Нет, он не звал её, не кричал вслед уезжающей машине и женщине, исчезающей в темноте. Он просто сидел и провожал её взглядом, стараясь удержать в памяти этот миг. Потом медленно повернулся и ушёл. Всё было ясно. Абсолютно всё…
Он не принял её нового мужчину. Не просто не принял — он с яростью отстаивал свою территорию: царапался, кусал, прятался под диваном, когда тот заходил. Даже в обувь ему гадил. Явно и без всякого стыда.
И вот настал тот день. Он и должен был наступить. День выбора. Или кот, или её мужчина.
Тот сказал это вслух, с холодной уверенностью:
— Я не смогу переехать, пока он у тебя. Мы не уживёмся. Выбирай: или он, или я. Так больше продолжаться не может…
Она была в шоке. Огорчена, опустошена. Но понимала — решение откладывать больше нельзя. Ей уже 35. Шанс на такую любовь может больше не повториться. Мужчина не только признавался в чувствах, он дарил подарки, говорил о семье, даже о детях. Разве не об этом она мечтала?
На кухне она плакала, вцепившись в чашку. А Бакс — её кот — тёрся о ноги и, будто чувствуя вину, издавал мягкое, почти извиняющееся «мяу». Он всё знал. Понимал каждое движение души.
Он был с ней десять лет. Она вырастила его с младенчества, кормила с пипетки. Вместе провели сотни ночей, отпраздновали и встретили множество дат, в одиночестве и тишине. Он утирал её слёзы своим холодным, влажным носом. Он был её родной.
Когда раздался звонок в дверь, она смахнула слёзы. Это был он — её мужчина. Она открыла, он вошёл, обнял её. Она в ответ прижалась. Казалось, всё налаживается.
Но Бакс сорвался с места, с дикой яростью рванулся к нему, и, как фурия, вцепился зубами в его ногу. Мужчина вскрикнул, упал, схватился за рану.
Конец. Это был конец.
Она обработала укушенное место, перевязала ногу. Потом резко подхватила Бакса, прижав его к груди, и выскочила из квартиры. Даже не оделась. Даже не подождала лифт.
С гневом и обидой в сердце, сбегая по ступенькам, она вылетела на улицу. Поймала первое такси. Бакс тихо жалобно пищал, прижавшись к ней, но она старалась не встречаться с ним глазами. Он всё понимал…
— Здесь остановите, — тихо попросила она, и машина замерла в одном из районов с магазинами.
Она не смотрела на него. Не смогла.
Резко открыв дверь, она выставила его на тротуар. Тихо, глядя в стену, произнесла:
— Ты сам виноват, Бакс. Всё из-за тебя. Только из-за тебя…
Захлопнула дверь и, не оглядываясь, уехала. В ночь. В одиночество. В пустоту. Только запах бензина остался в воздухе и горечь — внутри.
Он не бежал за машиной. Он лишь сидел и смотрел ей вслед, вбирая в себя всё происходящее. Потом встал, повернулся и ушёл. Он всё понял. Абсолютно всё…
Начал моросить дождь. Мелкий, противный, холодный. Он быстро промочил шерсть. Бакс, мокрый, продрогший, забился под перекошенный, гнилой ящик возле одного из магазинов. Там было чуть теплее, и не капало.
Он свернулся клубком, но не спал. Перед глазами всплывали кадры из жизни. Та, как она держала его в ладонях, когда он был совсем котёнком, поила из соски, как ночью гладила и шептала, что он — её единственный родной.
Он вспоминал, как они спали под одним пледом. Как он ждал её с работы и, услышав шаги, бежал к двери. Он даже улыбался. Нет, ему не было холодно. Его грело это. Память. Любовь. Он тихо мяукнул. И представил, как она снова берёт его на руки и прижимает к себе…
А в это время она поднималась в квартиру. Руки дрожали, ноги подкашивались. Она открыла дверь. Мужчина сидел на диване и улыбался.
— Ну как ты? — спросила она, подходя. — Больно? Кровь уже не идёт?
— Всё в порядке, — ответил он и пожал плечами. — Этот кот, конечно, психованный. Кстати, куда ты его делала?
Она выпрямилась, ответила без эмоций:
— Я выбросила его. Выбросила. Прямо на улицу. Не могла позволить, чтобы он продолжал тебе вредить. Он сам виноват.
Она ждала, что он одобрит её поступок. Улыбнётся, обнимет. Скажет: «Ты молодец». И всё станет легко. Снова будет тепло и спокойно, без кошачьих когтей и шума.
Но он вдруг побледнел. Взгляд потух. Опустил голову. Достал из спортивной сумки… банку кошачьего корма. Потом ещё одну. Потом третью.
— А я… — он говорил тихо, — я хотел с ним помириться. Хотел попробовать наладить контакт. Мы ведь оба любим тебя… Он просто ревновал. И я это понимаю. Это моя ошибка. Надо было поговорить. По-мужски.
Она не могла вымолвить ни слова. Она смотрела, как он аккуратно выкладывает на диван маленькую горку кошачьих консервов. Смотрела на бинт на его лодыжке, чуть промокший от крови. Смотрела на пустой, сиротливо стоящий домик Бакса…
А потом пришло осознание. Мощной волной. Она ахнула, как от удара, и прижала руки к горлу. Воздух вдруг стал острым, как лёд. Он не хотел входить в лёгкие. Она задыхалась.
И потеряла сознание.
Когда она очнулась, над ней склонилось встревоженное лицо её мужчины.
— Ты как? — прошептал он. — Ты упала, просто свалилась на пол, я испугался… Тебе скорую вызвать?
В его глазах — тревога, тепло, забота. Но это лишь усилило её боль. Она резко оттолкнула его руки, вскочила с дивана и вылетела из квартиры. Не слушая крики вслед, не замечая ничего — только лестница, только ступени. Перепрыгивала по две, как безумная.
На улицу. В ночь. В пронизывающий дождь.
Такси! Нужно такси! Она кинулась на проезжую часть, чуть не попав под машину. Водитель выскочил, закричал:
— С ума сошли?! Умереть хотите?!
— Тройной тариф! — закричала она, цепляясь за его куртку. — Тройной!
— Что случилось? — водила уже не кричал. — Садитесь. Объясните.
Она, задыхаясь, бросила:
— Я выбросила кота. Моего Бакса. Моего любимого. Из-за мужчины. Он там один! Он мерзнет, он же не поймёт, почему я это сделала!..
Водитель помолчал пару секунд и сказал:
— Ну и что ты мне это всё рассказываешь? Садись, поехали.
Они мчались сквозь мокрые улицы. Сквозь её ошибки. Сквозь раскаяние, сожаление и боль. Она молилась. Вслух. Неосознанно. Шёпотом, но уверенно. Словно кто-то рядом повторял эту забытую молитву за неё.
Такси остановилось у того самого места. Она выскочила в дождь, её моментально промочило до нитки. Но она ничего не чувствовала.
Она бросилась в проход между магазинами. Поскальзывалась, хваталась за стены, ломала ногти, шептала имя — «Бакс… Бааакс…» — срывающимся голосом.
И тут дождь вдруг прекратился. Висела звенящая тишина.
И из-под перекошенного ящика донеслось слабое: «Мяу…»
Она упала на колени, в грязь, в лужу, и заглянула внутрь.
— Бакс!!! — выдохнула она, схватила его и прижала к груди. — Мой родной! Мой хороший! Прости, прости, прости…
Он не вырывался. Прижался к ней мокрым боком, и только тёплые слёзы женщины смешивались с каплями дождя.
Она вернулась в такси.
— Я нашла его, — прошептала она, закрывая дверцу. — Нашла.
— Ну и слава Богу, — спокойно ответил водитель.
Они поехали обратно. Когда подъехали к её дому, она сунула руку в карман:
— Подождите, я вынесу деньги…
— Уже оплачено, — покачал головой водитель. — Всё нормально.
Она с Баксом на руках вбежала в подъезд.
Она поднялась по лестнице, задыхаясь, толкнула дверь — она была незаперта. Квартира встретила её тишиной. Мужчины не было.
Она прислонилась к стене, сжимая Бакса, и прошептала:
— Ну и пусть. Ну и ладно, Баксик. Значит, так тому и быть. Мы сами справимся… Прости меня… Прости…
Но вдруг позади раздался голос — тихий, спокойный:
— Почему это «сами»? А как же я? Меня теперь тоже выбросишь на улицу?
Она резко обернулась. Перед ней стоял он. Весь мокрый, как она. С его костюма капала вода, волосы прилипли ко лбу, а в глазах — любовь, нежность и… понимание.
Он шагнул ближе. Она смотрела на него, не веря глазам.
— Я… Я был сзади, в такси. Всё это время. Я не мог отпустить тебя одну. И когда ты молилась — я молился с тобой. Повторял каждое слово…
А Бакс смотрел на них со своей привычной, слегка раздражённой мордой. Он моргнул, вздохнул и подумал: «Ну, опять обнимашки. Сейчас ещё расплачутся. Сколько можно…»
Мужчина подошёл, обнял женщину, прижал к себе. И в этот момент всё напряжение, вся боль, вся тревога, накопившаяся за эти несколько часов, наконец отпустила. Потоки воды с их одежды стекали на пол, а в груди становилось легче.
А Бакс, всё ещё сидя у них под ногами, фыркнул и подумал: «Ну, раз уж всё пошло так… Ладно. Пусть живёт. Посмотрим, что за тип…»
Он вскочил на диван — и обомлел. Там, в центре, лежала аккуратная горка кошачьих консервов.
«Ну что ж… Может, он и правда ничего так…» — рассудил Бакс, и начал уплетать деликатес, не забывая при этом бросать косые взгляды на этих двоих, что снова обнимались и шептали что-то друг другу.
А женщина стояла и никак не могла прийти в себя. Мысли разрывали её изнутри: как она могла?! Как? Как она, вырастившая этого кота, могла взять и… выбросить его?
Как мужчина, которого она знала не так уж долго, оказался мудрее, добрее и человечнее в этот момент?
Вина не отпускала её ещё долго. Очень долго. Она искала ответ в глазах Бакса и своего мужчины. Она смотрела в них и искала там прощение. Искала любовь. И находила.
Потому что в этих глазах не было упрёка. Только тёплое, искреннее чувство.
Они просто любили её.
Оба.
