На обочине шоссе, возле покосившегося указателя с едва читаемой надписью, сидел пёс. Когда-то его шерсть была густой и лоснящейся, а теперь — спутанная, клочьями свисает вдоль боков. В глазах — глубокая грусть, перемешанная с ожиданием.
Мимо сновали автомобили: легковушки, фуры, маршрутки. Пёс встречал взглядом каждую, словно вглядывался в лица, ища кого-то родного.
— Глянь, он снова здесь, — водитель старенькой синей «Лады» кивнул на обочину. — Уже третий день сижу — всё на том же месте.
— Брось, Серый. Бездомных псов хватает, один больше, один меньше.
— Не. Этот не такой. В окна глядит, будто выискивает кого-то. Не шатается, не лает, просто… ждёт.
Беседа оборвалась — дел невпроворот, времени на жалость нет.
А пёс всё сидел. Тихо, будто в молитве. Изредка поднимался, оборачивался, делал круг по своему «посту» и вновь усаживался, уперев взгляд в дорогу.
Его когда-то звали Рэкс. Когда-то у него был тёплый дом, полный миски, и человек, который называл его «дружище» и трепал за ухом.
Он хорошо помнил тот день, что всё изменил. Хозяин — крепкий мужчина с добрыми глазами — внезапно схватился за сердце и опустился на землю. Сирена «Скорой» расколола воздух, незнакомцы в белом суетливо грузили его в машину.
— Пса заберите! — раздался крик. — У него ведь собака осталась!
Но всем было не до собаки. Машина сорвалась с места, увозя самое дорогое в жизни Рэкса.
Он ждал. Сначала час, потом сутки, неделю, месяц. Соседи подкармливали его какое-то время, но потом дом продали. Новые жильцы собак не жаловали. Его прогнали — с криками и камнями.
С тех пор Рэкс здесь. У дороги, по которой уехала «Скорая». Может, если сидеть достаточно долго, она вернётся? А с ней — и он, хозяин, который скажет: «Ну что, старичок, домой пойдём?»
День клонился к вечеру, небо хмурилось, начинал моросить мелкий дождь. Рэкс почти не замечал холода. Шерсть, хоть и сбившаяся, всё же сохраняла тепло.
Автобус, проезжая, обдал его брызгами из лужи. Пёс даже не шелохнулся, лишь провожал взглядом.
— Дед, ты видел? Там собака сидит! — пятнадцатилетний Егор тронул за рукав деда, дремавшего в кресле.
— Где?
— На обочине. Старая, мокрая. Одна совсем.
— Ну и что? — проворчал Степан Иванович. — Бездомных собак — пруд пруди. Не о всех же печалиться.
Но Егор не мог забыть этот взгляд. Такой одинокий, но при этом полный надежды.
— Деда, а давай назад поедем? Вдруг она ранена? Или просто боится уйти?
— Перестань. У нас у самих проблем по горло. Твоя мать в больнице, хозяйство — всё на мне. Нам ещё собаки не хватало!
Спорить с бывшим военным — всё равно что об стену. Но в ту ночь Егор долго ворочался в постели. За окном — дождь, глухой и монотонный. Казалось, сквозь тишину доносится тихий собачий вой.
«Сидит ли он там сейчас? Или спрятался от ливня? Кого он ждёт?»
Утро было пасмурным и сырым. Прокравшись, стараясь не скрипеть полом, Егор на цыпочках оделся, взял кусок хлеба с кухни и сунул в карман.
— Ты куда это в такую рань? — раздался за спиной голос деда.
Мальчик замер, обернулся. — В магазин…
— В шесть утра? Не ври, Егор. К той собаке собрался?
Мальчик вздохнул. — Он же старый, там дождь, а он сидит…
Дед долго разглядывал внука. — Сердце у тебя доброе, как у отца. Иди. Но недолго. И возьми вот, — из холодильника он достал контейнер с ужином. — На, для него. Мясо-то полезнее хлеба будет.
Егор сиял. Поблагодарил и выбежал на улицу.
Он боялся, что опоздал. Что Рэкса уже нет. Но тот был там. Всё так же сидел, всё так же ждал.
— Привет! — Егор медленно подошёл. — Не бойся. Я принёс тебе поесть.
Пёс повернулся. Его взгляд смягчился. Он остался на месте, но уши дрогнули, а глаза — живые, внимательные.
— Вот, — мальчик сел на корточки, протянул кусок мяса. — Вкусно пахнет, да?
Рэкс медленно подошёл. Осторожно взял кусок, проглотил. А потом неожиданно ткнулся носом в руку мальчика.
— Спасибо, — прошептал Егор, чувствуя, как его тронул этот жест. — Завтра я приду снова.
Пёс смотрел ему вслед. Но теперь в его взгляде была не только тоска. Появилась искорка — огонёк новой надежды.
С тех пор Егор стал приходить к Рэксу каждый день. Иногда до школы, иногда после. Приносил еду, разговаривал с ним.
— Деньги на булки тратишь на собаку? — бурчал дед.
— Он хороший! Ты бы видел, как он на меня смотрит!
— Ждёт кого-то? — вдруг задумчиво спросил Степан Иванович.
— Ждёт. Я точно знаю.
Старик замолчал. Потом, глядя в окно, заговорил:
— Служил я когда-то. Была у меня собака — Гром. Верный. Умный. Меня как ранило — в госпиталь увезли. А Гром в ту же ночь пропал. Говорят, видели его у дороги — ждал. Так и не нашли.
— Может, и твой пёс кого-то ждал. Только тот уже не вернётся.
— Дед, а что, если это был как раз такой случай? Его человек — в больницу, а он ждёт у дороги?
— Может быть, — медленно кивнул дед. — Завтра узнаем. Я в администрацию позвоню. А ты иди к нему. Поддержи.
Ночью бушевала гроза. Егор лежал без сна, думая о Рэксе. Представлял, как тот мокнет под ливнем, дрожит, сидя на обочине.
Утром дед дал банку тушёнки. — Не бросай его. Пёс настоящий.
Когда Егор добрался до дороги, Рэкс был там. Промокший, замёрзший, но не сломленный. Он поднялся и подошёл, прижавшись к мальчику.
— Ты мой хороший… Мы тебя не бросим, слышишь? — Егор открыл банку и накормил пса.
В глазах Рэкса было что-то новое. Не только ожидание, не только тоска. Надежда. Вера.
В этот момент в кармане у Егора завибрировал телефон. На экране — «Дедушка». Он ответил сразу:
— Да, дедушка?
— Егор, срочно возвращайся! Кажется, я кое-что выяснил, — голос Степана Ивановича звучал возбуждено, с плохо скрываемым волнением.
— Что произошло? — встревоженно переспросил Егор.
— Всё расскажу дома. Только не тяни, быстро иди!
Мальчик поспешно сунул пустую консервную банку обратно в рюкзак, наклонился к псу и потрепал его по шее:
— Подожди меня, ладно? Я скоро вернусь, честно.
Рэкс взглянул на мальчика и, не двигаясь, снова устроился у обочины. Он привык ждать. День, два, неделю — сколько понадобится.
Дома дед встречал его на пороге — взволнованный и с газетой в руках.
— Смотри сюда! — он раскрыл газету на странице с объявлениями и ткнул пальцем в один из текстов. — Я звонил утром в администрацию, расспрашивал про «скорую». Там одна женщина сказала: «У нас, кстати, есть объявление, может, пригодится».
Егор жадно вчитался в строки:
«Пропала собака. Немецкая овчарка, возраст около 10 лет, кличка Рэкс. Потерялась у городской больницы, когда хозяина увезли на скорой помощи…»
Мальчик сжал газету так, что она затрещала.
— Это он, дед… Это точно он!
— Подожди, не спеши, — Степан Иванович выдернул у него газету. — Номер тут странный. Городской, из больницы.
Он уже набирал номер. Гудки тянулись бесконечно, как будто в замедленной съёмке.
— Здравствуйте, — заговорил он. — Я звоню по поводу объявления о потерянной собаке. Кажется, она у нас. Да, зовут Рэкс. А с хозяином можно поговорить?.. Понимаю… Спасибо.
Положив трубку, дед какое-то время сидел молча. Егор стоял рядом, сжав кулаки.
— Что с ним? — спросил он, почти шёпотом.
— Сядь, Егорка, — тихо произнёс дед и тяжело опустился на стул. — Поговорим.
Пауза затянулась. Потом он заговорил негромко, глядя в окно:
— Мужчину месяц назад привезли по экстренному вызову. У него случился сердечный приступ прямо за рулём — он таксистом подрабатывал. Вёз пассажира и внезапно стало плохо. Три дня врачи боролись за его жизнь…
— И?.. — Егор чувствовал, как в груди растёт тяжесть.
— Не спасли, внучек.
Повисла гнетущая тишина. Только ровный, холодный тик-так часов нарушал её.
— А объявление кто оставил?
— Медсестра. Её знакомая рассказывала, как собака бежала за машиной скорой помощи. Потом Рэкса пару раз видели у больницы, но никто не смог его поймать. А потом он исчез. Ушёл.
— Ушёл на дорогу… ждать… — шепнул Егор.
— Да. Он ведь не знал, что хозяин не вернётся.
Мальчик прижал ладони к лицу. В памяти всплывал взгляд пса — такой преданный, тянущийся сквозь расстояние и время.
— И что нам теперь делать, дед?
Старик встал, подошёл к окну, долго смотрел в серое небо:
— Нельзя его там бросать. Это и есть настоящая верность. Он достоин большего.
Егор сорвался с места, выскочил на улицу. Он бежал, не разбирая дороги, перепрыгивая лужи, задыхаясь от спешки. Вскоре его догнал Степан Иванович, с трудом поспевая, прихрамывая, но неся в руках старый армейский поводок и поношенный ошейник.
— Постой, не торопись так! — кричал он. — Спугнёшь ведь…
Но мальчик уже замедлял шаг — вдали, у обочины, всё так же сидел знакомый силуэт.
— Рэкс! — позвал он, приближаясь. — Рэкс, это я!
Пёс вздрогнул. Медленно повернулся на зов. В его глазах отразилось узнавание — впервые за долгое время он услышал своё имя.
— Да, я знаю, как тебя зовут, — Егор аккуратно сел на корточки. — И знаю, кого ты ждал… Его не стало. Он не вернётся.
Пёс молча смотрел. А в его взгляде — вселенская боль.
— Но ты не один, слышишь? Мы с дедом — теперь твоя семья.
К ним подошёл Степан Иванович:
— Пойдём с нами, друг. Ты достоин быть дома. Заслужил.
Он протянул руку с ошейником. Рэкс принюхался… и сам опустил голову, позволяя застегнуть пряжку.
— Молодец, — прошептал дед. — Понимаешь всё.
Они шли обратно медленно. Пёс то и дело оглядывался, но больше не останавливался. Он шёл рядом. Теперь он знал — за ним пришли.
— А он ведь не предаёт своего хозяина, правда, дед? — спросил Егор.
— Нет, внучек, — мягко ответил Степан Иванович. — Он просто учится жить дальше. С памятью, с любовью. Но — дальше.
Дома Рэкса накормили и вымыли. Он терпел процедуру стоически, лишь иногда вздрагивая от прикосновений к старым ранам. Под слоем грязи обнаружился настоящий красавец — породистый пёс с умными глазами.
Вечером он бродил по дому, исследуя каждый угол. Потом сам улёгся у печки, на старом коврике.
— Устроился удобно, — хмыкнул дед. — Самое тёплое место занял.
Поздней ночью Егор проснулся. Сквозь сон он услышал тихое поскуливание. Спустился на кухню. Там, у окна, сидел Рэкс и смотрел в ночь.
— Скучаешь? — спросил мальчик, садясь рядом и обнимая пса. — Я тебя понимаю. Я тоже скучаю по папе. Он давно ушёл, но я помню его. И фото под подушкой держу.
Рэкс тихо лизнул его руку.
— Вот вы где, — донёсся голос деда. — Я проснулся — а вас нет.
Он спустился, зажёг свет, налил чай:
— Давайте-ка вместе посидим. За жизнь поговорим.
Так трое — мальчик, старик и пёс — сидели на кухне, как семья. Пили чай, вспоминали. Делились тем, что болит. И каждый из них чувствовал: теперь они не одни.
За окном серел рассвет. В новый день они вступали втроём — с памятью, с верой и с верностью в сердце.
Если история тронула — напишите пару слов. Это важно для меня.
