Он оказался первым, кто когда-либо погладил его по взъерошенной голове…
Щенок был бездомным, худым и неловким — таких по городу бегало сотни. Люди, спешащие по своим делам, не замечали его. У каждого — свои заботы, и места для маленького оборванца в их жизни не находилось. Он привык к одиночеству, научился искать еду, стал осторожнее. И вдруг однажды случилось то, что изменило всё.
Щенок сидел у магазина, надеясь, что кто-то поделится чем-нибудь вкусным. Из проходящих мимо пакетов тянуло ароматами жареного мяса, колбасы, хлеба. Он терпеливо ждал, переступая лапами от нетерпения и с надеждой заглядывая в глаза людям. Но никто даже не заметил его.
И вдруг появился он — мужчина с широкой улыбкой, уверенно спускавшийся по ступенькам. В руке у него звенел пакет, и от этого звука его настроение, казалось, поднималось всё выше. Щенок насторожился: его тонкий нос уловил запах колбасы. Он поднял глаза, полные ожидания, и мужчина остановился.
— А кто это тут у нас? — добродушно произнёс он, подходя ближе.
Щенок замер. А затем сердце забилось так сильно, что тот, казалось, услышит. Мужчина опустил ладонь и аккуратно провёл по его голове. Тёплая рука, настоящая, человеческая, впервые подарила ему не страх, а что-то похожее на счастье.
— На, держи, бродяга, — хрипло сказал незнакомец и отломил кусок колбасы.
Щенок жадно проглотил угощение. Но тепло разливалось не в животе, а в душе. Когда мужчина пошёл дальше, малыш рванул за ним. Он не знал, что человек уже забыл о встрече. Просто сердце тянуло — за тем, кто впервые проявил доброту.
Он старался не отставать, но уставал. И вдруг мужчина остановился, заговорив с кем-то у подъезда. Щенок радостно взвизгнул, решив, что его наконец позовут.
— А это кто у тебя хвостом виляет? — усмехнулся второй.
— Кто его знает. Прилип какой-то, — ответил мужчина и, притопнув ногой, бросил раздражённо: — А ну, брысь!
Щенок отпрыгнул, испуганно спрятался в кустах и не понимал, что произошло. Но в душе уже что-то решилось — он выбрал этого человека. Навсегда.
Он остался у подъезда, построил себе укромный уголок. Каждый раз, когда мужчина проходил мимо, радостно подбегал, виляя хвостом, словно говоря: «Я здесь, я тебя помню». Иногда тот улыбался и говорил привычную фразу:
— Дай, Джим, на счастье лапу мне!
Щенок не понимал слов, но знал — это о нём. И этого было достаточно, чтобы чувствовать себя нужным.
Он жил во дворе, иногда ссорился с котами, ел подачки от доброй бабушки Клавы, но ни одно угощение не могло заменить прикосновение той самой ладони.
Скоро всё изменилось. Мужчина стал появляться часто, шатаясь, пахнущий чем-то неприятным. Джим, услышав шаги, радостно выбежал, но наткнулся на злой взгляд и пьяную ругань:
— Убирайся, псина! Не мешай!
Пёс отпрянул, не веря. Но запах был знаком. Это был он — его человек. Вечером Джим не притронулся к еде.
— Что с тобой, Шарик? — удивилась тётя Клава.
Но разве она могла понять, что он не Шарик и вовсе не болен — просто у него разбилось сердце.
Со временем Джим перестал подходить близко. Когда человек выходил с женой — шумной, раздражительной, — пёс прятался в стороне. Она кричала:
— Серёжа, убери эту гадость от дома!
Мужчина делал вид, что не замечает Джима. Но иногда, когда жена отворачивалась, поднимал руку — тихо, почти незаметно. И этого было достаточно.
Прошёл год. Зима выдалась тяжёлой, лапа отморозилась, и пёс стал хромать. Люди соорудили ему будку — она спасала от холода. Весной он снова увидел хозяина. Тот был уже совсем другим: бледный, с пустыми глазами, едва держался на ногах.
— Эх, ты… Дай, Джим… — пробормотал мужчина и упал прямо в лужу.
На помощь бросилась тётя Клава, а утром раздался визгливый голос из окна:
— Вон отсюда, пьяница! Чтобы духу твоего здесь не было!
Потом из окна вылетели его вещи. Джим подошёл, прижался носом к знакомой одежде и тихо заскулил. Вскоре хозяин вышел, собрал пожитки и ушёл. Пёс побежал за ним, но тот вскочил в автобус — и скрылся навсегда.
Джим искал его долго. Бродил по улицам, ловил знакомые запахи, надеясь услышать: «Дай, Джим, на счастье лапу мне». Но годы шли, а он всё не сдавался.
Однажды он нашёл его. На вокзале, среди мусора и осенних листьев, лежал человек. Грязный, исхудавший, с потухшими глазами.
— Опять тут ночует, — проворчал дворник, отгоняя собак.
Когда тот ушёл, Джим подошёл ближе. Запах — знакомый. Он не ошибался. Мужчина открыл глаза и посмотрел мутным взглядом:
— Джим?.. Неужели?.. Ну тогда… дай, Джим, на счастье лапу мне, — хрипло прошептал он и протянул руку.
Пёс лёг рядом. Рука больше не была тёплой, от человека пахло бедой и отчаянием. Но для Джима это уже не имело значения. Он нашёл своего человека. И остался рядом — навсегда.
Он смотрел на пса тусклыми глазами и попытался улыбнуться.
— Ты и меня помнишь, Джим? А я ведь совсем другой стал… Прости, дружище. Я был к тебе груб, не понимал, а ты всё терпел. Не то что Наташка, — тихо прошептал он, кашляя и морщась от боли. — Я ведь хотел тебя тогда забрать, но она закричала, как сумасшедшая. Всё ей не нравилось — ни я, ни жизнь, ни ты. Орала, бесилась, я не выдержал… Лучше бы я с тобой остался, может, всё было бы по-другому. Она ведь никого не хотела — ни детей, ни собак… — мужчина снова закашлялся, схватился за грудь и тяжело вздохнул.
Он попробовал подняться, но ноги не слушались.
— Не держи зла, Джим… — прошептал он. — Знаешь, ведь кто-то мудрый сказал: мы в ответе за тех, кого приручили… эх, как же его звали? — Он хрипло засмеялся и снова закашлялся, потом обнял собаку, прижавшись к её тёплому боку.
Джим всё понимал. Он не отходил, согревая дрожащего человека своим телом. Так они и просидели весь день. К вечеру дыхание мужчины стало тихим, потом оборвалось. Он больше не шевелился…
— Да где же вы раньше были?! Он с утра тут лежит! Мы же звонили! — сердито кричал работник вокзала, глядя на врачей скорой помощи.
Два медика стояли в стороне, устало переглядываясь.
— Из-за таких вот бродяг нормальные люди по полдня без помощи сидят, — фыркнул фельдшер, даже не приближаясь. — Посмотрите сами — он уже синий, всё ясно.
— Собаку бы убрали, а то ещё укусит кого, — добавил второй, шагнув ближе.
Джим насторожился. Почувствовав опасность, он поднялся и зарычал, прикрывая тело хозяина.
— Совсем с ума сошла эта псина! — отшатнулся медик.
— Срочно вызывай отлов, Галина Павловна! Немедленно! — скомандовал старший, раздражённо указывая на пса.
Джим посмотрел на людей глазами, полными отчаяния. Он не понимал, что происходит, но знал одно — он будет защищать того, кто когда-то погладил его по голове. Ведь он был в ответе за того, кто его приручил…
А потом — покой и тишина.
Они снова были вместе. Человек и его собака шли по залитому солнцем полю. Ветер колыхал высокую траву, и откуда-то доносилось пение птиц. Здесь было спокойно. Без боли, без страха, без одиночества.
— Смотри, Джим, тут даже без рюмки неплохо, — улыбнулся мужчина и потрепал его по загривку.
Пёс шел рядом, гордо и уверенно, чуть касаясь лапами мягкой травы. Теперь он знал: впереди больше не будет разлук. Никогда. Всё худшее осталось там, внизу, где когда-то была жизнь.
Но разве важно, что там впереди, если рядом — тот, кого ты любишь, и на твоей голове снова лежит большая, тёплая ладонь.
— Ну что, Джим, дашь мне на счастье лапу? — тихо спросил хозяин, опускаясь перед ним на колени.
Пёс посмотрел прямо ему в глаза и протянул лапу.
И в этот миг всё вокруг растворилось — остались только они двое.
