— Пресвятая Богородица… — выдохнула она. — Неужели это собака? Ужас какой, но ведь собака… Как она дотащила до дома этот вонючий, мокрый клубок спутанной шерсти — сама не понимает. Казалось, будто она летела над землёй, не чувствуя веса, страха или боли.
Юлия Викторовна медленно ковыляла в сторону мусорных контейнеров. Нога ныла, наступать на неё было больно и страшно. Прошёл уже месяц с момента снятия гипса. Михаил Иванович, её врач, человек исключительной доброты, не раз повторял:
— Вам необходимо больше ходить, голубушка, иначе никак.
— Михаил Иванович, я стараюсь, честное слово, но больно очень… Такое чувство, будто нога не моя после этой операции. И страшно — вдруг снова подвернётся…
— Боль, страх — это всё временно. Чем больше будете двигаться, тем быстрее восстановится подвижность, вернётся чувствительность, а за ней и уверенность, — мягко, но твёрдо убеждал он.
Он умел вселять в людей веру, словно гипнотизировал их спокойствием и уверенностью. Не отпускал пациентов просто так — давал им надежду и силы. К Юлии Викторовне он проникся особенно: интеллигентная, сдержанная, вдова с добрыми глазами. Её дети — самоотверженные и внимательные, всегда рядом.
— Я постараюсь, Михаил Иванович, обещаю. Всё буду выполнять, как вы сказали, — она теребила в руках кружевной платочек, источавший едва уловимый аромат духов.
«Точно как у мамы пахло, — подумал он. — Та же нежность, та же доброта…»
— Вот и прекрасно. Прогулки до мусорки, за хлебом — это и будут ваши тренировки. А если что — звоните в любое время. Лучше перебдеть, чем запустить. Хорошо?
Он поднялся, проводил её до двери. За дверью ждал сын — он уже знал, что и как нужно делать. Всё исполнялось безупречно.
Юлия Викторовна была дисциплинированной. Каждый день выходила из дома — к мусорке четыре дома по прямой, хлебный — за углом, соседка через дом. Район частный, соседи дружные, приветливые.
А если к соседке идти не нужно — гуляла среди своих кустов смородины, яблонь и любимых роз. Более двадцати кустов, многие из них — редких сортов, привезённых покойным мужем из командировок. Вместе ухаживали, высаживали, любили.
«Теперь я одна… — думала она. — Но дети рядом, внуки помогают — значит, не одна».
И в тот день она собралась выбросить мусор. Пакет был лёгкий, шла она осторожно, но уже уверенней. После ночного летнего дождя земля почти высохла, но скользко местами всё же оставалось.
Подойдя к контейнерам, в углу она заметила странный клубок. Пакет отправился в бак, а взгляд Юлии Викторовны зацепился за шевеление.
«Наверное, крысы… — подумала она, но снова посмотрела внимательней. — Да нет, это ж не верёвки, а какая-то колтунная масса, как дреды у той девочки из внучкиной школы…»
Крысы не было видно. Но «моток» снова зашевелился. Женщина подошла ближе, наклонилась.
— Господи, пречистая… Это собака! Живая! Ну и страх же…
Как она затащила домой эту грязную, мокрую собаку — понять не могла. Просто несла на руках, не чувствуя тяжести, как на крыльях летела.
Дома уложила её на пол, схватила телефон. Сын в аэропорту, улетает. Дочь с внуком — на соревнованиях в другом городе. Все заняты, как назло…
«А если… если что-то серьёзное?»
Михаил Иванович уже собирался домой после долгой операции, оставшись ночевать в клинике. Усталый, но довольный, что впереди — выходной.
На экране засветился номер: Юлия Викторовна.
— Слушаю вас!
— Михаил… Иванович… — дышала она тяжело.
— Что случилось? С ногой? Всё в порядке?
— Н-н-нет, со мной всё хорошо… Просто… У меня тут собака… Сын в аэропорту… дочка уехала… А я… Я нашла собаку, — и вдруг расплакалась.
— Тихо-тихо. Давайте спокойно. Где собака? У вас дома?
— Да. Я шла к мусорке, там она лежала, грязная, в комках, даже глаз не видно. Я не смогла уйти. Притащила домой. А теперь не знаю, что делать…
— Всё хорошо. Давайте адрес, я выезжаю.
Через полчаса он уже был у неё. Осмотрел собаку — плачевное состояние, нужно стричь, мыть. Здоровье на грани. Позвонил знакомому — у того ветеринарная клиника.
— Вы оставайтесь, я отвезу её к врачу. Всё сделаем, осмотрим, приведём в порядок. А потом вернусь, расскажу. Хорошо? — снова уловил тот знакомый запах духов.
— Спасибо вам, Михаил Иванович. Простите, что побеспокоила… — она смущённо улыбнулась, провожая его к калитке.
Пока шли дела с собакой, Юлия Викторовна решила заняться выпечкой. Замесила тесто, отварила картошку, сделала пюре. Дом наполнился ароматами: шаньги, смородиновый кисель, травяной чай из яблоневых, вишнёвых и смородиновых листьев.
Она старалась не думать о собаке. Просто ждала.
Сидя в кресле, задремала. Разбудил тихий лай и стук в дверь.
— Уже бегу! — воскликнула она.
На пороге — Михаил Иванович с переноской. Поставив её на пол, открыл и осторожно достал постриженную, аккуратную собачку.
— Боже, какая красавица! Скорее рассказывайте!
Врач начал рассказывать, втягивая носом аромат.
— Ах, вы проходите за стол. Я шаньги испекла, пока ждала новостей.
Они уселись за круглый стол с бархатной скатертью. Собака устроилась на диване и тихо наблюдала.
— Это девочка. Не молодая, скорее даже в годах. Порода — ши-тцу. Её остригли, помыли, подрезали когти. Глазки, ушки — капать нужно, я привёз капли. В остальном — здорова. Только забота нужна.
— Михаил Иванович, я вам безмерно благодарна! Угощайтесь, рецепт от бабушки — она у меня из Сибири была.
Он откусил шаньгу, закрыл глаза.
— Ммм, как у мамы… — потянулся за второй.
— Мы нашли клеймо. Связались с заводчицей. Хозяйка собаки недавно умерла, тяжело болела. Видимо, ухаживать за собакой стало некому. А потом просто выставили… — он замолчал, прикусив губу.
— Вы спасли её… Спасибо.
— Это не я, это вы. А вот дальше — что делать? Я-то взять не могу. У меня работа, график…
— Она останется у меня. Я буду её любить и ухаживать. Гулять с ней. Мы друг другу нужны.
— Гулять — это хорошо. Полезно и вам, и ей. Вот лист с рекомендациями. Проглистогонили уже, позже — прививки. Всё просто. Сообщайте мне обо всём. Теперь мы почти родственники, — улыбнулся врач.
— Надо только имя придумать… — задумалась Юлия Викторовна.
— А шаньги у вас отменные, правда? — взглянул на собачку.
Та тихо тявкнула.
— Шаньги, Шаня… Она будет Шаня, — с нежностью сказала женщина. — Шаня, моя Шаня.
