У него был собственный бизнес. Причём солидный. Он поднимал его с нуля, шаг за шагом. Достиг многого. Люди, работавшие у него, относились к нему тепло – потому что он был из тех руководителей, которые не кричат, не давят, а всегда с улыбкой, всегда найдут доброе слово и могут сделать приятный подарок. Он именно такой и был.
Казалось бы – всё сложилось. Радуйся жизни, катайся на Феррари, живи в большом доме у моря и не знай забот. Но нет…
Человек планирует одно, а судьба решает иначе. В сорок лет он похоронил жену, а вскоре после этого…
У него обнаружили серьёзную проблему – кровь в организме начала активно образовывать тромбы. В результате больницы, палаты и операции стали не фрагментом жизни, а её основой. Даже не второй жизнью — а первой.
Отличный хирург, который вел его наблюдение, пригласил его после последнего обследования и пояснил, что дальнейшие вмешательства стали опасными. Общий наркоз подрывал организм так сильно, что при следующей операции он мог уже не проснуться. И как назло…
Как назло анализы показали, что очередной тромб уже оторвался и направляется к сердцу.
– Срочно на операционный стол! – сказал хирург. – Но вы должны ясно понимать, к чему это может привести… Необходима ваша подпись о согласии и отказе от претензий к клинике.
– Сколько у меня в запасе? – спокойно спросил человек.
Согласитесь, дамы и господа, подобное известие способно выбить почву из-под ног у любого.
– Думаю, до вечера. Хотя лучше начать операцию прямо сейчас, – сказал доктор.
– Дайте мне десять минут подумать, – попросил мужчина.
Но через десять минут он так и не вернулся. Хирург вместе с медсестрой отправился к нему в палату.
Окно было распахнуто настежь. А на стоянке уже не было знакомого красного болида.
– Немедленно звоните в полицию! Срочно! Начинайте поиски! – вскричал хирург и первым бросился к телефону.
В это время мужчина уже летел по трассе. Окна были опущены, воздух ворвался в салон и трепал его волосы. Он улыбался воздуху. Впервые за долгое время. Всю жизнь он был скован правилами, нормами, ожиданиями общества — и вот теперь…
Теперь он был свободен. Пусть ненадолго – но свободен.
Он разгонял машину за пределы ста пятидесяти километров в час. Он должен был успеть. Обязательно успеть домой. Вернуться в дом, казавшийся пустым. Хотя… нет. Он не был пустым.
Там его ждал Том — сиамский кот с пронзительным взглядом. Том помнил ещё его жену. И человек обязан был решить, как устроить его дальнейшую судьбу.
– Мне очень жаль, что я уделял тебе так мало времени… – тихо сказал он коту, прижимая его к груди.
Ещё через несколько минут Том уже сидел рядом, на пассажирском сидении, и с ошеломлением смотрел на бешено несущийся мир за стеклом. Всё сливалось в серые полосы. Скорость достигла двухсот двадцати. Полицейские где-то позади уже фиксировали нарушителя и передавали информацию по рации.
Человек заехал к своей старенькой маме. Долго сидел с ней, успокаивая и нежно говоря. Он уверял, что прожил достойную жизнь. И просил приютить кота. Она не хотела отпускать сына, пыталась незаметно набрать больницу. Он, догадавшись, подхватил Томку и выскочил из дома.
Следующий пункт — колледж, где учился его сын. Тот не хотел верить ни одному слову. Умолял ехать к врачу, умолял бороться. Но отец…
Отец говорил мягко:
– Ты уже мужчина, – сказал он. – Пойми: всю жизнь я распоряжался собой, своим временем, своим выбором. И уйти хочу так, как считаю честным.
– Но куда ты направляешься? – спросил сын. – Я должен знать! Возьми меня с собой!
– Нет, – ответил он. – Там мне нужно быть одному. Хотя… если сильно хочешь, собирайся.
Сын бросился одеваться. Но когда вернулся…
Машины уже не было. Блистал на дороге только алый след уходящей Феррари. Скорость выросла до двухсот сорока. Рядом сидел кот Том, казавшийся уже не просто котом, а единственным союзником в дороге. И они вдвоём летели… навстречу закату. К океану.
Там, где парк вплотную приближается к воде, стояла маленькая старая скамейка. Именно на ней он когда-то встретил свою жену.
И куда ещё, подумайте сами, ему можно было ехать?
Они сидели вдвоём. Он достал бутерброды и пиво. Протянул Томке мясо:
– Ешь, мой хороший, – сказал он. – Ешь и сиди рядом. А я буду смотреть на закат и вспоминать. Не бойся. С тобой всё будет хорошо. Ты останешься у моей мамы. Она тебя всегда любила.
Но Том…
Том не притронулся к еде. Он чувствовал. Он нюхал его рубашку, лицо… и издавал тревожные низкие звуки.
Тогда человека вдруг охватила усталость. Он снял пиджак, укутал кота, прижал к себе. Но Том вырвался… и начал бешено царапать ему левую сторону груди, истошно теребя ткань рубашки когтями. Потом стал биться туда головой. С отчаянием. Как будто предупреждая.
– Ну и что же ты наделал? – мягко сказал человек. – Рубашку на клочки и всё грудь исцарапал. Иди ко мне…
Но Том вдруг отступил чуть в сторону. Он смотрел на человека своими миндалевидными глазами, и в его взгляде читалось нечто вроде удовлетворённого спокойствия. Только было неясно — чем именно он остался доволен.
Над горизонтом огромное рубиновое солнце сползало в океан. Казалось, ещё немного — и вода должна зашипеть, как раскалённое железо под холодным дождём. Солнце уходило за линию мира, словно закрывалась дверь в день.
Оно гасло. И вместе с ним мягко меркло сознание мужчины. Он засыпал, крепко прижав к себе Тома, словно последнюю живую часть своей жизни.
Когда он пришёл в себя, солнце уже восходило. Утренние лучи делали мир золотым, и вспышки света по волнам были похожи на разбросанные монетки.
– Красота невозможная, – сказал мужчина почти шёпотом.
– Это точно, – ответил чей-то женский голос рядом.
Он повернулся и увидел рядом молодую полицейскую. Она сидела рядом на скамейке, её длинные волосы падали на плечи свободной волной.
– Так… я что сейчас? В Раю? Или уже в Аду? – спросил он. – По идее, меня уже не должно быть в живых.
– Если судить по моей службе, – усмехнулась она, – то, возможно, вы в Аду.
– А значит… я до сих пор на земле, – улыбнулся мужчина. – И если уж я жив…
– А раз вы живы, – строго продолжила она, – значит, не имели никакого права вылезать из больницы через окно и нестись по трассе, как безумец. Вас, между прочим, можно отправить за это в тюрьму.
Он улыбнулся шире:
– Ну уж это будет самая мелкая из моих бед.
– Видимо, вам повезло, – сказала полицейская, смягчившись. – Сегодня у меня добрый день. Обойдёмся штрафом. Ну что — поехали?
– А куда?
– Как куда? – она подняла бровь. – В клинику. Хотя… выбирайте сами: как цивилизованный человек поедете в больницу… или как нарушитель — в камеру.
– А можно сначала… чашку кофе, прежде чем определите мой приговор?
Том, сидевший рядом, внимательно слушал, будто понимал каждое слово.
– Если быстро — можем, – согласилась она.
– Я знаю одно французское кафе, – живо сказал он. – У них эклеры… божественные. С хрустящей корочкой и воздушным кремом…
Он даже облизнул губы, вспоминая вкус. Полицейская посмотрела с прищуром:
– Это сейчас намёк на подкуп при исполнении?
– Нет-нет! – засмеялся он. – Это попытка обольщения!
– Ааа… ну это уже другое дело, – рассмеялась она. – Значит, крем реально хороший?
– Нереально хороший.
– Умеете вы прокладывать путь к сердцу женщины, – сказала она мягко. И он увидел — лицо у неё доброе, совсем не строгое.
Том вскочил к ней на колени и заурчал от удовольствия, а она невольно стала его гладить.
Они действительно поехали в кафе. И просидели там очень долго. Ели эклеры, пили восхитительный кофе, беседовали без остановки.
Она смеялась звонко и заразительно, он отвечал остроумиями, и внутри у него теплилось странное ощущение лёгкости. На сердце — том самом, которое по словам врачей уже должно было замолчать.
Потом она отвезла его в больницу. Всё-таки, клиника лучше изолятора — согласитесь. А кота отвезла к его матери. И долго сидела с ней, утешая её словами, которые произрастают только из истинной доброты. А уже на следующий день…
На следующий день она стояла у двери кабинета хирурга. Стояла давно — целых десять минут. Беру за ручку — и отпускаю. И опять тянусь — и опять отдёргиваю.
– Ну поверните уже этот чёртов замок, – услышала она за спиной.
Она резко обернулась. Перед ней стоял высокий седовласый врач с умным лицом. Он смотрел строго, но в уголках губ угадывалась улыбка.
– Я… – начала она неуверенно.
– Можете ничего не объяснять, – сказал он. – Я знаю, что вы пришли узнать о пациенте, которого вчера привезли.
У девушки пересохло в горле, и она еле слышно спросила:
– Что с ним?
– Сегодня утром выписали, – мягко улыбнулся доктор. – Результаты показали, что больше нет оснований вытягивать из него деньги. А если человек не приносит доход клинике… мы его скоренько отпускаем.
Полицейская радостно вскрикнула и бросилась врачу на шею.
– Спокойнее! – смеялся он. – А то придётся делать мне массаж сердца.
– И вот ещё… – добавил он. – Забрал он всё, кроме одного очень важного лекарства. Сейчас я его вам отдам. Передайте непременно. Это вопрос жизни и смерти.
Он скрылся в кабинете и вскоре вышел, протянув ей маленькую коробочку. Она сияла от счастья.
На вилле дверь открыл он сам. Увидев её — слегка покраснел:
– Вот уж совпадение: только что думал о вас. О той скамейке. И о том, как вы обещали меня посадить.
– Может, и выполню! – поддразнила она. – Но сначала вот. Доктор сказал передать вам жизненно важное средство.
– Проходите, пожалуйста, – пригласил он.
Она села на диван. И вдруг, будто из воздуха, возник Том — моментально залез к ней на колени.
– Украл у мамы… – виновато улыбнулся мужчина, открывая коробочку.
Там лежал рецепт. Он расхохотался после прочтения:
– Погодите немного, – сказал он. – Переоденусь как положено.
Он вышел. Полицейская не удержалась: приоткрыла коробочку, достала рецепт и прочла:
«На вашем месте я бы ни за что не отпустил такую женщину. Как лечащий врач — рекомендую. Нет… настаиваю как на назначении!»
Она положила записку обратно и вернулась на диван к терпеливо мурлычущему Тому.
Мужчина вышел уже в костюме.
– Я полностью готов, – произнёс он.
– К чему именно? – удивилась она.
– Как же… – улыбнулся он. – Или я возвращаюсь за решётку… или мы идём есть эклеры. Что выбираете?
– Эклеры, безусловно! – рассмеялась она. – И, признаться, вы мастер великого искусства — подкупа десертами. Эклеры — это прямой ход к сердцу женщины. Да вы ещё и искусительный тип!
– Да, – согласился он. – Я коррупционер и обольститель.
Они уехали. На Феррари. Только в этот раз он не носился по дорогам. Он ехал размеренно, соблюдая все знаки. Потому что рядом с ним была она.
А дома на диване остался Том — счастливый сиамский кот. И мурчал он особенно глубоко…
Тромб всё-таки завершил свою работу. Мужчина ушёл.
Но спустя двадцать лет.
Он успел воспитать двух дочерей. Рядом с той самой полицейской, которая так и не отказалась от своей формы и службы. На их свадьбе присутствовали все их коллеги по управлению — в полном составе.
После похорон она собрала дочек и сына и привезла их в тот старый французский ресторан. Заказала всем любимые эклеры. Поставила на стол фотографию улыбающегося мужчины с котом на руках и сказала:
– Ваш отец никогда не хотел, чтобы вы жили в слезах. Он был человеком света и удовлетворения. С улыбкой до самого конца. Давайте же есть его любимые эклеры и вспоминать — смешное, доброе, живое.
Они долго сидели там. Говорили, вспоминали, смеялись и грустили одновременно.
А с фотографии на них смотрел он. С котом в руках. И улыбался.
P.S. Не жалейте о нём, дамы и господа. Не стоит. Он прожил прекрасные двадцать лет, которые подарили ему Том и женщина, давшая его судьбе новое дыхание.
Значит, всё сложилось именно так, как должно было быть.
