Мария уже давно не испытывала такого парадоксального ощущения — одновременно облегчения и полной растерянности. Сейчас она находилась в кардиологическом отделении, куда попала после затяжного нервного перенапряжения. Сердечные боли, резкие скачки давления, непрерывная гонка за завершением проектов — всё это постепенно превратилось в лавину, которая в конце концов буквально свалила её с ног. На работе ей стало так плохо, что коллегам пришлось вызывать скорую помощь.
Теперь вокруг — стерильные белёные стены, запах антисептика и монотонный писк медицинской аппаратуры. Соседка по палате уехала накануне, и Мария осталась в одиночестве, слушая, как капает капельница. Её мир сузился до одной палаты. Врачи строго-настрого запретили ей смотреть в телефон, проверять почту или заниматься работой: «Вашему организму нужен полноценный покой. Как минимум неделя — без обсуждений». Сначала она пыталась спорить, мысленно паниковала, вспоминая про дедлайны и незакрытые задачи. Но потом тело дало понять: хватит. Отдых теперь — вопрос выживания.
Сквозь полупрозрачные занавески пробивался хмурый свет. За окном бушевала холодная весна — пронизывающий ветер, низкие серые тучи. Всё вокруг отражало её внутреннее состояние. Но, как ни странно, она начала ощущать, что в этом вынужденном затишье кроется нечто целительное. Никакой суеты, никаких звонков и уведомлений — только она, её сердце и тишина.
— Мария Игоревна, пора снова измерить давление, — услышался из коридора знакомый голос медсестры.
— Да, конечно, заходите, — спокойно ответила она.
В палату вошла Кира — молоденькая, внимательная, с доброй улыбкой и быстрыми точными движениями. Она закрепила манжет, проверила показатели.
— Как вы себя чувствуете сегодня? — спросила, не отрывая глаз от прибора.
— Спокойнее, — кивнула Мария. — Сегодня даже удалось немного поспать.
— Очень хорошо, — Кира улыбнулась. — Давление всё ещё чуть выше нормы, но уже лучше, чем при поступлении. Потихоньку идём в плюс.
Мария облегчённо выдохнула. Вчера доктор Воронин говорил ей почти отеческим тоном: «Неврозы могут сломать сердце. Не в переносном, а в прямом смысле. Вам нужно научиться останавливаться». И она впервые не спорила. Просто устала.
— Продолжайте отдыхать, — напоследок добавила медсестра. — И не думайте о плохом. Это сейчас главное.
Когда дверь за Кирой закрылась, Мария перевела взгляд на книгу, лежавшую на тумбочке. Это был альбом по дизайну упаковок — её последнее увлечение. Полистать хотелось, но глаза слипались, а тело требовало сна. «Лучшее лекарство — сон», — всплыли в голове слова врача. Она прикрыла веки и погрузилась в лёгкую дрёму.
Разбудил её приглушённый разговор. Кто-то настаивал, спорил с персоналом. Мария с трудом разобрала обрывки фраз, потом услышала шаги. В палату снова заглянула Кира.
— К вам пришёл мужчина. Представился родственником.
— Мужчина?.. — Мария нахмурилась. — Возможно, это Денис. Мы с ним работаем, он хотел заскочить.
— Нет, его зовут Алексей. Говорит, что это срочно…
Имя резануло по памяти, как лезвие. Алексей — бывший муж. Тот, кого она старалась забыть уже три года. Сердце глухо кольнуло. Он? Зачем? Почему сейчас?
— Пустите… — прошептала она, собираясь с силами.
Через минуту дверь распахнулась, и в палату вошёл Алексей. Взъерошенный, усталый, с пакетом бананов и бутылкой воды. В его глазах — неуверенность, руки мнут шапку. Она почувствовала, как внутри поднимается целый шквал: злость, боль, растерянность. Тот, кого она когда-то беззаветно любила, теперь выглядел чужим.
— Марин… прости… Мария, — выдавил он. — Привет.
— Привет, — сухо ответила она.
Он переминался с ноги на ногу, не зная, как начать:
— Я узнал, что ты здесь… Врач упомянул твою фамилию. Я испугался. Подумал, вдруг… ну, если с тобой что-то серьёзное…
Мария криво усмехнулась, в её взгляде мелькнула насмешка и усталость:
— Правда? Решил заглянуть на случай, если у меня смертельный приговор?
— Ну… — Алексей смутился, провёл рукой по затылку. — Я действительно испугался. Подумал, вдруг… если вдруг ты…
Он не договорил, и Мария почувствовала, как внутри нарастает раздражение. «Проститься», — словно ей осталось пару дней. А где он был всё это время, когда ей действительно нужна была опора?
— Врачи сказали, у меня аритмия и скачок давления, — спокойно произнесла она, стараясь держать себя в руках. — Это не смертный приговор. Мне ещё рано прощаться.
Он шумно выдохнул и положил пакет с бананами на тумбочку:
— Ну, слава Богу… Прости, что нагрянул без предупреждения. Просто в последнее время много думал о тебе.
Голос звучал непривычно — будто человек, осознавший ошибки. Раньше она знала Алексея как человека резкого, прямого, без сентиментальности. Прошло три года, может, жизнь и его потрепала. Но всё равно настороженность не отпускала — слишком уж странным был этот визит.
— Ты надолго? — холодно уточнила она. — Мне много говорить нельзя, давление прыгает.
— Нет-нет, я быстро, — заверил он. — Честно, думал, что у тебя совсем всё плохо… Хотел попросить прощения. Я знаю, что был ужасным мужем. Меня раздражало, как ты постоянно сидела за ноутбуком, ревновал к твоей работе, к этим твоим проектам.
Мария промолчала. Она слышала это раньше. Он не понимал, что в интернете она выстраивала их общее будущее — брала заказы на дизайн, занималась упаковкой и маркетингом, развивала удалённый бизнес. Она изо всех сил старалась, надеялась, что со временем всё выровняется. Но он всё больше отдалялся, пока однажды не сказал, что встретил другую женщину — ту, что «понимает» его, и велел ей собрать вещи. Для неё тогда всё рухнуло. А сейчас он стоит и просит прощения?
— Слова — это просто слова, — ответила она сдержанно. — Всё, что случилось, я уже пережила.
— Понимаю, — кивнул Алексей, опустив глаза. — Просто… хотел сказать, что жалею. Правда.
Он сжал пальцы в кулаки, как будто готовился к чему-то, и вдруг заговорил:
— Есть ещё одно. Я слышал, ты открыла собственную студию, у тебя офис, клиенты. Рад за тебя, правда. Молодец.
Мария напряглась. В его голосе проскользнула какая-то странная нотка, как будто не только радость за неё, но и… расчёт?
— Да, у меня своя студия, — спокойно подтвердила она. — Открыта уже после развода. Ты к ней не имеешь отношения.
Он пожал плечами, изобразив примирительную улыбку:
— Но я ведь тоже что-то вложил, пока мы были вместе. Помнишь, я тебе ноутбук купил? Всякие мелочи оплачивал. И вот думаю… если с тобой, не дай бог, что-то случится, твоё дело могут разобрать по кускам родственники. Может, стоит переписать его на меня? Чтобы всё осталось «в семье».
Мария едва сдержала шок. Вот оно. Только что он говорил о чувствах, о вине, а теперь перешёл к сути — хочет забрать то, что она сама вырастила с нуля. Когда он выставил её за дверь, она жила на съёмной койке, брала кредиты, работала ночами. Этот бизнес — её личный путь.
— Ты это серьёзно? — спросила она с нарастающим гневом. — Пришёл к бывшей жене в больницу и просишь бизнес на себя переписать?
— Я не сейчас прошу… просто думаю, если вдруг что-то случится…
— Ничего не случится, — перебила она. — И даже если бы, ты не имеешь ни малейшего права на то, что мне принадлежит.
Он нахмурился:
— Но я ведь тоже вложил. У меня есть моральное право…
— Моральное право?! — Мария горько усмехнулась. — Когда я задыхалась под грузом долгов, ты уже жил с другой. Когда я ночами корпела над проектами, чтобы оплатить аренду, ты наслаждался новой жизнью. И теперь пришёл требовать «право»?
Он открыл рот, но замер. Не знал, что сказать. Смотрел на неё растерянно, переминаясь с ноги на ногу:
— Я думал… может, мы сможем остаться друзьями. Пусть всё прошло, но…
— Нет. — Её голос был твёрдым, но хриплым. Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоить сердцебиение. — Ты ушёл, даже не обернувшись. Я осталась разбирать обломки. А теперь ты хочешь получить что-то? У меня теперь другая жизнь. И в ней нет места для тебя.
Несколько мгновений они просто молчали. Казалось, Алексей пытался осмыслить сказанное. Затем он тяжело выдохнул:
— Всё понятно. Значит, зря я сюда явился, всё равно ничего не добьюсь.
— Да, зря, — спокойно отозвалась Мария, понизив голос. — Я не держу зла и не собираюсь мстить, но и не хочу, чтобы ты имел хоть какое-то отношение к моей жизни. Всё, что у меня есть, я добилась сама. Сейчас я нахожусь в больнице, и мне необходимо спокойствие.
Он согласно кивнул, слегка опустив плечи:
— Понял тебя. Ну, тогда выздоравливай. Надеюсь, всё наладится.
С этими словами он схватил бутылку воды, оставив бананы на прикроватной тумбочке, и направился к двери. Казалось, он хотел что-то добавить, но передумал. Осторожно притворив дверь, исчез в коридоре. Мария осталась одна, с чувством смутного облегчения и одновременно внутренней горечи. Она сказала ему всё, что давно накипело, но внутри всё равно остался неприятный осадок: пришёл в самый уязвимый момент, чтобы требовать то, к чему давно утратил право.
Она молча сидела, прислонившись к подушке, глядя в пустоту. Рука машинально легла на живот, в котором жила её маленькая тайна. Её ребёнок. Срок пока ещё маленький, но достаточно, чтобы понимать — всё будет по-другому. Алексей об этом не знал и не узнает. «Не заслужил», — подумала она. Пусть сам живёт со своими претензиями. Её дорога — отдельно от него.
Сердце вновь заныло от напряжения. Мария осторожно легла на бок, стараясь унять дыхание: вдох — выдох, вдох — выдох. Пульс скакал, но постепенно выровнялся. Она прикрыла глаза, слабо улыбнулась: «Я справлюсь. Я сильная».
На следующее утро в палату заглянул доктор Воронин — подтянутый мужчина с мягким взглядом и аккуратной бородкой. Он бегло просмотрел свежие анализы, послушал сердце и удовлетворённо кивнул:
— Уже лучше, чем вчера. Рад, что вы не рветесь к работе. Так и продолжайте.
— Приходится, — слабо улыбнулась Мария. — Я поняла: если не остановиться вовремя, будет только хуже.
Доктор убрал стетоскоп:
— В идеале — ещё полежать дней пять, потом дома под наблюдением. Никаких перегрузок. Но главное — вы должны осознать: ритм жизни надо менять. Без отдыха и сна организм не выдержит.
Мария слушала, и с каждым его словом осознание становилось яснее. Её стремление всё успеть, держать всё под контролем уже не раз било по здоровью. Ещё до госпитализации были головокружения, покалывания в груди… но она гнала прочь тревожные мысли.
— Доктор, у меня… — она запнулась, подбирая слова. — Есть личный нюанс. Я беременна. Срок пока маленький. Это усугубит состояние?
Воронин нахмурился, но остался спокоен:
— Да, беременность — нагрузка на весь организм. В вашем случае особенно. Но если строго соблюдать рекомендации, контролировать давление и избегать стрессов — всё возможно.
— Спасибо. Это важно для меня, — выдохнула Мария с облегчением.
— Главное — оберегайте нервы. Знаю, не просто, но по-другому нельзя, — мягко сказал врач и ушёл.
Она осталась одна, ощущая в себе странное сочетание тревоги и внутреннего тепла. Будущее казалось пугающим, но ребёнок стал якорем, смыслом, который невозможно было отнять. Ни Алексею, ни кому-либо ещё.
За день до выписки её навестила Вера — старая подруга. Она ворвалась с охапкой цветов и жизнерадостным голосом, звучащим уже с коридора:
— Где тут моя красавица Маша? Откройте ворота, я пришла!
— Заходите, — с улыбкой сказала медсестра, и Вера влетела в палату, едва не сбив капельницу.
— Привет, больная! Ну как ты?
— Уже лучше, — с облегчением ответила Мария. — Одышка почти ушла, ритм потихоньку выравнивается. А ты как всегда — ураган.
— А морально? — села рядом Вера. — Слышала, у тебя тут был неожиданный гость…
— Приходил Алексей, — призналась Мария, качая головой. — Представляешь, с выражением раскаяния заявил, что хочет, чтобы я переписала на него бизнес. Потому что, мол, «слышал, что я в тяжёлом состоянии» и решил, что умираю.
— Серьёзно?! — глаза Веры округлились. — У него вообще с головой всё в порядке?
— Похоже, не особо. Но я его выставила. Сердце, правда, снова разыгралось, но я справилась.
— Главное — ты не сломалась, — с облегчением вздохнула Вера. — Всё наладится. Главное — берегись, восстановись, родишь малыша, и жизнь войдёт в новый ритм.
Мария закрыла глаза на секунду. Она не афишировала беременность, но Вера знала — она всегда знала.
— Только бы сердце не подвело, — прошептала она. — Но врачи уверяют, что при соблюдении режима всё будет хорошо. Я не одна: коллеги поддержат, и ты рядом.
— Конечно! Мы с тобой — команда, — подмигнула Вера. — Ты уже прошла через ад, теперь уж не сломаешься.
Они долго болтали, вспоминали смешные истории, обсуждали бабушкины новости и что-то деревенское. Мария впервые за дни почувствовала лёгкость. Лишь когда разговор заходил о Алексея, она отмахивалась: «Не хочу о нём». И Вера уважала её молчание.
Перед уходом Вера вдруг серьёзно спросила:
— Ты точно не будешь ему говорить о ребёнке?
— Нет. Он не отец. И я не хочу, чтобы он снова вмешивался в мою жизнь. Не сейчас. И никогда.
— Принято, — кивнула подруга. — Я с тобой, как всегда.
День выписки настал. Доктор Воронин завершил осмотр:
— Давление в пределах нормы, с аритмией справляемся. Пишите выписку, и в течение месяца — регулярный контроль. УЗИ, кардиолог, наблюдение.
— Спасибо, — поблагодарила Мария, чувствуя приятное волнение.
Собрав вещи — книги, халат, телефон — она включила гаджет, который не брала в руки почти неделю. Сообщений было множество, но отвечать она не спешила. Доктор велел не торопиться с головой — она и не станет.
Когда всё было готово, Мария на прощание окинула взглядом коридор, который стал ей временным прибежищем. Палата, где она собирала по кусочкам свою устойчивость, казалась уже чем-то родным.
— Берегите себя, — сказала Кира с улыбкой. — И не позволяйте никому тревожить ваш покой.
— Обязательно, — кивнула Мария, уходя.
У выхода её ждали Вера и Денис. Они радостно замахали ей, и Мария, вдохнув весенний воздух, прошептала: «Я снова свободна. И самое важное ещё впереди».
— Поехали домой? — спросил Денис, открывая дверцу машины.
— Да, — кивнула она. — Там отдохну, а завтра можно будет обсудить рабочее.
— Всё под контролем, — усмехнулась Вера. — Ты только береги себя.
Мария села на заднее сиденье, поглаживая живот. Всё изменится. Ребёнок станет её опорой, а она — его защитой. Алексей остался позади. Он больше не касался её жизни.
— Может, отпразднуем выписку? — предложила Вера. — Чай, фрукты, печенье?
— Обязательно, — засмеялась Мария. — Это ведь праздник — я выстояла, я жива, и иду дальше.
Машина плавно въехала в поток. Веру и Дениса донимали звонками, но они откладывали всё — сейчас был важен только один человек. А Мария смотрела в окно, чувствуя ровный пульс и лёгкое спокойствие. Всё, что у неё есть, принадлежит ей: бизнес, друзья, свобода и — самое главное — её ребёнок. Никто не отнимет у неё это.
Она улыбнулась. Впереди дорога, но она знала — всё будет хорошо. Прощаться с прошлым больше не нужно.
