в Ленкины колени и не обращая внимания на возвращение хозяина.
— Прости, я не удержалась… Он так на меня посмотрел… Я просто заехала в приют, чтобы познакомиться. А он… — Лена замялась. — Он добрый, спокойный. Я уже записалась к кинологу, обучим его командам. В мастерскую пускать не буду. А имя у него — Шмоня — такое тёплое…
— Ну-ка… — Владимир с серьёзным видом приложил палец ко лбу. — Дай угадаю… Шарик? Барбос? Шмоня!
— Шмоня… — мечтательно повторила Лена. — Неужели?
— Думаю, я экстрасенс. Буду теперь собак пристраивать и сердца соединять.
— Володь, так ты не против? — прошептала она, не веря.
Владимир опустился рядом, обнял жену и собаку:
— Как можно отказаться от такого чуда с глазами ангела? Он мне покоя не даёт с той самой встречи. Видимо, судьба — он сначала нашёл меня, а теперь и тебя.
Шмоня смотрел на него совсем иначе — в глазах теперь был не страх, не тоска, а настоящая искорка радости и уверенности.
— Знаешь, благодаря тебе я понял одну вещь, — Владимир поднялся и, взяв Лену на руки, прошептал: — Всё остальное подождёт. Есть дела поважнее. Пойдём, обсудим их в более уютной обстановке. А диван — в полном распоряжении нашего нового соседа.
— И да… — уже на ходу обернулся он к жене. — Почему бы и не дочка? Говорят, девочки вообще умеют любить лучше всех.
…
Иногда счастье прилетает с аистом, иногда — приходит на мягких лапках, а бывает — врывается в жизнь с грязными следами, лаем и мокрым носом. Какая разница, в какой форме оно приходит? Главное, чтобы оно было. И пусть оно будет — сегодня.
