Она работала дворником. Женщина была ещё не старая, но одевалась так скромно и неброско, словно давно переступила возрастную черту. Двигалась она медленно, осторожно, без суеты, из-за чего многим казалось, будто ей тяжело идти, будто каждое движение даётся с усилием.
Она любила животных — собак, кошек, птиц. И не только их: она подкармливала даже дворовых крыс. Именно это вызывало у управдома и у вечных обитательниц лавочки у подъезда приступы яростного раздражения.
Эти старушки знали всё и обо всех. Про каждого жильца у них было готово мнение. А вот про неё — словно пустота. Единственное, что приходило им в голову: странная, не от мира сего, юродивая. Всех остальных женщин дома они без колебаний записывали в хамки, грубиянки и стервы, за исключением одной — «врачихи», как они её величали.
— О, врачиха идёт, — произносили они с подобием благожелательности.
И на лицах, изъеденных не возрастом, а завистью, злобой и подозрительностью, появлялось нечто вроде улыбки. Впрочем, улыбкой это было трудно назвать — скорее, оскал, будто перед прыжком.
А уборщица, имя которой никто так и не удосужился запомнить, улыбалась всем. Тем, кто здоровался, и тем, кто демонстративно отворачивался или плевал ей вслед. Она улыбалась всегда — спокойно, светло, без обиды. Казалось, вместе с ней улыбалось и небо, солнце светило теплее, а птицы без страха садились ей на плечи и руки, щебеча, словно признавая в ней свою.
— Колдунья, не иначе, — шептались старушки. — Наводит порчу, сглаз насылает…
Их злило, что она кормит бездомных животных. Раздражало, что разговаривает с ними. Но больше всего выводило из себя то, что животные будто понимали её. Это казалось ненормальным, пугающим и подозрительным.
Во дворе почти не было никого, кто относился бы к ней по-человечески. На неё смотрели свысока, ежедневно устраивали сцены, ругали за всё, кроме самой работы.
Её упрекали за заботу о животных и за то, что она относилась ко всем вокруг так, словно они — часть одной семьи. Это бесило особенно. В итоге на неё будто объявили негласную охоту. По дороге к мусорным бакам жильцы стали «случайно» ронять пакеты или нарочно рвать их, разбрасывая содержимое. Хотели, чтобы дворник только и делала, что подметала мусор, забыв про своих зверей.
Им хотелось увидеть на её лице усталость, злость, отчаяние. Но их ждало разочарование. Она всё успевала — словно внутри у неё работал невидимый мотор.
Тогда соседи, не исключая и управдома, начали выходить во двор по ночам и намеренно устраивать беспорядок, опрокидывая урны и раскидывая мусор.
А один мужчина наблюдал за этим из окна третьего этажа. И сердце у него сжималось от боли, стыда и жалости.
Стыдно ему было за то, что он не находил в себе смелости выйти и заступиться за неё. Ведь это было так просто. Но как часто человек боится пойти против толпы, лишь бы не выделяться.
Каждый раз, проходя мимо неё, он опускал глаза. А она улыбалась ему вслед. Он чувствовал эту улыбку спиной, и от этого его плечи опускались ещё ниже, будто груз становился тяжелее.
Поэтому к концу недели он приносил к её крохотной каморке в углу дома, выделенной ей как служебное помещение, огромный букет роз. После этого весь двор гудел, а старушки исходили злобой.
А она выходила, прижимала цветы к лицу, вдыхала аромат и улыбалась. Потом уносила букет в свою маленькую комнату и снова шла работать. А во дворе её уже ждали.
Птицы рассаживались на ветках. Крысы выбирались из укрытий и будто махали ей лапками. Кошки и собаки терпеливо сидели у скамеек, зная, что сейчас их накормят. Дома её ждали одна собака и кот — они всегда следовали за ней. Целый день сидели в стороне, спокойно и терпеливо, словно два старых друга, ожидающих, когда она закончит работу, чтобы вместе пойти отдыхать.
После работы они возвращались в ту самую маленькую подсобку, где она жила. В крохотном помещении умещались кровать, стол и три мягких стула — на них они и отдыхали. Вечерами она читала вслух, спокойно и негромко. Но именно эта комната со временем стала причиной беды.
Управдом давно присматривался к тесной комнатке. Ему казалось, что можно найти другого уборщика — без животных и без претензий на жильё, а освободившееся помещение использовать под свои старые вещи и мебель. Мысль эта засела у него в голове основательно, и он решил действовать.
Он начал писать жалобы в городские инстанции. А когда приезжали проверяющие, заранее вытаскивал мешки с мусором и демонстративно высыпал их прямо посреди двора. Всё выглядело так, будто уборщица не справляется со своими обязанностями.
В итоге её уволили. Без долгих разговоров и объяснений. Женщина собрала свои скромные пожитки — всё уместилось в один старый чемодан — и вышла во двор. Как всегда, рядом с ней шагали кот и пёс.
Она окинула взглядом двор и задержалась на одном окне. За занавеской стоял мужчина и смотрел на неё. Женщина улыбнулась, подошла к лавочке и присела. Рядом устроились её хвостатые спутники.
— Ну что, — тихо сказала она им. — Пойдём? Похоже, эта история подошла к концу.
Пёс молча кивнул.
— Нет, — возразил кот. — Мы подождём. Я чувствую — он выйдет.
Пёс недовольно фыркнул, пробормотал что-то о кошках, которые всегда идут наперекор и мешают. Все ведь понимают — конец истории, но нет, кошкам обязательно нужно спорить… И вдруг он замолчал.
Дверь подъезда распахнулась.
Мужчина смотрел, как женщина тянет чемодан, как садится на лавку и гладит кота и собаку. И в этот момент сердце его болезненно сжалось. Его накрыли стыд и жалость — прежде всего к самому себе. Он понимал: ещё минута — и она уйдёт. А ведь вроде бы что с того? Очередную уборщицу уволили, в мире и не такое бывает. Не всем же помогать.
Но пока эти привычные мысли пытались оправдать бездействие, руки уже делали своё. Куртка была надета, шнурки завязаны, ключи оказались в кармане.
Он вышел на улицу и на мгновение зажмурился — солнечный свет ударил в глаза так, будто ждал именно его. Возможно, так оно и было.
Он подошёл к женщине, сел рядом, и сердце сразу успокоилось, забилось ровно.
— У меня недавно умерли родители, — начал он.
— Соболезную, — ответила она.
Кот и пёс внимательно посмотрели на него.
— После них осталась двухкомнатная квартира, — продолжил мужчина. — С мебелью, с вещами… Я не хочу её продавать или сдавать. Хочу, чтобы всё осталось, как при них. Я бы хотел предложить вам пожить там. Сколько нужно — месяц, год, хоть десять лет. Я буду платить. Немного, но честно. А вы просто присмотрите за квартирой. Я иногда буду заходить… сидеть в папином кресле.
Она посмотрела на него, мягко улыбнулась и неожиданно погладила по голове.
«Совсем как мама», — подумал он. Хотя ведь это он пришёл помочь. Почему же сейчас ему казалось, что утешают именно его? И он вдруг расплакался. Слова путались, голос дрожал. Он рассказал всё — как боялся выйти, как стыдился, как редко навещал родителей.
Она слушала, улыбалась, а потом наклонилась и поцеловала его в щёку. И вдруг в голове зазвенели знакомые колокольчики, а душу наполнили покой, радость и странная, неземная музыка.
Очнулся он уже по дороге к родительскому дому. В квартире он передал ей ключи, положил на стол деньги. Кот и пёс смотрели на него с одобрением.
Он ушёл, и впервые за долгие годы ему было легко. Потом он стал приходить по вечерам, сидел в отцовском кресле, рассказывал о жизни, а она слушала, откладывая книгу. Эти вечера стали для него важными.
Но однажды всё изменилось.
На мосту дорогая чёрная машина пробила ограждение и зависла над водой. Он бросился вперёд, вытащил женщину и девочку, и в следующую секунду автомобиль ушёл под воду. В тот вечер он не пришёл. Не пришёл и на следующий. Спасённая женщина умоляла его пожить у них в загородном доме. Девочка смотрела на него с восхищением.
Через месяц он вернулся в квартиру родителей — хотел поделиться радостью. Но там было пусто. Он метался, звал, пока не увидел на столе высохшую розу и ключи. Он прижал цветок к лицу, и знакомый аромат наполнил его до слёз. Колокольчики зазвенели снова.
Соседи уверяли, что никакой женщины он не приводил. Он был здесь один.
Позже, уезжая в машине, он улыбался, чувствуя странное тепло. А где-то в ночном свете фонарей женщина в старой одежде расправила за спиной ослепительно белые крылья.
— Пойдёмте, — сказала она. — Нас ждут новые истории…
И они исчезли. Кот, пёс и женщина. Где они появятся снова — никто не знает. Возможно, совсем рядом.
Потому что каждому воздаётся по поступкам его и по пути, который он выбирает.
