Пятый день подряд небеса словно прорвались, не переставая поливать город холодным осенним дождём. Серое небо казалось решило смыть всё живое, утопить улицы вместе с их жителями. Люди сидели по домам, с тоской поглядывая в окна в надежде увидеть просвет в тяжёлых свинцовых тучах. Но дождь не унимался, лил как из ведра, не оставляя ни малейшего шанса на прояснение. В такую непогоду и собаку в здравом уме из дома не выгонишь.
На заброшенной свалке, под куском расползшейся от влаги картонной коробки, которая торчала в виде хилого шалашика, жался исхудавший бродячий кот. Его когда-то пушистая шерсть теперь превратилась в жалкое тряпьё неопределённого цвета: смесь грязного серого, бурого и чёрного, с отдельными остатками белизны. Он выглядел так, словно был выброшен за ненадобностью, подобно старым тряпкам, утратившим всякую ценность.
Вода уже не помещалась в лужах и ручьях, постепенно затапливая дорогу и грозясь вскоре подступить к лапам одинокого обитателя картонного домика. Размокшие стены и провисшая крыша вот-вот готовы были обрушиться на голову измученного кота. Он понимал: скоро конец, и ждал его с обречённым смирением, пытаясь отыскать в памяти хотя бы один радостный момент. Нашёлся лишь один — когда-то давно ему удалось обнаружить в мусоре целую упаковку сосисок, и в тот раз никто не отнял у него находку и не прогнал.
Тем временем к его жалкому убежищу спешил маленький котёнок. Совсем недавно выброшенный кем-то, он, промокший до кожи, плыл по лужам почти по животик, пока не заметил картонный «островок» с жильцом внутри. Инстинкт гнал его вперёд, не оставляя времени для страха. Взрослый кот мог и прогнать, и ударить малыша, но тот думал только о спасении. Чудом он не утонул в глубокой луже и добежал до приюта, юркнув внутрь.
Котёнок дрожал, щуря глаза от холода и ужаса, и прильнул к боку драного кота. Тот сделал вид, что ничего не заметил, но не оттолкнул. Опытный уличный бродяга знал — их шалаш обречён, и сопротивляться было бессмысленно. Он прижался к крохе, будто согревая в последние минуты.
О людях кот давно не надеялся. Когда-то он пытался искать укрытие в подвале, но ленивый дворник изгнал его тяжёлой метлой. Тогда кот окончательно осел на свалке, и, мяукая от боли, пролежал несколько недель, никому не нужный. Люди просто отворачивались, спешили прочь, будто он был пустым местом.
И вдруг послышались тяжёлые шаги, хлюпающие по воде. К помойке подошёл пожилой мужчина, опирающийся на лыжную палку. Старый потрёпанный зонт, брезентовый дождевик — и ворчливый голос, который разнесся сквозь шум ливня. Это был Александр Гаврилович, которого все звали Гаврилычем. Прямолинейный, язвительный, он всегда говорил людям правду в глаза — и дворникам, и начальству. Жил один, летом обитал на родительской даче, а зимой перебирался в город.
Увидев кота с котёнком, он разразился руганью:
— Чтоб вас всех! Нелюди проклятые!
Он сплюнул и ушёл. Животные затаились в страхе, решив, что худшее впереди.
Но через несколько минут старик вернулся с большой коробкой. Ворча, поднял сначала котёнка, затем и кота, посадив обоих внутрь.
— Сидите тихо! — пробормотал он. — Не бойтесь, ребята, не выброшу, не предам. Дома тепло, молочко подогреем, рыбка осталась. Проживём!
С этими словами Гаврилыч потащил коробку домой, ворча и ругаясь на всю улицу. Люди слышали нелицеприятные слова в свой адрес, но старик не умел по-другому. Для двух спасённых созданий его ворчание звучало как самая нежная песня.
Гаврилыч был человеком, который всю жизнь делал добро, пусть и в своей особой манере. Наверное, именно поэтому судьба дарила ему долгие годы. Ведь, как ни крути, добро всегда возвращается к тому, кто его несёт.
