Армен Саркисович быстрым шагом направлялся к воротам городской больницы. В одной руке он держал портфель, другой придерживал воротник демисезонного пальто, стараясь укрыться от мелкой осенней мороси. Этот дождь будто специально пытался погрузить прохожих в меланхолию, но приподнятого и всегда доброжелательного настроя Армена Саркисовича не мог сломить даже он.
Не доходя десятка шагов до ворот, его взгляд задержался на сером пятне среди желтых листьев на газоне. Это был маленький худой котенок, насквозь промокший и уже лишенный сил даже дрожать. Его головка с трудом держалась на тонкой шейке и грозила упасть на мокрую листву, чтобы больше никогда не подняться.
— Э-э, братишка, — мягко пробормотал Армен Саркисович с укоризной, — ты это что надумал? Ну-ка, иди сюда.
Он поднял с земли едва теплый комочек, завернул его в большой носовой платок и аккуратно спрятал за отворот пальто. Дойдя до своего кабинета, пригласил туда молоденькую медсестру Марину. Передав ей едва живое создание и одновременно снимая пальто, тщательно мою руки и надевая белый халат, он спокойно, но четко распорядился:
— Марина, доченька, отмой этого шалопая, согрей, высуши и обязательно накорми. Потом веди к Виктору Евгеньевичу, на аптечный склад. У него же первое образование ветеринарное — пусть лечение назначит. А я — к главному на совещание, вернусь — доложишь, что с ним.
Армен Саркисович, заведующий детским отделением, был невысоким, крепким мужчиной, с яркой южной внешностью и возрастом чуть за сорок. Его любили все — и коллеги, и маленькие пациенты. За профессионализм, неиссякаемый юмор и доброту его уважали безоговорочно.
Его появление в палате всегда дарило улыбки, возвращало надежду и внушало детям уверенность, что этот доктор — лучший в мире, а значит, все непременно будет хорошо.
Прошел год. В кабинете заведующего на отдельном стуле уже царственно восседал огромный кот, которого все называли Брат — по примеру Армена Саркисовича. В отличие от своего спасителя, кот был серьезен, сурово посматривал на посетителей и, казалось, осуждал излишнюю мягкость хозяина.
Когда строгая главврач Дарья Степановна узнала о вопиющем нарушении санитарных норм — присутствии кота в отделении, она решила вмешаться и пришла лично. Но на ее требование убрать животное последовал твердый ответ: «Нэт!». А Брат одарил начальницу таким презрительным взглядом, что сомнений не осталось — кот уверен в себе.
Волнение выдало Армена Саркисовича: он тут же перешел на свой колоритный акцент, а местами и на армянскую речь.
— Послушай, Дашенька, — горячился он, — обидишь Брата — обидишь и меня. Ты знаешь, как он детей лечит? Как они его любят? Смеются, когда он рядом, и выздоравливают быстрее!
— Но, Арменчик, шерсть ведь! — пыталась возразить главврач, бывшая однокурсница. — Это нельзя.
— Шерсть? — еще больше заводился он. — Так у меня тоже шерсть! — и, расстегнув ворот, показал густую растительность на груди. — Выгоняй тогда и меня вместе с Братом за нашу шерсть!
— Ой, Армен! Что ты говоришь! — залилась краской Дарья Степановна и в смущении покинула кабинет.
— Мы с Братом всегда к детям в халатах ходим! — крикнул ей вслед Армен Саркисович под одобрительный смех персонала. — У меня никакой антисанитарии! Пошли, Брат, нас ждут дети!
С тех пор обход больных стал настоящим ритуалом. Первым шествовал Брат — в белом костюмчике, с чулочками на лапках и косынкой с красным крестиком. Следом шел заведующий с группой врачей. Кот поочередно заходил в палаты, мурлыкал, позволял себя гладить, а иногда даже измерял температуру своим холодным носиком. Дети смеялись и светлели.
Однажды Брат задержался у кровати худенькой девочки с огромными голубыми глазами. Он беспокойно дергал хвостом и, когда врачи закончили докладывать, громко мяукнул.
— Что там, Брат? — удивился Армен Саркисович.
— Настя Найденова, 10 лет. Вчера поступила, подозрение на двустороннюю пневмонию. Родителей нет, воспитывается в детдоме, — доложил врач, добавив тише: — Отказывается есть.
Кот внимательно всматривался в бледное личико. Армен Саркисович сел рядом, взял Настю за руку, почувствовав ее слабый пульс.
— Настенька, солнышко, надо кушать, чтобы поправиться. Видишь, Брат ел и вырос большим. Хочешь, я тебе гурули принесу? Жена моя, Лусине, так вкусно готовит — сразу выздоровеешь!
— Я не хочу домой… я хочу к маме, — едва слышно прошептала девочка, и на глаза навернулись слезы.
Позже директор детдома Галина Ивановна рассказала трагичную историю Насти. Мать лишили прав, недавно она умерла. Девочка перестала есть и заболела.
— Галя, — сказал Армен Саркисович, — мы с Братом ее вылечим. Но душу ее исцелить без тебя не сможем.
Он поручил Марине готовить коту чистые костюмчики на каждый день. Брат поселился в пятой палате, и вскоре Настя снова стала есть, а потом засмеялась.
Через несколько недель девочку выписали, а еще через полгода в отделении появилась Настя — румяная, улыбчивая. Она кинулась к Брату, обняла его и поцеловала в нос.
— Настенька, — тронулся Армен Саркисович, — моя Лусине жить без тебя не может, сыновья тебя ждут! А сегодня праздник — мы едем забирать свидетельство об удочерении. Ты теперь наша дочка!
Брат, сидя на своем стуле, глядел на эту сцену с мудрой, почти человеческой улыбкой. Его семья стала больше, а счастье — крепче.
