Уже несколько дней подряд сердце у Варвары Ивановны давало о себе знать — то тянуло, то жгло, а под вечер и вовсе словно сжималось в тисках. Она стала меньше выходить из дома, в магазин за продуктами шла только когда совсем уж необходимо. В её семьдесят два здоровье уже не то, а помощи ждать неоткуда: все родные ушли, осталась она одна — совсем одна.
«Похоже, и мне пора, — с горькой усмешкой думала она, лёжа на продавленном диване. — Да и кому я теперь нужна? Когда-то были муж, дочка, внучка… А теперь — пустота. Муж и дочь давно покинули этот мир, а внучка — где-то далеко, за границей. Значит, и моя очередь…»
Но каждый раз после таких мыслей в голове появлялось: «А как же квартира? Надо бы убрать, разобрать шкаф с бумагами.» Только руки не доходили — сердце тут же напоминало, что времени на хлопоты не оставит: боль сдавливала грудь сильнее обычного.
Однажды вечером ей стало особенно тяжело. Не просто покалывало, а будто что-то тяжелое навалилось на грудь, не давая вдохнуть. Решив, что без лекарства не обойтись, она собралась дойти до аптеки. В кармане осталось немного — до пенсии ещё три дня, и каждую копейку приходилось считать. Она давно научилась жить скромно: в холодильнике лежали варёная два дня назад гречка, полпакета молока, пара яиц и чёрствый хлеб, аккуратно завернутый в пакет — соседка посоветовала так делать, чтобы дольше не черствел. В морозилке покоилось полкило сосисок — она варила по одной, чтобы растянуть до пенсии. Аппетита у неё не было, так что этого вполне хватало.
Проверив кошелёк и накинув старое пальто, она медленно вышла из дома, закутавшись в шарф. Улица встречала её пронизывающим ветром, асфальт скользил от влажного налёта. Варвара Ивановна шла, стараясь не думать ни о боли, ни о пустоте, ни о будущем. И вдруг, повернув за угол, услышала тихое, жалобное мяуканье.
Она остановилась, прислушалась. Под машиной, притулившись к колесу, сидел крошечный серый котёнок — худой, облезлый, с глазами, в которых отразился весь холод и страх мира.
— Что ж ты тут, крошка? — прошептала Варвара Ивановна, осторожно приседая, чтобы лучше рассмотреть животное.
Котёнок мяукнул ещё раз, не убегал, но и не приближался. Было в нём что-то такое, что тронуло её до глубины души.
— Замерзаешь, бедняжка… А я и сама едва свожу концы с концами, — грустно вздохнула она.
Порывшись в кармане, нащупала кусочек старого пряника, что случайно остался с прошлого чаепития, и покрошила его на асфальт.
— Вот, малыш, ешь, чем бог послал. А я не могу тебя взять… Помру — и что ты тогда?..
Котёнок аккуратно подошёл к еде, а женщина, отвернувшись, продолжила путь.
Помощь от незнакомца
В аптеке Варвара Ивановна долго вертела в руках листок с названиями препаратов, вспоминая, что именно ей нужно. Подойдя к окошку, она понизила голос:
— Есть что-нибудь для сердца? Чтобы недорого, пожалуйста.
Фармацевт кивнула и произнесла цену. Женщина заглянула в кошелёк, пересчитала мелочь и, нахмурившись, спросила:
— А подешевле?
Та отрицательно покачала головой, мол, дешевле уже не бывает. Варвара Ивановна тихо вздохнула:
— Не хватит… ну и ладно, потом загляну.
В этот момент из очереди выступил молодой человек — лет тридцати, в тёплой куртке.
— Сколько вам не хватает? — спросил он.
— Да не нужно, не беспокойтесь, — смутилась она.
Но мужчина уже достал бумажник и оплатил лекарство.
— Берите, бабушка, — улыбнулся он тепло. — Сердце — штука коварная, берегите себя.
Она поблагодарила его чуть дрожащим голосом, взяла пакетик и вышла. А на глазах у неё стояли слёзы.
— Всё-таки добрые люди ещё остались…
Новая забота
На улице сгустились сумерки. Возвращаясь домой тем же путём, она снова услышала знакомое «мяу». Котёнок сидел там же, под той же машиной, будто ждал.
— Так и не ушёл? — тихо произнесла она и протянула к нему руку.
Котёнок не отскочил. Только уставился на неё своими глазами, и в этом взгляде было столько одиночества, что сердце женщины сжалось.
— Ну что ж… пойдём, видно, ты мне послан. Мне тебя жалко, а тебе, похоже, я нужна.
Она взяла его на руки. Тельце дрожало, кости прощупывались сквозь шерсть. Варвара Ивановна прижала его к груди и медленно пошла домой.
— Ничего, малыш, отъешься… Мы с тобой вдвоём прорвёмся.
Дома первым делом она налила немного молока, поставила перед котёнком блюдце. Пока тот с жадностью лакал, она сварила одну из сосисок, остудила и мелко нарезала. Угощение исчезло за пару минут.
— Ну надо же, голодный совсем, — с мягкой улыбкой произнесла она.
Потом налила в тазик тёплой воды и аккуратно помыла его — тот не сопротивлялся, не мяукал. Лишь дрожал, но позволял всё.
Завернув его в старенькое полотенце, уложила в кресло. Сама же принялась пить чай — чёрный хлеб с солью, два кусочка сахара на вечер — не пир, конечно, но тепло. Она вспомнила, как её мама и бабушка в годы войны пили морковный чай без всякого сахара. И с этими мыслями стало чуть легче.
Тихое счастье
Котёнок обсох, огляделся и неспешно подошёл к хозяйке. Потёрся о её ноги, потом, неожиданно для неё, прыгнул на колени, свернулся клубочком и замурлыкал.
— Ах ты шалун… — рассмеялась Варвара Ивановна, ласково поглаживая его. — А лапки-то у тебя какие, в белых носочках! И манишка на груди. Красавец вырастешь, вот увидишь. Только худой ты больно…
Глядя на него, она вдруг поняла: «Ты ведь не просто так появился. Раз ты ко мне пришёл — значит, я ещё нужна. Хоть кому-то. Значит, ещё поживу…»
В комнате было спокойно. И только одно маленькое, тёплое сердечко своим негромким мурлыканьем согревало другое — старое, но снова живое.
