На старом ватном одеяле, заботливо расстеленном доброй бабушкой в подвале дома под самой трубой отопления, лежала кошка и настороженно наблюдала за своими котятами. Подвальное окошко было маленьким, и сквозь него время от времени врывался холодный ветер, словно ледяными пальцами касаясь кошачьего семейства.
Котята, не обращая внимания на холод, носились друг за другом, стараясь выхватить клочок ваты, выдранный из одеяла. Очередной порыв ветра пробрался к их маленьким тельцам, и малыши с писком бросились к тёплой трубе и мягкому боку матери.
Вылизывая детёнышей, кошка тревожно думала о будущем. Сравнительно спокойная и сытая жизнь, похоже, подошла к концу. Бабушка, которая их подкармливала, не появлялась уже третий день. Заболела? Или случилось что-то хуже? Нужно было как-то добывать еду — и для котят, и для себя.
Тяжело вздохнув, кошка собрала малышей вместе, словно наказав им сидеть тихо, и бесшумно направилась к окну. Ловко вскочив на подоконник, она вздрогнула, когда ветер взъерошил шерсть. Выбравшись наружу и осторожно ступая по холодной земле, кошка отправилась искать пропитание.
У входа в продуктовый магазин ей удалось перекусить дешёвым влажным кормом, которым она поделилась с такой же бездомной кошкой. Это было хоть что-то, но донести еду до котят было невозможно, а вести их сюда — слишком опасно.
У мясной лавки хозяин вынес на доске обрезки замёрзшего мяса и смахнул их ножом на картон. Желающих поживиться было столько, что кошка даже не стала приближаться. К тому же мимо пронёсся пёс, разогнал хвостатую компанию и мигом слизал всё угощение.
Лапы окоченели, и дальнейшие поиски грозили бедой. Пришлось возвращаться в подвал ни с чем. По пути кошка заметила большое здание, украшенное разноцветными огоньками, возле которого суетились люди.
Как бы она ни спешила, любопытство взяло верх. Поджав одну лапу, кошка наблюдала, как в двери заходят взрослые, ведя за руки детей. Лица у всех были радостные, смех разносился вокруг.
Улучив момент, она юркнула внутрь вслед за людьми и, крадучись вдоль стены, оказалась в просторном зале. Спрятавшись под стулом у стены, кошка широко раскрытыми глазами следила за происходящим.
Нарядные дети водили хороводы вокруг ёлки и пели песни, а родители смотрели на них с тёплыми улыбками. Ёлка сияла огнями, которые отражались в блестящих шарах на ветвях, наполняя зал сказочной атмосферой.
Затем в зал вошёл человек с пышной белой бородой и мешком за плечами. Он громко говорил, шутил, доставал подарки и раздавал их детям. Вскоре представление закончилось, гости разошлись, свет включили, а огни на ёлке погасли. В зале остались лишь тот самый бородач и девушка в голубом наряде.
Кошка, согревшаяся и очарованная увиденным, продолжала сидеть под стулом — там её и заметили…
Пашка, курсант Суворовского училища, приехал на каникулы перед Новым годом. Его, заметно повзрослевшего, тепло встретили в детдоме Галина Ивановна и кошка Мамочка. Ребятня с визгом облепила его, тянула за руки, наперебой рассказывая новости. Мамочка же, прищурив зелёные глаза, терпеливо ждала в сторонке. Освободившись, Пашка взял её на руки, прижал к себе и замер, услышав тихое мурлыканье.
Кошка закрыла глаза, наслаждаясь встречей. Когда-то, спасая её с котятами, Пашка спас и самого себя. С той встречи он обрёл веру в добро и уверенность в собственных силах.
На следующий день он поспешил к Насте, выпускнице школы, мечтавшей поступить в медицинский. Её отец, Армен Саркисович, заведующий детским отделением больницы, предложил молодым людям идею:
— Новый год — такой светлый праздник, а мои маленькие пациенты видят веселье только из окон. Устройте им праздник. Пусть порадуются, глядишь, и выздоровеют быстрее.
Ребята с энтузиазмом взялись за дело. Костюмы нашлись у Галины Ивановны, а представление получилось таким весёлым и задорным, что они повторили его и для детдомовских малышей. Восторг был безграничным.
Их выступление заметила директор клуба железнодорожников — шефов детского дома — и уговорила артистов провести ещё два спектакля. Как можно отказать детям в радости?
— Настя, смотри, у нас ещё один зритель! — Пашка снял бороду и кивнул на кошку под стулом.
— Все ушли, а она осталась. Значит, ей понравилось больше всех, — засмеялась Настя. — Найдёшь для неё подарок?
— Сначала ей нужно поесть, — ответил Пашка. — Давай поделимся перекусом.
Настя достала из сумки свёрток в блестящей фольге. Запах был настолько притягательным, что кошка решила не убегать.
— На, хорошая моя, — Настя протянула ей кружочек колбасы.
Кошка, не веря глазам, встала на задние лапы и схватила угощение. Хотела сразу проглотить, но, вспомнив о котятах, сдержалась, жалобно мяукнула и направилась к выходу. Остановившись, она умоляюще взглянула на людей.
— Кушай здесь, — мягко сказала Настя, погладив её по спине. — Никто не отнимет.
— Она и правда очень голодная, — тихо добавил Пашка.
— Не станет она тут есть, — задумчиво произнёс Пашка, не сводя глаз с кошки. — У неё котята где-то прячутся, голодные. Она им всё отнесёт. Мамочка у нас точно такая же была.
Он приоткрыл входную дверь, и кошка без лишних колебаний юркнула наружу.
Парень с девушкой молча проводили её взглядом: та перебежала заснеженную площадь перед клубом и исчезла в тёмном подвальном окошке дома напротив.
— У нас ещё бутерброды остались? — Пашка тихо закрыл дверь.
— Да, пара штук есть. Будешь?
Настя полезла в сумку, но он мягко остановил её:
— Давай лучше кошке оставим. Ты запомнила, куда она убежала?
…Котята в считанные секунды расправились с кружочком колбасы и жалобно уставились на мать, требуя добавки. Но она отвернулась, будто собираясь задремать, стараясь унять спазм в пустом животе. Во рту всё ещё держался вкус лакомства, которого она так и не попробовала.
Заснуть не удалось. Вскоре у подвального окна послышались шаги и негромкий, знакомый зов:
— Кис-кис… Кисонька, выходи. Мы тебе еды принесли…
Те же голоса. И тот самый запах! Кошка молнией метнулась к окошку. У проёма лежали аккуратно разложенные ароматные кружочки, а парень с девушкой отошли подальше, чтобы не спугнуть. Она схватила угощение и исчезла в темноте подвала.
— Вот где она малышей держит, — Пашка задумчиво смотрел на окно.
— Ну, сегодня мы их покормили, завтра тоже сможем, — Настя прикрыла нос варежкой, чувствуя усиливающийся мороз. — Но этого мало. Им нужны хозяева. Пашка, придумай что-нибудь. Ты же у нас Дед Мороз. Волшебник!
— Решено, — кивнул он. — Где тут вход в подвал?..
…На следующий день у дверей клуба детей и родителей встречал Дед Мороз. Он о чём-то тихо переговорил с несколькими взрослыми, а потом, сияя улыбкой, подошёл к Насте: котятам нашлись хозяева — всем троим!
Во время представления малыши получили подарки, а трём счастливчикам Дед Мороз вручил котят — к зависти остальных. Новых хозяев Пашка выбирал сердцем: это были добрые дети, чьи мамы согласились заботиться о хвостатых малышах. Людей он чувствовал безошибочно — детдомовский опыт сказывался.
Кошка не протестовала. Она понимала — так будет правильно. Но в её маленьком сердце осталась нерастраченная нежность, потребность заботиться и быть нужной. Настя и Пашка, всё ещё в костюмах, присели рядом с ней на скамейку и ласково гладили, стараясь успокоить.
К ним подошёл мужчина, осторожно катя перед собой инвалидную коляску с мальчиком лет шести. В глазах ребёнка застыла тихая печаль. Он не отрывал взгляда от кошки, и та тоже заинтересованно посмотрела на него.
— Простите, — начал мужчина. — Котят больше не осталось? Серёжа очень хотел котёнка… Мы так мечтали — получить его из рук Деда Мороза перед Новым годом. Это было бы настоящее чудо. Если бы я знал раньше…
— Всех разобрали, — Настя сочувственно развела руками. Мужчина тяжело вздохнул.
— Ему не нужен котёнок, — мягко сказал Пашка, глядя на Серёжу. — У него теперь есть самая заботливая подруга на свете.
Кошка, почувствовав боль и одиночество мальчика, осторожно забралась к нему на колени. Она тихо мурлыкала, заглядывала ему в глаза, касалась носиком его щеки, словно обещая покой и защиту.
— Всё будет хорошо… Вот увидишь, всё обязательно будет хорошо, — будто говорило её мурлыканье. — Я буду рядом, возьму твою боль, буду беречь тебя и радовать…
Серёжа счастливо улыбнулся, обнял её обеими руками и уткнулся лицом в мягкую шерсть. Он смог прошептать лишь одно:
— Киса… Моя Киса…
