Между стальными рельсами, прямо на путях, в беспомощной судороге билась собака. Её лапа застряла между шпал, и вырваться она не могла. А в шуме проходящих людей вдруг прорезался тонкий, едва слышный, но до боли тоскливый вой…
Но всё началось совсем иначе.
Он трудился диспетчером на железнодорожной развязке — одной из самых крупных в регионе. Его обязанностью было следить за передвижением поездов, не упуская ни одного сигнала с мониторов. Работа требовала не просто концентрации — полной отдачи. Даже на минуту отвлечься — роскошь. Ни перекуров, ни быстрых перерывов. В туалет — только когда кто-то подменит. Кофе — либо до смены, либо после.
Он знал: за каждым нажатием кнопки стоят человеческие жизни. Иногда десятки, порой сотни. Ответственность была колоссальной. Но он по-настоящему любил свою работу. Пусть седина на висках, пусть постоянное напряжение — он чувствовал себя живым, когда садился за пульт. Всё вокруг исчезало — оставался только экран, по которому мчались поезда.
И всё шло своим чередом. До одного единственного дня, который стал роковым.
Иногда на пути выходили ремонтники. И по инструкции — диспетчер получал уведомление, перекрывал нужный участок, и поезда перенаправлялись по другому направлению. Так должно было быть и тогда. Но в тот день что-то пошло не так.
Он увидел на мониторе пятерых рабочих в ярких жилетах. Они шли вдоль одной из веток и раскладывали инструмент. Уведомления о выходе бригады не было. Он стал искать сообщение, листал дисплей, проверял связку каналов. Пока набирал номер начальства, чтобы уточнить ситуацию, его внимание отвлекло другое.
На параллельной ветке появился мужчина. Он, по всей видимости, не захотел обходить через мост, находившийся всего в ста метрах, и пошёл напрямую — через рельсы. Он почти пересёк линию, но вдруг споткнулся. Падая, зацепился одеждой за рельс. Он дёргал её, пытался встать, но всё безуспешно.
Оператор, вцепившись в пульт, закричал, и телефон выскользнул из рук. Он активировал аварийную сирену. Из помещения выскочил начальник смены. Но поезд уже нёсся на полной скорости. Он не делал остановок на этом участке и слегка опаздывал, потому шёл с превышением.
Развилка была совсем рядом. Влево — рабочие. Вправо — тот, кто пытался освободиться. И тут диспетчер понял: выбрать должен он. Никто иной.
Всё вокруг будто замедлилось. Люди на посту застыло кричали, начальник как будто бежал в замедленной съёмке. Поезд приближался.
Руки диспетчера дрожали. Он нажал. Перевёл стрелку вправо. Туда, где остался человек.
Он закрыл глаза.
Дальше всё решала комиссия. Его действия признали корректными. Наказание понесли те, кто не сообщил о выходе ремонтной бригады. Он был оправдан.
Но легче не стало.
Он вспоминал суд. Там были трое — мать погибшего, его супруга и восьмилетний сын. Они стояли молча, обнявшись. Их лица были полны скорби. Они не упрекали, не плакали, не кричали. И именно это было страшнее всего.
Он не смог больше работать за пультом. Его перевели в архив, подальше от людей и решений. Он перекладывал бумаги, и это было даже хорошо. Он не хотел никого видеть.
В голове крутился один и тот же вопрос: почему не отпускает боль? Почему, если выбор был верным? Один вместо пятерых — так рассудил бы каждый. Но ночами к нему возвращались лица. Те самые глаза — полные боли, молчаливого упрёка. И он не знал, что делать с этим.
Шёл домой, как всегда, через мост, под которым случилось то самое. Он не смотрел вниз. Но в тот день взгляд сам собой опустился.
Там, среди рельс, металась собака. Её лапа застряла. И она выла. Как-то по-человечески, жалобно. А вдали уже нарастал знакомый гул приближающегося скорого поезда. Он всё ближе. И сирена рвёт воздух. Но пёс — он не может уйти. Он обречён. Как тот человек…
И тогда он не стал думать. Просто прыгнул.
Время остановилось. Всё вокруг замерло. Он падал, как в безвременье. А потом побежал. Бежал к ней, к той, что застряла между рельс.
И она, увидев его, завыла ещё громче, как будто почувствовала, что её услышали.
Он успел. Достал ножик — маленький перочинный — и одним движением перерезал верёвку, затянувшуюся на её лапе. Прижал к груди и прыгнул в сторону. Прямо перед поездом.
Удар, падение, темнота.
Очнулся от влажного прикосновения. Собака лизала его лицо, скулила, смотрела своими тёплыми глазами. В них — тревога и надежда.
— Всё хорошо, малыш. Всё уже позади, — тихо прошептал он, гладя её по голове.
Вдалеке раздавались возгласы. Люди на мосту кричали, хлопали в ладоши, махали руками. — Вы это видели?! — кто-то орал, — Это ангел! Он спас его! Снёс с моста! Иначе бы разбился!
Он не стал отвечать. Просто поднялся, и вместе с псом пошёл прочь. Не спеша. Вдаль.
Теперь он не видел страшных снов. Боль ушла. Рядом с ним был друг. Та, кого он спас. Та, кто, быть может, спасла его самого.
А был ли это ангел — решать вам.
Вот и вся история.
