— Тётенька, не бейmе, мы просто есть хотели! — тоненький голос девочки дрожал, сливаясь с резким хрустом снега под ногами.
— Вот наглeцы! Беспpизорники, чтоб вас! — рявкнула женщина, раздуваясь от праведного гнева.
В лицо хлестнул ледяной ветер, как будто в унисон моим мыслям. Сердце заныло.
Я повернул голову на звук. Остановился. Словно током ударило. Мелькнула боль, поднявшаяся из глубин груди.
У входа в маленький магазин стояла тётка внушительных размеров с нелепо окрашенными фиолетовыми волосами, держа за воpот девчушку лет восьми. Рядом, вытянув кулaчки вперёд, пытался встать между ними мальчонка.
— Отпустите мою сестру! — выкрикнул он, готовый броситься на защиту.
— Ах ты, мелкий бандиm! Думаешь, напугал? Сейчас я вас обоих проyчу! — с жаром крикнула она.
— Пожалуйста, не надо… — всхлипывала девочка.
Я не отдавал себе отчёта в том, как оказался рядом. Рука сама схватила женщину за запястье, сжимая так, что та дёрнулась.
— Ты что, совсем страх потеряла? Отстань от детей, — прорычал я ей в лицо.
— Эй, мужик, кто ты такой вообще? Не вмешивайся! — она перешла на визг.
— Помогите, пожалуйста, — прошептала девочка. Её глаза, тёмные, огромные, налитые слезами, смотрели прямо в душу. Личико в пыли, губы потрескались, на щеке — замёрзшая дорожка от слёз.
Я замер. Всё внутри оборвалось. Меня словно зацепили за живое.
— Убирайся обратно, в своё логово, — резко оттолкнул женщину, указывая на дверь магазина.
— Эти воришки украли еду! Вы представляете?! Я бизнес свой с нуля строила, а тут всякое отребье — и задаром всё! — злобно выкрикнула она.
— Ещё одно слово — и твой бизнес канет в лету, — сжал кулаки.
Женщин я не трогаю. Но эта — исключение. Еле сдержался, чтобы не припечатать.
— Мы взяли только одну булочку, она сильно проголодалась… — прошептал мальчик. Маленький, худенький, одет в тонкую куртку, через край которой просвечивала футболка. Он трясся, но заслонял сестру собой.
Злость закипала. Где их родители?! На дворе же мороз!
Что-то во мне проснулось. Защищать. Спасти. Уберечь. Сердце, давно замёрзшее, вдруг ожило. Смотрел на этих детей, как заворожённый. Они будто держали меня за душу.
— Я тебе не приют для убогих! — завизжала торговка. — После них тут всё драить надо будет! Запущенные попрошайки!
— Скоро сама будешь попрошайкой, — бросил я ей в лицо и достал телефон.
— Алло, Пётр Николаевич? Тут магазинчик на углу, высылайте проверку, что посерьёзнее. Пусть хозяйка запомнит этот день. Жду итогов до вечера.
— Ты кто такой вообще?! — глаза её округлились, лицо посерело.
— Узнаешь скоро, — усмехнулся я.
Наслаждаясь её паникой, взял детей за руки и повёл прочь. Их ладошки — холодные, хрупкие — пронзили насквозь. Я, забывший, каково это — чувствовать, вдруг ощутил себя живым.
— Спасибо, — сказали они в один голос. Их взгляд… таким даже взрослые не смотрят.
Раньше мне было всё равно. Дети, чужие беды… Но за этих, оборванных, замёрзших, готов порвать любого.
Я свернул в ближайшее кафе. Сначала накормить, согреть, расспросить. А там разберусь. Наверное, родителям придётся вбить в голову, что так с детьми нельзя.
— Как тут красиво! — выдохнула девочка, озираясь.
Я глянул — облезлый интерьер, дешёвые пластмассовые цветы, облупленный кафель. Но она сияла.
— Круто! — добавил мальчик.
Если для них это — красота, то где же они живут?
Усадил их на потертый диван, снял пиджак и накрыл ими. Пальто, конечно, в машине осталось. Думал — прогуляться, головой проветриться. А тут вон как вышло.
Мальчишка укутал сестру, сам же остался с одним рукавом. Дрожал, но молчал.
— Эй, не геройствуй, — подсадил его ближе к девочке и закутал сильнее.
Надо в ТЦ их сводить. Одежду купить. Обувь. Всё, что только захотят.
Мне вдруг остро захотелось видеть их улыбающимися.
— Выбирайте, — пододвинул им меню.
Они уставились в страницы. Переглядывались. Жались.
— Мы не можем… у нас нет денег, — прошептала девочка.
— Выбирайте всё, что хотите. Я угощаю.
— А можно суп? И котлетку… и вот эти варенички? — просияла она.
— Можно всё, — голос предательски дрогнул.
Я бы отвёл их в ресторан, но сначала — согреться, прийти в себя.
Официантка записывала. Дети набросились на меню, будто год не ели.
— Чай! Компот! А десерт? Тортик! — Катя зажала рот ладонью.
— Не наглей, — важно сказал брат.
— Принесите все виды тортов, какие у вас есть. И мне — кофе, — добавил я.
— Спасибо! — их лица засияли.
— Сказка! — протянул мальчишка.
— Как вас зовут? — невольно улыбнулся. Кажется, впервые за много лет.
— Екатерина, — сказала девочка с гордостью.
И этот голос — будто ключ к давно запертой комнате в моей памяти. Вспышка.
«Назовём её Екатериной! Звучит так по-королевски, правда, Бодя?»
Привкус боли.
— Николай, — парень поднялся и протянул руку.
И ещё удар из прошлого. Голос — тёплый, обещающий: «Рожу тебе сына, Николая. Маленькую твою копию».
Тогда я думал, что всё забыл. Что Богдан — уже не я. Но память всё же догоняет.
— А вы как зовётесь? — спрашивает девочка, прищурившись. Тот самый взгляд. Та же мимика…
Я сглотнул.
— Богд… Сергей, — поправился. Лгать легко. Почти привычка.
Богдана нет. Он умер год назад. Я сам его похоронил. А с ним и своё прошлое.
— А отчество? — снова вопрос от Кати.
— Без него, — отозвался хрипло.
Слишком больно слышать старое имя.
— Дядя Серёжа, если бы не вы, тётка бы нас точно в полицию сдала, — вздохнула девочка.
— И обратно бы мы в интернат попали, — добавил Николай.
Я напрягся.
— А вы почему по улице одни гуляете?
— Папу ищем, — ответила Катя. — Он должен помочь нам найти маму.
Замер. «Папу»?
— Мы не вернёмся в интернат, — решительно добавила она.
В её руках я вдруг заметил знакомую цепочку. Кулон…
Нет. Этого не может быть.
— Где ты это взяла? — почти вырвал у неё.
— Мама оставила. Тут фото. Вдруг вы её видели?
Я взглянул на снимок. Я. И Лиза. Мгновение из прошлого, запечатлённое навсегда.
— Можно? — дрожащими пальцами взял кулон.
— Только аккуратно. Это всё, что у нас есть от мамы, — прошептала Катя.
Я смотрел на фото, как в бездну. Лиза… Твоё «да» оказалось ложью. Ты ушла. И забрала с собой всё. Как они оказались в интернате?
Слишком много вопросов. Но я найду ответы. Обязательно.
