Школьный актовый зал наполнялся детскими голосами. Костя сидел в самом дальнем углу, нервно теребя рукав своего старенького свитера — единственного более-менее приличного, что он смог найти в шкафу. Осенний праздник в начальной школе всегда привлекал множество родителей-волонтеров, и сегодняшний день не стал исключением.
Вокруг царила праздничная суета — мамы в теплых пальто бегали туда-сюда с подносами домашней выпечки, развешивали на стенах гирлянды из кленовых листьев. То одна, то другая останавливались, чтобы поцеловать своего ребенка в макушку или поправить шарфик.
Костя опустил глаза вниз, но взгляд его снова и снова возвращался к этим счастливым лицам — разгоряченным от беготни детей, их улыбающимся мамам, которые обнимали своих малышей. Тетя Нина, у которой он жил последние три года, конечно же, не пришла — «слишком занята на работе». Как всегда. Костя уже привык к ее вечной занятости и равнодушным взглядам, но сегодня это было особенно больно.
— Ольга Сергеевна, спасибо за помощь! — донесся голос Марии Петровны, их классного руководителя. — Вы так нас выручили с оформлением!
Костя поднял взгляд. Высокая женщина в теплом бордовом свитере раскладывала на столе поделки. У нее были добрые карие глаза и мягкая улыбка, от которой у глаз образовывались маленькие морщинки — «лучики». Что-то в ней притягивало взгляд — может быть, плавные движения рук, когда она поправляла экспозицию, или то, как терпеливо она выслушивала каждого ребенка, который подбегал к ней.
Мальчик сам не заметил, как встал с места и медленно направился к столу с поделками. Ноги как будто несли его сами. Ольга как раз наклонилась, чтобы поднять упавшую бумажную птичку, когда он остановился рядом.
— Добрый день, — тихо сказал Костя, чувствуя, как сердце стучит в горле.
Она повернулась к нему, и ее улыбка стала еще теплее.
— Добрый день! Ты тоже участвуешь в выставке? — спросила она.
Костя покачал головой, не в силах оторвать взгляд от ее лица. Слова вырвались сами собой, еще до того, как он успел их обдумать.
— Можете стать моей мамой хотя бы на один день?
Повисла тишина. Ольга застигла, держа в руках бумажного птаха, и Костя заметил, как дрогнули её пальцы. В этот момент ему хотелось провалиться сквозь землю от стыда, но что-то держало его на месте — возможно, отчаянная надежда или же взгляд её тёплых карих глаз.
Ольга почувствовала, как у неё перехватило дыхание. Это детское, такое простое и искреннее просьба, как остриё ножа, прорезала её душу, всколыхнув старые раны. Пять лет назад она потеряла своего единственного сына — чёртов лейкоз забрал его. С тех пор она всеми силами избегала всего, что могло бы напомнить ей о материнстве. А теперь этот мальчик с глазами, полными надежды…
— Я… — начала она, но её голос предательски дрогнул.
— Костя! — прозвучал взволнованный голос Марии Петровны. Учительница уже спешила к ним, поправляя очки на ходу. — Извините, Ольго Сергеевно, Костя у нас… — она замялась, подбирая слова, — особенный мальчик.
Но Костя уже отступал, его лицо покраснело от стыда. В глазах блеснули слёзы.
— Извините, — пробормотал он. — Я не хотел… Я пойду.
— Подожди! — неожиданно громко произнесла Ольга. Несколько родителей обернулись в их сторону. — Подожди, пожалуйста.
Она присела на корточки, чтобы быть на одном уровне с мальчиком. Его плечи были напряжены, как будто он готовился принять удар.
— Мария Петровна, — Ольга подняла взгляд на учительницу, — можем ли мы поговорить? Втроём?
Через несколько минут они уже сидели в пустом классе. Солнечные лучи косо падали через большие окна, рисуя на стенах причудливые тени от кленовых листьев за окном. Костя съёжился на стуле, пытаясь сделать себя как можно меньше.
— Костя живёт с тётей, — тихо объясняла Мария Петровна. — Его мама… не могла заботиться о нём. А тётя… — она покачала головой, — работает круглые сутки. Мальчик почти всегда один.
Ольга смотрела на Костю, который упрямо разглядывал свои потертые кроссовки. Её сердце сжалось от того, как потерянно он выглядел.
— А что если… — она сделала глубокий вдох, — если мы действительно проведём один день вместе? Эти выходные?
Костя резко поднял голову, глаза его расширились от удивления и недоверия.
— Правда? — прошептал он. — Вы не шутите?
— Нет, не шучу, — Ольга почувствовала, как её губы сами растянулись в улыбке. — Конечно, нам нужно будет разрешение твоей тёти и…
— Я поговорю с ней, — поспешно вставила Мария Петровна. — Думаю, она будет только рада, если кто-то проведёт время с Костей. Ольго Сергеевно, вы уверены?
Была ли она уверена? Нет. Ни капли. Это безумие могло бы разорвать её изнутри, вызвать новые боли, открыть старые раны. Но когда она смотрела в эти глаза, полные надежды…
— Да, — твердо сказала Ольга. — Я уверена.
Улыбка, которая озарила лицо Кости, была ярче всех осенних гирлянд в актовом зале.
Суббота выдалась удивительно тёплой для середины октября. Ольга нервно поправила воротник пальто, поглядывая на часы. Пять минут пятого. Они договорились встретиться у входа в парк в десять утра. Она пришла на двадцать минут раньше — волнение не давало ей усидеть дома.
— Ольго Сергеевно! — раздался звонкий голос, разрывая утреннюю тишину.
Костя мчался по аллее, размахивая руками. На нём была та же потертая куртка, но шею он бережно обмотал новым шарфом.
— Привет, Костя, — улыбнулась она, отмечая розовые щеки мальчика от бега. — А где твоя тётя?
— Она на работе, — выпалил Костя, переводя дыхание. — Сказала, что у неё срочный вызов. Но я сам дошёл, тут близко!
Ольга нахмурилась. Отпустить восьмилетнего ребёнка одного…
— Я почти каждый день сам хожу, — как будто прочитав её мысли, поспешно добавил Костя. — И в школу, и в магазин. Я умею дорогу переходить!
Что-то кольнуло в груди. Ольга присела перед ним на корточки, поправляя шарф, который немного съехал.
— Хороший шарф. Новый?
— Да! — засиял мальчик. — Мария Петровна подарила. Сказала, что осенью нужно тепло одеваться.
«Спасибо вам, Мария Петровна», — мысленно произнесла Ольга. Вслух сказала:
— Ну что, какие у тебя планы на наш день?
Костя вдруг смутился, опустив глаза:
— А… а что обычно делают мамы с детьми?
От этого простого вопроса больно защемило сердце. Ольга на мгновение закрыла глаза, вспоминая. Что они делали с Димой? Её маленький сын обожал…
— Знаешь что? — она легко коснулась его плеча. — Когда-то один… мальчик очень любил кормить уток на пруду. А потом мы всегда шли пить горячий шоколад и делиться секретами. Как тебе такой план?
— А можно? — глаза Кости загорелись. — Правда можно? У меня даже хлеб есть! — он похлопал по карману куртки. — Я с утра взял, думал, вдруг понадобится…
Ольга почувствовала, как к горлу подступает ком. Этот маленький человек, который заранее принес хлеб, надеясь на чудо…
– Конечно, можно, – она выпрямилась и протянула руку. – Пойдем?
Костя на мгновение замер, глядя на протянутую ладонь. Потом осторожно, как будто боялся испортить момент, положил свою маленькую руку в ее. Его пальцы были холодными – наверное, он долго ждал на улице. Ольга невольно сжала их чуть сильнее, пытаясь согреть.
Они медленно пошли по аллее, усеянной желтым лиством. Костя то и дело подпрыгивал, наступая на особенно хрустящее листья, но руки не отпускал. И с каждым шагом его ладошка становилась теплее.
У пруда было тихо – только утки негромко переговаривались между собой, разрезая гладь воды. Солнце уже поднялось выше, и его лучи блескались на воде, создавая легкую рябь. Костя достал из кармана хлеб, аккуратно завернутый в салфетку, и начал крошить его на маленькие кусочки.
– Вот так, правильно, – одобрительно кивнула Ольга. – Маленькими кусочками им удобнее.
– А ты… вы… – Костя запнулся, не зная, как правильно обращаться, – как лучше говорить?
– Можешь называть меня тетей Олей, – мягко подсказала она, присаживаясь рядом на скамейку.
Костя покачал головой:
– Не хочу тетей. У меня уже есть тетя. Она… – он замолчал, внимательно глядя на хлеб в руках.
– А какая она, твоя тетя? – осторожно спросила Оля.
– Она не злая, – поспешно сказал мальчик. – Просто… просто ей некогда. И она не любит, когда я дома. Говорит, что от меня много шума. Но я стараюсь быть тихим! Честно! – он поднял глаза на Олю, как будто ища в ее взгляде подтверждение, что ей можно верить.
– Знаешь, – Оля протянула руку и смахнула с его куртки желтый листик, – иногда взрослые говорят такие вещи не потому, что это правда, а потому что им самим трудно.
К ним подплыла пара уток, и Костя начал подбрасывать крошки, задумчиво наблюдая, как птицы подхватывают хлеб с воды.
– А моя мама… – он запнулся, – она просто ушла. Тетя говорит, что она была слишком молодой, чтобы быть мамой. Но ведь другие мамы тоже молодые, и они не уходят, – в его голосе звучала детская обида, смешанная с непониманием.
Оля почувствовала, как боль сжимает ее сердце. Она краем глаза следила за ним – он сидел сгорбившись на скамейке, теребя рукав куртки, пытаясь выглядеть взрослым и сильным. Но детские плечи не созданы для такого груза.
– Могу я тебе кое-что рассказать? – тихо спросила она. Костя кивнул, не отрывая взгляда от уток. – У меня был сын. Его звали Дима. Он тоже любил кормить уток… и строить крепости из подушек… и не любил манную кашу.
Теперь Костя смотрел на нее широко распахнутыми глазами:
– А где он сейчас?
– Он умер. Пять лет назад. Ему было столько же лет, сколько тебе сейчас.
– Из-за болезни? – прошептал Костя.
– Да, маленький. Из-за болезни.
Они молчали. Утки, собрав все крошки, неспешно поплыли к другому берегу. Вдруг Костя подвинулся поближе и осторожно положил свою маленькую ладошку на ее руку.
– А знаешь что? Может, это он тебя ко мне послал? Чтобы ты не была совсем одна, а я… чтобы у меня была мама. Хотя бы сегодня.
Оля почувствовала, как слеза скатилась по щеке. Она быстро вытерла ее, но Костя заметил.
– Не плачь, – сказал он с особой серьезностью, которая бывает только у детей. – Хочешь, я тебе еще хлебушка дам? Для уток?
И она засмеялась сквозь слезы, притягивая его к себе за плечи:
– Спасибо, Костя. Ты очень добрый мальчик.
– Это потому, что сегодня у меня есть мама, – просто ответил он, прижимаясь к ее боку. – А куда мы пойдем дальше?
В маленьком кафе пахло корицей и ванилью. Они устроились у окна за столиком, накрытым клетчатой скатертью. Костя с любопытством оглядывался – очевидно, он никогда не бывал в таких местах.
– Два горячих шоколада, – сказала Оля официантке. – И, наверное… – она посмотрела на Костю, – что бы ты хотел к шоколаду?
– А… а можно? – растерянно моргнул глазами.
– Конечно, можно. Смотри, вот пирожные, вот круассаны…
– Я не знаю, – прошептал Костя. – Я такого никогда не ел.
Ольга почувствовала, как что-то кольнуло в груди. – Тогда давай попробуем что-то разное? – предложила она. – Нам, пожалуйста, один черничный круассан и одно пирожное с клубникой. Можно разрезать пополам?
Когда официантка ушла, Костя пододвинулся ближе: – А правда, что в кафе надо сидеть прямо и… и салфетку на колени класть? – тихо спросил он.
– Кто тебе это сказал?
– В книге читал, – он немного смутился. – Я много читаю. Когда дома один… ну, чтобы не было скучно.
– А что ты любишь читать? – Ольга поставила перед ним только что принесённый горячий шоколад с шапкой взбитых сливок.
Глаза Кости загорелись: – Про приключения! И про животных. Знаешь… знаешь, я однажды нашёл котёнка. Совсем маленького. Хотел оставить, но тётя сказала – нельзя…
Он осторожно обхватил большую чашку обеими руками, подул на пар. Потом сделал глоток и застыл с таким выражением блаженства на лице, что Ольга не смогла сдержать улыбку.
– Вкусно?
– Очень! – он облизал шоколадные усы. – Лучше, чем какао из пакета.
– Ты сам себе какао готовишь?
– Ага. И ужин тоже, – он пожал плечами с взрослой деловитостью. – Тётя поздно приходит, а мне рано ложиться. Я умею варить макароны и жарить яйца. Только они часто пригорают… – он виновато улыбнулся.
Ольга наблюдала, как он старательно разрезает круассан на маленькие кусочки, стараясь не накрошить на стол, и чувствовала, как в груди растёт что-то большое и тёплое, похожее на решимость.
– А хочешь, я научу тебя делать настоящий горячий шоколад? – неожиданно предложила она. – Такой же, как в кафе. Его можно приготовить и дома. Нужно только молоко, шоколад и…
– Правда научишь? – перебил он с восторгом. Но тут же смутился, и его лицо омрачилось. – А… а когда? Ведь сегодня только один день…
– Ну, – Ольга задумалась, собираясь с мыслями, – а что если… если не только сегодня? Что если мы могли бы встречаться иногда? Например, по выходным?
Костя замер с недоеденным кусочком круассана в руке. В его глазах промелькнули столько эмоций одновременно – надежда, недоверие, радость и страх.
– Ты правда… правда хочешь встречаться со мной? – прошептал он. – Не потому что тебя попросили?
– Правда, – твердо сказала она. – Очень хочу. Если ты, конечно, тоже хочешь.
Вместо ответа Костя вдруг вскочил с места и крепко обнял её. От его макушки пахло осенним ветром и чем-то яблочным.
– Значит, решено, – прошептала Ольга, обнимая его в ответ. – А теперь давай попробуем это клубничное пирожное. Кажется, оно уже заждалось.
Вечер подкрался незаметно. Солнце уже клонилось к закату, окрашивая небо в нежные розовые оттенки, когда они подошли к дому, где жил Костя. Обычная пятиэтажка – облупившаяся краска, старые качели во дворе, лавочка с облезлой спинкой. Ольга почувствовала, как мальчик крепче сжал её руку.
– Тётя, наверное, уже дома, – тихо сказал он, замедляя шаг. – У неё сегодня короткая смена…
В его голосе звучала такая невысказанная тоска, что у Ольги защемило сердце. День пролетел как одна минута – они ещё немного гуляли в парке после кафе, кормили голубей, говорили обо всём на свете. Костя рассказывал ей о школе, о книгах, которые прочитал, о своих мечтах. Таких простых, детских – завести котёнка, научиться кататься на велосипеде, попробовать испечь настоящий торт…
– Подожди, – Ольга остановилась и присела перед ним на корточки. – Помнишь, что я сказала в кафе? Про выходные?
Костя кивнул, но в его глазах всё ещё читался сомнение: – А вдруг… вдруг тётя не разрешит?
– Я поговорю с ней. И с Марией Петровной. Мы что-нибудь придумаем, обещаю.
– Честно-честно? – он внимательно посмотрел ей в глаза, как будто пытаясь найти подтверждение её словам.
– Честно-честно. Знаешь, – она мягко улыбнулась, – я тоже не хочу, чтобы этот день был последним.
Вдруг сверху громко стукнуло окно. – Костя! – раздался женский голос. – Где ты ходишь? Уже темно!
Мальчик вздрогнул: – Это тётя… Мне пора.
Но вместо того, чтобы побежать к подъезду, он вдруг резко обнял Ольгу: – Спасибо, что была моей мамой сегодня, – прошептал он ей на ухо. – Это был лучший день.
Ольга крепко обняла его в ответ, чувствуя, как предательски щиплет глаза: – Знаешь что? Ты тоже подарил мне лучший день. И это только начало, слышишь?
Костя отступил назад, улыбнулся — впервые за весь день искренней, по-настоящему счастливой улыбкой:
– Я буду ждать. Каждые выходные.
– Костя! – снова прозвучал голос сверху.
– Беги, – Ольга мягко подтолкнула его в сторону подъезда. – Увидимся в следующую субботу.
Она наблюдала, как он поднимался по лестнице, иногда оглядываясь и махая ей рукой. Когда за ним закрылись двери подъезда, она еще долго стояла, глядя в светящиеся окна.
Вдруг она осознала, что впервые за пять лет думает о Дмитрии без острого болевого ощущения в сердце. Как будто её сын действительно послал ей этого маленького мальчика — чтобы исцелить её, чтобы напомнить, как это — быть мамой, любить и быть любимой.
«Спасибо тебе, сынок», – прошептала она, глядя на вечернее небо.
Затем она достала телефон и набрала номер Марии Петровны. Её ждала серьезная беседа о будущем — о её и Кости. Потому что иногда один день способен изменить всю жизнь. Или даже две жизни.
И уже через месяц в квартире Ольги появится новая комната — с книжными полками, игрушечным котенком на подушке и настоящим велосипедом. Ведь мечты должны сбываться. Особенно если в них верят вдвоем.
