Когда мы с Димой поженились, всё закрутилось стремительно и неожиданно. Быстрая свадьба, переезд, куча коробок, суета, восторг и неразбериха — всё как в водовороте. Мы тогда только планировали обзавестись своим жильём, а пока решили временно пожить в квартире его матери. Всего на пару месяцев, чтобы не торопиться с выбором.
— У тебя же кошка есть? — поинтересовалась Лариса Ивановна, свекровь, ещё до нашего переезда.
— Да, Буся. Тихая, домашняя, стерилизованная. Ни запахов, ни агрессии. — Я ответила с уверенностью, будто прохожу собеседование на должность.
Она кивнула без особого интереса, и больше этот вопрос не поднимался.
Мы переехали в середине августа, стояла жара. Кошка тяжело переносила смену обстановки, первое время она почти не выходила из-под кровати. Ела мало, сторонилась, но держалась. Мы тоже терпели — знали, это ненадолго. Нужно было просто немного времени, чтобы найти жильё, оформить ипотеку и переехать.
Прошло две недели — и нам предстоял отпуск. Родители сделали подарок — всё было уже организовано. Встал вопрос: с кем оставить Бусю? Мои родственники жили далеко, друзья были заняты. Дима предложил:
— Мама приглядит. Она дома всё равно, пусть покормит и посмотрит за ней.
Мне было тревожно, что-то внутри протестовало. Но конфликтовать не хотелось, да и отдых был необходим. Я собрала всё необходимое: еду, лоток, любимую подстилку, список рекомендаций. И мы уехали.
Десять дней отпуска прошли. За это время от Ларисы Ивановны — ни одного звонка. Ни о кошке, ни вообще.
Когда мы вернулись, я сразу почувствовала — что-то не так. Открылась дверь, и в квартире стояла гнетущая тишина. Не было ни звука, ни привычного запаха. Ни когтей по полу, ни мягкого «мяу».
— Буся? — позвала я, проходя по комнатам.
Кошка не отозвалась. Не было её ни в ванной, ни на балконе, ни под кроватью.
— Где Буся? — спросила я в коридоре. Свекровь сидела на кухне, спокойно листая газету.
— Ушла, — отозвалась она равнодушно.
— Что значит — ушла?
— Была жара, я открыла балкон проветрить — она и прыгнула. Слишком нервная, видимо. Не прижилась.
Я замерла, не в силах поверить.
— Вы её… не искали?
— А зачем? Дворовая. Если сбежала, значит, не хотела здесь быть.
Я выбежала во двор. Обошла каждый уголок. Проверила кусты, скамейки, закоулки. Вернулась, и пошла снова. И в полночь, и наутро. Расклеивала объявления, писала посты, спрашивала у прохожих.
Никто её не видел.
Буся исчезла.
Дима молчал. Было видно — он чувствует вину, но отказывался верить, что мать могла выгнать кошку нарочно. Я же не верила, что она могла уйти сама. Она боялась улицы, даже к окну близко не подходила.
Прошли дни. Я не могла есть, не могла спать. Сидела у окна, надеясь увидеть знакомый силуэт. Каждый вечер я спускалась во двор, звала её, оставляла еду.
Свекровь усмехалась:
— Ну, подумаешь. Просто животное.
— Это не просто животное, — прошептала я, но вслух больше ничего не сказала. Понимала — бессмысленно.
Прошла неделя. Другая. Я пошла в приют. Вдруг… надежда теплилась. Буси там не оказалось. Но было полно других — истощённых, пугливых, изломанных. Я не выдержала — вышла, не справившись с эмоциями.
Шли недели. Мы уже начали искать квартиру. Лариса Ивановна дома почти не появлялась, чему я была только рада. Я всё чаще оставалась одна. Иногда ездила в другой конец города — по звонкам: «Видели похожую кошку возле магазина…» Но это была не она.
Через три месяца раздался звонок. Соседка снизу.
— Вы ведь потеряли кошку?
— Да…
— У пятого подъезда живёт рыжая. Ни к кому не подходит. Лапку поджимает. Может, ваша?
Я сорвалась сразу. Каждая минута была вечностью. Пятый подъезд, скамейка, куст…
Она.
Худая, грязная, с поджатой лапой. Но глаза… Эти глаза были её. Буся.
Я присела.
— Бусенька… Это я. Ты узнала?
Кошка замерла, потом сделала шаг, ещё один — и прижалась к моей руке. Я плакала, сидя на асфальте, прижимая её к себе. Мимо проходили люди, а я гладила её, как будто боялась, что снова потеряю.
Она жила. Она вернулась. Она — нашлась.
Через неделю мы переехали. Сняли жильё сами. Без чужих. Лариса Ивановна даже не поинтересовалась, вернулась ли кошка.
Теперь Буся спит у меня на подушке, пьёт из своей любимой миски и избегает балкона. А я, даже выходя на минуту, всегда плотно закрываю двери. Потому что второй раз такого удара я не переживу.
