— Светлана, нам нужно серьёзно поговорить.
Тон Антона звучал холодно и выверенно, как будто он не раз повторял эту фразу перед зеркалом. Света отложила ложку, которой размешивала кофе, и подняла взгляд.
— Говори.
В кафе было уютно и полутемно, в воздухе витал лёгкий аромат выпечки и кофе. За соседним столом пожилой посетитель неспешно ел круассан, притворяясь, что не подслушивает.
Антон отвёл глаза в сторону.
— Я решил… Я женюсь.
Повисла гнетущая тишина. Казалось, даже воздух стал плотнее. Светлана не вскрикнула, не задала ни одного вопроса, не показала ни малейшего удивления. Она просто пристально наблюдала за его лицом.
— Ясно, — спокойно произнесла она.
— Тебе не интересно, на ком? — он дёрнул манжет рубашки, словно это могло его спасти.
— А это что-то меняет?
Он заметно напрягся — будто её спокойствие било сильнее любых слёз.
— Я не хотел, чтобы всё так получилось. Просто обстоятельства…
— Обстоятельства, — повторила она, не отводя взгляда. — Понятно.
Он ждал чего угодно — сцены, слёз, крика. Но никак не этой сдержанности.
— Я правда не хотел тебя ранить…
— И не ранил, — перебила она, сделав глоток уже остывшего кофе.
Антон забарабанил пальцами по столешнице, потом достал купюру и небрежно положил на стол.
— Это зачем? — её голос был резче.
Он замялся.
— Просто так. Тебе.
— Просто так?
— За кофе, — неловко произнёс он.
— Или за то, что ты разбил мне голову, а не сердце?
Он резко отодвинул стул и поднялся.
— Мне пора.
Светлана кивнула, не глядя на него. Он словно замер на месте, надеясь, что она его остановит. Но, не дождавшись, развернулся и ушёл.
Купюра осталась лежать на столе. Светлана продолжала смотреть на неё, пока не подошла официантка.
— Что-нибудь ещё?
— Нет, спасибо.
Светлана встала, забрала деньги и перед самым выходом аккуратно оставила их на краю стойки.
Тогда она ещё не понимала: она покидает не просто кафе — она выходит из своей прошлой жизни.
Когда Света вышла из аптеки, сжимая маленькую коробочку с тестом, в её голове царила абсолютная пустота. Никаких эмоций — ни паники, ни восторга. Будто она наблюдала за собой со стороны.
Она вернулась домой, машинально включила чайник, но даже не залила воду. Села за стол, вскрыла упаковку. Две полоски показались быстро и ясно, как приговор.
Беременна.
Её руки затряслись.
Антон. Он должен знать.
Внутри всё протестовало, но она чувствовала — он имеет право. Это ведь и его ребёнок. Однако перед глазами всплыло то кафе, тот взгляд, тот жест, когда он бросил деньги.
— Просто обстоятельства…
Светлана стиснула зубы. «А вдруг он передумает, если узнает?» — глупая, наивная мысль, но не давала покоя.
На следующий день она ушла с работы чуть раньше. Без чёткого плана, только с одним желанием — увидеть его.
Она знала, где ждать. У офиса Антона на Большой Никитской он обычно парковал машину. Светлана пряталась напротив, у входа в кафе.
Он появился, как всегда, вовремя. Но не один.
Рядом с ним была невысокая блондинка в светлом пальто. Она смеялась, держась за его руку. Антон что-то сказал, и она снова засмеялась, запрокинув голову.
Он был прежним. Но одновременно — совершенно другим. Расслабленным, живым, искренне счастливым.
Светлана застыла.
«А если я сейчас подойду и скажу ему? Скажу, что жду ребёнка? Он изменится в лице, начнёт нести какую-то чушь — «Ты уверена?» или «Я не знал»… А дальше? Что дальше?»
Он обнял девушку за плечи, легко, привычно. Открыл ей дверь машины.
Светлана развернулась и пошла прочь. Не дожидаясь, пока он уедет.
Решение было принято.
Вечером она сидела с чашкой холодного чая, напротив — мать, в тёмно-синем халате, строгая и напряжённая.
— Либо избавляешься, либо собираешь вещи, — сказала она, вытирая руки.
— Мам…
— Никаких «мам», — резко перебила та. — Ты представляешь, во что себя втягиваешь? Где деньги возьмёшь? Антон? Да он уже женится, забыла?
Светлана молчала.
— Вот и молчи. Я предупреждала. Он тебе не пара. Пока не поздно…
— Я не сделаю этого.
Мать тяжело опустилась на табурет.
— Света, ты всегда была разумной. Но сейчас… Ты загоняешь себя в яму. Я помочь тебе не могу. Если решила рожать — уходи.
Светлана посмотрела ей в лицо. Там не было злости. Только усталость. И это пугало сильнее всего.
— А куда мне?
— Не знаю. Это твоя жизнь.
Светлана долго не двигалась, затем встала, пошла в комнату и начала собирать вещи.
Слёз не было. Ни когда она закрывала дверь, ни когда вышла в ночь.
Утро она встретила в дешёвом хостеле. Думала, кому может обратиться. Подруги — посочувствуют, но не помогут. Работы едва хватало на еду.
Вспомнилась тётя Лидия.
Старый дом на окраине, где всегда пахло укропом и книгами. С ней редко общались. Строгая. Одинокая. Но сейчас — единственный шанс.
На следующее утро Светлана стояла у металлических ворот.
— Кто там?
— Это я. Света.
Замок щёлкнул. Лидия появилась на пороге, руки в боки.
— Надо же… Ты?
— Я беременна.
— Мать выгнала?
— Да.
Тётя кивнула.
— Проходи.
Светлана перешагнула порог.
— Мне нужна помощь.
Лидия посмотрела пристально.
— Хорошо. Но по моим правилам.
— Каким?
— Живёшь здесь. Учишься. Работаешь. Никаких жалоб и нытья.
— Я согласна.
— Посмотрим.
И впервые за долгое время Светлана почувствовала, что всё будет хорошо.
Жизнь с тётей Лидией постепенно вошла в спокойное русло: Светлана окончила учёбу, устроилась на постоянную работу, Артём рос смышлёным, серьёзным мальчиком. Дом всегда был в порядке, тётя давала чёткие и порой суровые советы, но в них чувствовалась забота. Светлана была ей за всё благодарна.
А потом в её жизни появился Михаил.
Их знакомство произошло случайно — в отделении банка, куда Света зашла по делам. Михаил оказался вдовцом, был старше её лет на десять, сдержанный, немногословный, лишённый излишней сентиментальности. Он не расспрашивал о прошлом, не раздавал обещаний направо и налево.
— Тебе нужен покой и устойчивость, — однажды сказала тётя Лидия. — Михаил — неплохой вариант.
Светлана не испытывала к нему любви. Но после всего, что пришлось пережить, его надёжность казалась ей почти спасением.
— Ты опять опоздала, — голос Михаила звучал спокойно, но в нем чувствовалась прохлада.
Сняв пальто, Светлана повесила его на вешалку и ответила:
— Задержалась на работе.
— У тебя семья. И сын.
Она устало потерла виски.
— Я понимаю.
Михаил приблизился.
— Я не против твоей работы, но дома должен быть порядок.
— У нас всё в порядке.
Он не отрывал от неё взгляда.
— Артём поужинал холодной едой.
— Он мог бы сам разогреть.
— Он ещё ребёнок.
Светлана едва сдержалась, чтобы не вздохнуть вслух.
— Я устала, давай не будем.
Он молча подошёл к окну.
— Всё, что я делаю, Света, я делаю ради нас. Я хочу нормальную, крепкую семью.
Она не ответила. Их разговоры всё чаще сводились к этим заезженным репликам. Михаил заботился, контролировал финансы, знал, где и когда она бывает, не поднимал руку, не кричал, не унижал. Но постепенно заполнял её пространство, вытесняя воздух.
Как-то ночью Светлана проснулась и поняла: за последние годы она ни разу не плакала. Даже не могла.
Это пугало.
Света редко посещала этот супермаркет — толпы, шум, суета. Но в тот день ей нужно было купить продукты к ужину, а ближайший магазин оказался закрыт. Она быстро собрала покупки, встала в очередь, задумалась.
— Света?
От неожиданности она вздрогнула. Этот голос был словно из прошлого.
Развернувшись, она увидела Антона.
Он почти не изменился — стал чуть крепче, в волосах седина, взгляд стал холоднее, деловитее. Он смотрел на неё, будто не верил своим глазам.
— Привет, — произнесла она ровно.
— Вот так встреча, — он усмехнулся, рассматривая её.
Светлана не ответила.
— Как ты?
— Всё нормально.
— Не ожидал тебя здесь увидеть.
— Я тоже.
В этот момент к ней подбежал Артём с пакетом сока.
— Мам, можно взять этот?
Светлана проверила состав, как делала всегда.
Антон застыл. Воздух между ними словно сгустился.
— Это твой сын? — голос стал глухим.
— Да.
— Сколько ему?
— Девять.
Он явно что-то прикинул в уме. Затем нахмурился.
— Что ты сказал маме? — спросил он у мальчика.
— Что хочу этот сок, — ответил Артём.
— Ты левша?
— Да.
В глазах Антона что-то мелькнуло.
— Я тоже в детстве был левшой, — проговорил он, не сводя глаз с мальчика.
Светлана напряглась.
— Нам нужно поговорить, — сказал он.
— Это ни к чему.
— Нет, нужно. Я хочу сделать ДНК-тест.
Холод прокатился по её телу.
— Нет, — твёрдо ответила она.
— Света…
— Я сказала — нет.
Взяв сына за руку, она развернулась и направилась к кассе. Но понимала: он не отступит.
Он настоял. Без давления, без агрессии — спокойно, но непреклонно. Светлана сдалась.
— Хорошо, — устало сказала она. — Сделаем.
Процедура заняла несколько минут: палочки, пробирки, короткие инструкции. Артём молчал, только с тревогой смотрел на мать.
— Когда будут результаты? — спросил Антон.
— Через несколько дней, — Светлана не смотрела на него.
Он кивнул:
— Я позвоню.
Когда тест был готов, Светлана сидела на кухне, Антон развернул лист, пробежал глазами… и замер.
— Что за…
— Что? — насторожилась она.
Он протянул ей бумагу.
0%.
— Такого не может быть… — прошептала она.
— Может. Артём — не мой.
Светлана не могла осмыслить происходящее.
— Это ошибка…
— Нет. Значит, у тебя кто-то ещё был.
— Нет! — резко ответила она.
— Тогда объясни.
Она попыталась, но не смогла. Вспомнила ту ночь. Боль. Шум. Вечеринка. Он ушёл. Осталась она. Мужской силуэт. Лицо в тумане.
— Я… не помню, — прошептала она.
Антон засмеялся, горько:
— Ты серьёзно?
Она кивнула.
В этот момент в дверях кухни появился Михаил.
— Всё в порядке? — спросил он.
Антон выпрямился.
— Всё отлично. Я только что узнал, что воспитывал не своего ребёнка.
— Ты знал? — спросил он у Михаила.
Тот кивнул:
— Да.
Светлана обернулась к мужу:
— Михаил? Ты… знал?
— С самого начала.
— Но как?
Он вздохнул и сел:
— В ту ночь мы были вместе. Ты была не в себе. Я не стал тебе напоминать.
Светлана не верила.
— Ты… любил меня?
— Да.
Антон не скрывал брезгливости:
— Ты позволил ей не знать правду?
Михаил спокойно ответил:
— А ты разве не позволил?
Светлана не знала, что сказать. Она встала и вышла.
Позже, ночью, она сидела у кровати Артёма. Он спал, спокойно дышал. Она взяла его за руку.
Он — её сын. Не важно, чей по крови.
Но что, если он сам всё узнает?
Она вспомнила, как за ужином Михаил бросил фразу:
— Парень в меня пошёл.
Артём поднял голову:
— В тебя?
— В характере, — поспешил оправдаться Михаил.
Сын не глуп. Он всё поймёт.
Светлана тихо шепнула:
— Спи, малыш.
Он зевнул и снова уснул.
А она долго смотрела в темноту. Истина — это острый нож. Сказать — значит ранить. Молчать — значит жить в хрупкой иллюзии.
Она поцеловала сына в лоб и встала.
Настало время выбирать. Какую правду она готова принять? И кого предаст, выбрав её?
