Михаил задержался в автосервисе до позднего вечера. Свет в мастерской уже погас, остальные разошлись по домам, а он не торопился. На углу, под тусклым светом фонаря, он заметил движение — что-то серое и худое с трудом тащило в зубах мешок. Это была собака, которая хромала, но упорно двигалась вперёд.
— Эй! — окликнул её Михаил, сам не зная, зачем.
Пёс обернулся. В полумраке было видно, насколько он истощён. Он замер на мгновение, глядя на Михаила чёрными глазами, потом неуклюже развернулся и продолжил путь, не выпуская мешок из пасти.
Любопытство взяло верх.
— Да стой ты!
Михаил ускорил шаг, но собака, несмотря на хромоту, оказалась быстрее. Она скрылась в проходе между домами.
Михаил продолжал следить за ней, терзаясь вопросами: «Что она тащит? Почему мне это нужно?» Его шаги всё равно вели его дальше, как будто они нарушали монотонность привычного маршрута: дом, работа, магазин, дом. За следующим поворотом собака исчезла. Он остановился, пытаясь разглядеть её в темноте. Пусто.
Он уже разворачивался, чтобы идти домой, когда заметил у края дороги брошенный мешок. Собака рядом не было.
«Что ж, посмотрим».
Михаил поднял мешок. Это был обычный тряпичный мешок, слегка влажный от собачьей пасти. Он развязал его и замер, удивлённый: в мешке лежали детские сандалии и бирка с аккуратно написанным адресом.
Мужчина с нормальным жизненным ритмом откладывал бы это на утро. Но когда дома пусто, а впереди лишь тишина и свет от телевизора, любое отклонение от рутины становится событием. Михаил взглянул на часы. Не так уж и поздно.
Адрес был рядом, в этом же районе. Может быть, хозяева обыскались своих вещей?
Дом оказался недалеко — старая пятиэтажка с облупившейся краской и потрескавшимся асфальтом у подъезда. Квартира 27. Третий этаж.
Михаил медлил у двери. Странно было стоять с детским мешком на пороге чужой квартиры. А вдруг там никого? Или наоборот — шумные гости, недоуменные взгляды? Он не любил быть в центре внимания.
Наконец, он коротко нажал на звонок. Тишина. Нажал снова, подольше. За дверью послышались шаги.
— Кто там?
Женский голос, уставший и настороженный.
— Я нашел мешок. С обувью детской. Тут адрес ваш.
Щёлкнул замок, и дверь приоткрылась на цепочке. Женщина выглянула, её карие глаза настороженно изучали незнакомца.
— Откуда у вас это?
— Собака тащила. По улице. Хромая, такая худенькая.
Цепочка соскользнула, и дверь открылась шире. Михаил мог рассмотреть женщину — лет тридцать семь, с усталыми глазами и легкими морщинками в уголках.
— Пальма! — раздался детский голос из глубины квартиры. — Мама, это Пальма вернула мою сменку?
Мимо женщины проскользнул мальчик лет десяти с копной непослушных волос.
— Где Пальма? — спросил он, выглядывая на лестничную клетку. — Вы её видели? Она такая, — он показал рукой до своего пояса, — и хромает на заднюю лапу.
— Женя, не приставай к человеку, — женщина положила руку на плечо сына. — Простите, он всё не может успокоиться. Пальма пропала три дня назад.
Михаил смотрел на них, сжимая в руках мешок. Странное ощущение — как будто заглянул в чужое окно, в чужие заботы.
— Она ушла туда, — он указал рукой в сторону дворов. — Я пытался её догнать, но она быстрая, несмотря на хромоту.
Лицо мальчика вытянулось от разочарования. Женщина вздохнула.
— Спасибо, что принесли вещи. Женина сменка для школы. Он бы без неё завтра и в школу не попал.
— Мама, можно я поищу Пальму?
— Уже поздно, Жень.
— Но мааам!
Михаил переминался с ноги на ногу.
— Меня зовут Лена, — сказала женщина, угадав его неловкость. — Это Женя, мой сын.
— Михаил, — он протянул мешок. — Держите. Надеюсь, ваша Пальма найдется.
— Спасибо, — Лена приняла мешок. — Извините, что побеспокоили.
Он развернулся и пошел к лестнице. Что-то заставило его оглянуться, но он не стал этого делать.
Выйдя из подъезда, Михаил глубоко вдохнул холодный воздух. В следующую минуту что-то коснулось его ноги.
Та самая собака сидела рядом. В тусклом свете фонаря её шерсть казалась пепельно-серой, её морда была худой, с проступающими рёбрами.
— Ты что, — усмехнулся Михаил, — за мной следишь?
Собака склонила голову в сторону.
— Твоих хозяев я нашёл. Мальчик там очень тебя ждёт.
Пёс не двинулся с места.
— Чего ты от меня хочешь?
Собака встала, потянулась и сделала несколько шагов в сторону, оглянувшись — мол, идём.
Михаил покачал головой. Сумасшествие какое-то — разговаривать с бродячей собакой в ноябрьскую ночь. Он пошёл своей дорогой, но через несколько шагов снова оглянулся. Собака по-прежнему сидела, смотря на него.
— Ну и чёрт с тобой, — пробормотал Михаил, и неожиданно для себя похлопал по бедру. — Пошли.
Собака мгновенно подскочила, хромая, и поспешила следом. Она не нарушала дистанцию, шла чуть позади, как будто знала правила игры.
Домой Михаил вернулся уже не один.
Прошло три недели. Пальма (он так и не придумал ей другого имени) обжилась в его квартире. Он купил миску, ошейник и даже собачий лежак, который Пальма игнорировала, предпочитая спать у порога спальни.
Ветеринар, к которому Михаил свозил собаку, сказал, что перелом лапы давно сросся неправильно, отсюда и хромота. Кормили её явно плохо, отчего каждое ребро проступало сквозь кожу.
— Сколько же ты скиталась, бедняга, — тихо говорил Михаил, почесывая Пальму за ухом. Она отвечала молчаливой преданностью и ненавязчивым присутствием.
В воскресенье раздался стук в дверь. Михаил открыл — на пороге стоял Женя.
— Здравствуйте, — на одном дыхании выпалил мальчик. — А можно посмотреть на Пальму?
Михаил почувствовал растерянность:
— Откуда ты узнал?
— Сосед из третьего подъезда сказал. Он видел, что вы с собакой гуляете. Моя мама с ним разговаривала, а я слышал.
— Мама в курсе, что ты пришёл?
— Нет, — мальчик шмыгнул носом. — Она на работу пошла сегодня.
Что-то затронуло Михаила внутри.
— Заходи.
Женя пробыл у него почти час, играя с Пальмой и рассказывая, как они нашли её в прошлом году на стройке с перебитой лапой.
— А потом хозяйка квартиры сказала, что нам с собакой жить нельзя, — грустно проговорил мальчик. — Ну вот мы и стали её на улице держать. Я конуру из ящиков собрал. Мама говорила, что зимой её в приют сдавать нужно, а я не хочу, — он перевёл дыхание. — А теперь она у вас. Можно я буду приходить?
Михаил кивнул.
На следующий день снова послышался стук в дверь. Лена.
— Извините, я за Женей, — она выглядела смущённой. — Он опять к вам ушёл.
Михаил открыл дверь, приглашая войти:
— Они там с Пальмой играют.
— Вы действительно её забрали? — Лена смотрела прямо, не улыбаясь, но в её глазах горела надежда. — Женя всё время об этом говорил.
— Да, она сама пришла, — Михаил почесал затылок. — И как-то осталась незаметно.
Неловкую паузу нарушило появление Жени с Пальмой. Мальчик ворвался в прихожую, полный энергии.
— Мама, смотри! Она меня помнит! И команды помнит!
С того момента их жизни переплелись. Женя стал приходить после школы «просто погулять с Пальмой», а Лена заходила порой с пирогами или просто спрашивала, не надоел ли ей её сын.
Однажды, сидя за чаем, Лена неожиданно открылась:
— Три года мы с Женей вдвоем. Когда Андрей ушёл, я думала, что справлюсь. Работала на двух работах. А месяц назад меня сократили. С новой работой не складывается. Хозяйка квартиры говорит – либо деньги до конца недели, либо съезжайте.
Она говорила спокойно, словно это было просто констатирование факта. Михаилу стало не по себе.
— А родственники?
— Мать в Пензе с отчимом, им не до нас, — она смотрела в чашку, словно пытаясь найти ответ.
Пальма, лежащая в углу, тихо вздохнула.
Не успел Михаил придумать, что сказать, как Лена получила звонок.
— Женя? — её лицо сразу стало напряжённым. — Успокойся, говори медленнее. Я скоро буду, держись.
Закрыв телефон, Лена выглядела совершенно потерянной.
— Хозяйка квартиры пришла с новыми жильцами. Говорит, мы должны были съехать ещё вчера. Я думала, у меня ещё три дня.
Она быстро встала, спеша собираться:
— Извините, мне нужно идти.
— Я вас отвезу, — неожиданно для себя сказал Михаил.
По дороге они молчали. Лена сжимала сумку и смотрела в окно невидящим взглядом.
У подъезда стояла женщина в дорогом пальто и пара с чемоданами.
— Ну вот, наконец-то! — крикнула хозяйка, заметив Лену. — Твои вещи уже на лестнице!
— Пожалуйста, дайте хотя бы до завтра, — голос Лены дрожал. — Я найду, куда переехать.
— Нет! Я уже трижды давала тебе отсрочку!
Женя стоял в стороне, прижимая рюкзак.
Михаил почувствовал ярость, как никогда раньше. Разум говорил: «Не вмешивайся, это не твоя проблема». Но что-то в нём заставляло действовать.
— Откройте дверь, — сказал он хозяйке твёрдо. — Немедленно.
— А вы ещё кто такой? — хозяйка окинула его взглядом.
— Тот, кто вызовет полицию, если не откроете дверь, — Михаил достал телефон. — Выселение без решения суда незаконно.
Через полчаса всё было решено. Хозяйка вернула ключи и пообещала три дня на сборы, а новые жильцы ушли искать гостиницу.
— Спасибо, — тихо сказала Лена, когда они остались вдвоем в квартире. — Я не знаю, что бы…
Она не договорила. В её глазах были слёзы, но она сдерживалась.
Михаил вздохнул:
— Переезжайте ко мне, — сказал он. — У меня есть свободная комната. Совсем пустая, но там поместится Женина кровать.
Первая неделя прошла в напряжении. Михаил — от чужих шагов в квартире, Лена — боялась помешать. Женя же, единственный, чувствовал себя как дома. Он носился с Пальмой по комнатам, как будто всегда здесь жил.
Михаил нашёл в гараже старую мебель, которую не продал после развода: диван, стол, книжные полки. Вместе с Женькой они обустроили комнату. Мальчик принес свои игрушки: коллекцию камней, модель самолёта, стопку комиксов.
— Смотрите, как круто! — гордо показывал он. — Это мой музей!
Лена устроилась в кондитерской. Она приносила свежие булочки, пахнущие ванилью и мукой.
— Держите, — говорила она, доставая из сумки выпечку. — Нам списали, всё равно бы выбросили.
— Да вы нас балуете своими списаниями, — смеялся Михаил, ставя чайник.
Они часто сидели так за чаем — он, она и Пальма под столом. Говорили о мелочах, молчали, смотрели на падающий снег.
Было что-то удивительное в этих вечерах. Это ощущение Михаил успел забыть.
Однажды, когда Женя уже спал, а они пили чай, Лена спросила:
— Тебе не тесно с нами?
Он покачал головой:
— Мне с вами… просторнее.
В её глазах мелькнуло понимание. Это слово точно отражало, что происходило между ними. Никто не давил, не требовал, не спешил. Всё было естественно и неизбежно, как поток воды в реке.
Их первый поцелуй случился неожиданно: Лена мыла посуду, Михаил убирал чашки, и вдруг их руки соприкоснулись. Она обернулась, и в её глазах был вопрос. Михаил наклонился, касаясь её щеки мокрыми пальцами.
Утро последнего декабря было солнечным и морозным. Снег искрился в лучах рассвета, превращая двор в сказочную поляну.
— Настоящая зима пришла! — радовался Женя, уплетая овсянку. — Мы с пацанами на горку пойдём!
Михаил положил ему в рюкзак бутерброды.
— Только замёрзнешь — сразу домой.
— Не замёрзну! Я уже взрослый!
Ребёнок убежал в школу, громко хлопнув дверью. Лена покачала головой:
— Вечный двигатель. Ух ты! — она взглянула на часы. — Мне пора.
Она чмокнула Михаила в щёку и умчалась — утренняя смена.
Михаил остался один. Пальма дремала у батареи, раскинувшись во весь рост. Она уже не была той худой бродяжкой — шерсть блестела, бока округлились.
Он смотрел на неё, потягивая кофе, и думал, как странно всё вышло. Полтора месяца назад в его жизни появилась хромая собака с тряпичным мешком, и всё изменилось.
— А если бы не ты, — сказал он вслух, — я бы прошёл мимо.
Пальма приоткрыла один глаз, будто услышала его, и снова задремала, уверенная в безопасности и уюте этого дома.
