Отец никогда не испытывал к нему теплоты, и Андрей это понимал с самого детства. Он с ранних лет ощущал ту холодную дистанцию, которая так разительно отличалась от нежности и внимания, адресованных его сестрам. Стоило кому-нибудь из девочек принести пятёрку, как весь вечер отец только и говорил об их успехах, а на следующий день вручал шоколадку или пакет конфет. Когда же похвалиться мог Андрей, максимум, чего он удостаивался, — это короткого кивка. И далеко не всегда ему перепадал хотя бы маленький пакетик карамелек. Старшие сестры поддразнивали его за это, а только из всех Лиза, младшая и самая любимая, делилась с ним сладостями украдкой.
Чтобы заслужить расположение отца, Андрей старался любыми силами. Как только отец замечал, что суп недосолён, Андрей уже бежал за солонкой. Если отец занимался чем-то во дворе, мальчик тут же оказывался рядом, предлагая помощь, — хотя благодарного слова он от него так и не услышал. Позже, повзрослев, Андрей начал думать, что отец ведёт себя так из-за того, что мать всегда выделяла сына среди остальных детей, и будто отец считал, что этого внимания ему — более чем достаточно.
Андрей всё равно не сдавался и цеплялся за любой повод быть рядом. Больше всего он мечтал отправиться с отцом на рыбалку — то самое любимое занятие, которому тот был предан многие годы. Никому, кроме маленькой Лизы, не позволялось даже прикасаться к его снастям. Сёстры никогда и не просились, а стоило Андрею упомянуть о желании пойти вместе, отец тут же заявлял, что он распугает всю рыбу. Когда же Лиза сказала, что тоже хочет поймать рыбку — вероятно, под влиянием сказки Пушкина, — отец буквально расцвёл и собственноручно сделал ей маленькую удочку.
В то утро, когда отец с Лизой отправились на озеро вдвоём, Андрей не выдержал — побежал следом. Он прекрасно знал, где отец предпочитает рыбачить. Решил устроить сюрприз: насобирал кружку земляники и босиком прокрался к месту, надеясь, что хотя бы не будет выгнан. Он понимал, что сюрприз, скорее всего, будет встречен неприветливо, но надеялся на маленькое чудо. Всё закончилось намного хуже, чем он ожидал: отец схватил ивовый прут и принялся хлестать его так яростно, что Андрей уронил кружку, а ягоды рассыпались по траве. Не вынеся крика отца и испуганного плача сестрёнки, он убежал, бросив у озера сандалии — а позже вечером получил ещё.
Прошли годы, прежде чем Андрей узнал настоящую причину отцовской неприязни. На свадьбе Лизы его старшая сестра, перебрав лишнего, выложила всё.
Она рассказала, что их мать за девять месяцев до рождения Андрея исчезла на неделю, и все шептались, что уехала с начальником стройки Михаилом. Старшая сестра помнила этого мужчину отлично.
— Высокий такой, светлый… прямо как ты! Да все всегда знали! Ты же вообще ни на кого из нас не похож…
Это было правдой: мать — смуглая шатенка, отец — невысокий, крепкий, темноглазый. И все его сестры — копии родителей: миниатюрные, тёмные, кудрявые. Один Андрей выделялся: светловолосый, голубоглазый, с чуть торчащими ушами, за что сёстры частенько дразнили его «квазимодо». И действительно — девочки унаследовали всю красоту, рано вышли замуж, одна за другой. Только Андрей так и оставался холостым.
Когда была жива мать, он приводил домой то одну девушку, то другую. Мама принимала всех с радостью. А вот отец неизменно находил повод, чтобы отвергнуть любую. И Андрей всякий раз странным образом терял интерес к девушке сразу после того, как отец высказывал недовольство. Он сам не мог объяснить, почему в тот момент начинал смотреть на избранницу глазами отца и замечал в ней то, чего раньше не видел. Лишь однажды это не сработало — когда после смерти матери в его жизнь вошла Светлана, бывшая одноклассница.
В детстве она перенесла тяжёлую болезнь и осталась хромой, из-за чего женихи обходили её стороной. Жила с матерью неподалёку. Раньше Андрей не обращал на Светлану внимания, но, оставшись один в мрачном доме рядом с угрюмым отцом, он был искренне благодарен за её заботу и участие. Она приносила им еду — пирожки, жаркое, говоря, что сварили слишком много, но Андрей видел, что готовила она специально для них. И это было ему до слёз приятно. Возможно, Светлана и не обладала красотой, но душевная теплота была для него куда важнее.
— Зачем тебе эта хромоножка? — привычно ворчал отец. — Убогая она и есть убогая. И готовит так себе.
Но Андрея слова отца уже не волновали. Он твёрдо решил жениться на Светлане, даже если отец будет против.
— Подожди ещё чуть-чуть, — просил он её. — Он совсем сдал после похорон. Не могу сейчас бросить его одного.
Он говорил чистую правду: отец резко постарел — согнулся, поседел, утратил интерес ко всему, даже к рыбалке. Дом пришёл в запустение. И Андрей никак не мог решиться сказать ему, что собирается жениться и переехать к Светлане. Приводить её в этот дом он не смел — знал, что отец замучает её придирками. Так и жили, фактически чужие люди. Если верить сестре — такими они и были изначально.
Однажды в тишине опустевшего дома раздался звонок. Отец снял трубку, разговаривал с кем-то, то удивляясь, то сомневаясь, а в конце продиктовал адрес. Затем нехотя сообщил:
— Брат мой хочет приехать.
Андрей никогда прежде не слышал ни о каком брате, но спрашивать, как обычно, не стал. Однако отец, словно сбитый с толку разговором, вдруг заговорил сам.
Он рассказал, что когда ему было пять, его мать сбежала с одним прорабом. Она писала ему какое-то время, и если бы не его отец, он бы даже не стал эти письма читать, но тот заставлял — усаживал за стол и зачитывал всё слово в слово. Потом письма прекратились, но перед исчезновением она успела сообщить, что у него родился брат. Имя этого брата отец так и не услышал.
Такую откровенность Андрей слышал от отца впервые.
— Хочет познакомиться, — мрачно заключил он. — Мать умерла. Он ничего не знал про меня, перебрал её бумаги… и что-то нашёл. Ну… вот и решил приехать.
Теперь жизнь отца открывалась Андрею совершенно иначе. Он всегда знал, что тот рос с мачехой, но почему-то был уверен, будто дед просто овдовел и женился повторно. Оказалось же всё куда сложнее. И то, как отец относился к Андрею, вдруг тоже выстроилось в цепочку — ту самую, о которой он изо всех сил старался не думать. Если мать убежала к другому мужчине, а потом и жена… Нет, к таким мыслям он предпочитал не возвращаться.
Встречать приезжих они поехали вместе: отец почти перестал водить машину — зрение подводило, и Андрей давно стал ему чем-то вроде личного шофёра. Тем более что и работал он водителем в местной администрации.
На платформе они стояли не рядом, а будто случайные люди, оказавшиеся в одном месте. Оба напряжённо всматривались в людской поток, выходящий из электрички, боясь пропустить тех, кто должен был приехать. Брат обещал приехать с сыном. Отец, щурясь, смотрел то на людей, то на Андрея, словно сын обязан был первым узнать незнакомого родственника.
Но переживали они зря. Андрей даже вздрогнул, когда среди пассажиров увидел высокого мужчину в строгом тёмном костюме и рядом — парня примерно его собственного возраста, в джинсах и клетчатой рубашке, почти такой же, как у Андрея. Однако бросалось в глаза не это: оба, отец и сын, были светловолосыми, худыми, с вытянутыми лицами, светлыми глазами и чуть торчащими ушами. Им не требовались никакие генетические тесты — было очевидно, что они Андрею родня.
Он невольно повернулся к своему отцу. Принять мысль о том, что он неродной сын, Андрей так и не смог — разве что научился объяснять этим отцовскую холодность. А теперь… теперь всё разворачивалось совсем иначе.
На лице отца читалось потрясение. Казалось, он тоже мгновенно понял всё, что происходит. Позже, дома, он признался, что в тот момент вдруг увидел перед глазами лицо своей матери — высокой, светловолосой женщины с ясными глазами, на которую так походил его единственный сын. Когда брат достал из кошелька старую выцветшую фотографию, отец всмотрелся в неё и произнёс почти растерянно:
— И правда… совсем забыл, как она выглядела.
Гости прожили у них три дня и сразу стали ощущаться как родные. Хотя почему «как»? Двоюродный брат взял телефон Андрея и звал его приезжать к ним. Андрей пообещал, что подумает.
Вечером, возвращаясь со станции, отец неожиданно сказал:
— А что, если завтра с утра сходить на рыбалку?
Андрей будто прирос к земле. В памяти всплыло утро, когда он босиком убегал от озера, с красными полосами на руках и ногах, едва сдерживая слёзы, не замечая ни острых камешков, ни веток под ногами. И вся та боль, копившаяся столько лет, вдруг поднялась к горлу. Он уже собирался сказать, что ему не хочется, развернуться, уйти, но отец продолжил:
— Сейчас клёв, наверное, отличный будет. А обратно по дороге зайдём к твоей Светлане — угостим рыбкой. Как думаешь?
Андрей невольно улыбнулся.
— Им бы ещё забор поправить, — заметил он. — Совсем завалился.
— Исправим! — оживился отец. — Что там чинить… а там, глядишь, и породнимся.
Андрею стало жарко, он отвёл взгляд и полез на чердак за удочками. Весь вечер они вдвоём перебирали снасти, проверяли леску и крючки — именно так, как Андрей мечтал в детстве. Отец сам накопал червей и даже выставил будильник. Хотя будильник был ни к чему — Андрей всё равно не смог заснуть.
Он пытался представить, как они вдвоём будут сидеть у озера, смотреть на гладь воды, вполголоса о чём-то говорить. Пытался — но не верил, что это действительно случится через несколько часов. Мысли метались внутри, как пойманные рыбы.
Так и не сомкнув глаз, он поднялся в четыре утра, вышел во двор, вдохнул прохладный воздух и ещё раз проверил удочки. Положил в рюкзак кружку — вдруг удастся собрать по дороге земляники, Светлана точно обрадуется. Андрей улыбнулся своим мыслям, наконец успокоился и пошёл ставить чайник. Ждал, когда сработает будильник, чтобы они с отцом, выпив по чашке растворимого кофе, наконец отправились на рыбалку. Вместе.
