Всё началось с обыденной мелочи: фермер пошёл в сарай за инструментом, а вернулся… с полной охапкой вопящих котят. Они были какие-то чересчур лохматые, колючие и угрюмые — не похожи на обычных деревенских малышей. Первая мысль была короткой, как вспышка: «Что-то тут явно не так». Через пару дней фермер уже не верил своей удаче — эксперты сообщили, что эти «котята» стоят дороже хорошей машины.
Случилось это в самом центре Забайкалья. Обычный мужчина в обычное утро направился в сарай — достать знакомый инструмент. Рутинное дело, никаких предчувствий. Он вообще не любил этот сарай: запах сена и сырости било в нос, из стены торчал лист старого железа, кто-то снова перевернул коробку с гвоздями. Но в этот раз что-то было по-другому: в глубине, откуда обычно доносился только скрип досок, раздался отчаянный писк — не мышиный, нет, скорее крик о помощи.
Фермер прищурился, протёр глаза (ещё бы — спал всего несколько часов после возни с трактором), и заметил в углу, где стены обиты старым ватным одеялом, четыре пушистых комочка. На удивление одинаковых, как будто степной ветер сам подбирал им окраску под траву. Они не прятались, а жались друг к другу, пищали и дрожали. Мать-кошка рядом не наблюдалась.
Даже если сердце у тебя — камень, тут что-то обязательно кольнёт. Он без слов осторожно завернул малышей в старую ватную куртку и понёс в дом. Куртку — к батарее, сам — на кухню греть молоко. Казалось, вот сейчас они по глоточку выпьют и — как в кино — оклемаются. Но кино не случилось.
Котята отвернулись от пипетки, фыркали на коровье молоко и демонстративно морщились. Каждая попытка их накормить заканчивалась всё большей капитуляцией. Малыши не ели. Ни в каком виде. Даже бывалый мужик начинал чувствовать себя беспомощным.
Кто-то бы махнул рукой — ну, подбросили, бывает. Но фермер почувствовал — дело неординарное. Пошёл к соседке, та у него всех бродячих кошек подбирает, думал, может, она подскажет. Но и она только развела руками: «Это не ко мне, первый раз таких вижу».
И тут в голову пришло простое: если сам не знаешь — позвони тому, кто знает. До ближайшего заповедника было около часа по ухабистой степной дороге. Но фермер даже не сомневался — запихнул пищащих в коробку и поехал, надеясь, что если там справлялись с лисами и сурками, то и с этими справятся.
На въезде его встретил инспектор — уверенный, сдержанный, сразу пожал руку. Фермер поставил коробку на стол, коротко изложил суть. Инспектор осторожно взял одного зверька, прищурился. Позвал научного сотрудника. Тот пришёл, глянул молча, потом — ветеринара. Все смотрят, переглядываются. Кто-то ахнул, но без паники. Все просто тихо подходят, словно перед ними — редкость.
— Это манулы, — наконец произнёс сотрудник. Без пафоса, но с весом в голосе.
Фермер молчит. Слышал, конечно, о манулах, но видел разве что на плакатах. Теперь всё складывалось: повадки, вид, реакция. Эти котята явно не простые. Манул — редкий хищник, в Красной книге значится не для галочки. По последним подсчётам, по всей Евразии осталось не больше пятидесяти тысяч взрослых особей.
Тут же началась консультация в режиме «чрезвычайной ситуации». Для манулят не подойдёт обычное молоко — их мамы кормят совсем иначе, с высокой жирностью и минимумом лактозы. От коровьего — только вред, и необратимый. Ни смесь, ни кефир — ничего не годится.
В заповеднике не оказалось ни запаса нужной смеси, ни «банка манульего молока». Звонят в зоопарк, где пару лет назад смогли выходить одного манулёнка. Там, по видеосвязи, дают инструкции: сначала электролиты, потом — по капле фарша, строго по времени, каждые два-три часа. Уход — круглосуточный. График, взвешивания, фиксация каждого грамма. Всё молча. Только работа.
Лишь к третьему дню кто-то заметил: мордочки посветлели, взгляд стал яснее. Ветеринар сказал одно:
— Если продержатся неделю — шанс есть.
Манул — зверь дикий, нежный. Из десяти в природе выживают двое. Остальные не проходят отбор: хищники, болезни, холод.
С каждым днём малыши становились активнее и… злее. Через неделю двое уже рычали на всех, кто подходил слишком близко. Один пробовал куриный фарш, другой вылизывал шприц с молочной смесью. Дело пошло.
Но обольщаться не стоило. Манулы — не котики. Даже выкормленные, они остаются настоящими хищниками. У домашних кошек веками вырабатывалась мягкость. У манулов — инстинкт: прятаться, не доверять, при малейшей угрозе — нападать. Приручить их невозможно. Даже в неволе — всегда дикие.
Инспекторы объясняли: манул, хотя и похож на ленивого кота, чувствует мир иначе. Ему человек — не друг, а необходимость. И если уж взаимодействовать, то строго по правилам.
Тем временем по округе пошёл слух: «четвёрке» сказочно повезло. Фермер не прошёл мимо, спас их. И стал примером: не каждому нужно измерять мир ценником. Не всё на свете — товар.
Для науки — это золото. Манула вырастить в неволе почти невозможно. А тут — четыре. Даже если бы их переправили в зоопарк, процесс занял бы годы. Бумаги, разрешения, адаптация.
Кто-то уже шептал: сколько такая четвёрка стоит? Говорили, что на чёрном рынке за манулёнка дают полмиллиона. Особенно за границей. Но официально продавать их запрещено. Перевозить — тоже. Да и зачем? Этот зверь не выживает в клетке, даже самой комфортабельной.
Фермер всё это слышал, но участвовал в разговоре больше как наблюдатель. Когда его спрашивали, вернул бы он их или продал, он отвечал просто:
— Да я их и не знаю толком. Но если выбирать — пусть живут, а не мучаются. Им не у меня дома быть.
Прошёл месяц. Манулят перевели в отдельный вольер. Они играли, но оставались настороженными. Стоило появиться постороннему звуку — исчезали в укрытии. За ними наблюдали учёные, фиксировали каждый шаг. Эксперимент был признан успешным: они выжили.
Через несколько месяцев, убедившись в развитии нужных инстинктов, животных выпустили в охраняемую зону степи. Там, где их никто не тронет, где они смогут жить по своим правилам.
Прошёл год. Фермер, разбирая хлам в своём сарае, иногда улыбался, вспоминая, как всё началось с писка в углу. Как в его обычный день ворвались четверо странных, нахальных, слишком диких для жизни в доме малышей. Иногда он заходил на сайт заповедника — вдруг обновления, фотографии, новости. Хотелось верить, что хоть один из них вырос, остался жив и бегает сейчас по степи — как положено настоящему манулу.
