Сердце у Варвары Ивановны ныло уже несколько суток подряд. То сжималось, то покалывало — и так до самого вечера. Она почти не выходила на улицу, даже в магазин за хлебом шла только когда совсем необходимо. В свои семьдесят два она уже знала: здоровье не улучшается с возрастом, а помощи ждать не от кого — родные давно ушли, осталась одна, как перст.
«Пора бы уже и на тот свет, — с иронией думала она, поглаживая грудь. — Да кому ты нужна? Мужа давно нет, дочь похоронена, внучка живёт где-то за морем. Значит, и твой черёд скоро…»
Но потом, вдруг, вспоминала, что неплохо бы разобрать полку с документами, навести порядок в вещах, вымыть окна. Да только сердце опять давало о себе знать — будто тиски сжимают внутри.
Однажды боль усилилась, стало труднее дышать. Не паника, нет — просто нехорошо. Варвара Ивановна решила дойти до аптеки. Денег почти не осталось — пенсия через три дня, всё рассчитано до копейки. Но здоровье важнее.
В холодильнике — почти пусто: пара яиц, немного молока, немного гречки, чёрный хлеб, бережно завёрнутый в пакет — соседка подсказала, что так дольше мягким остаётся. В морозилке — несколько сосисок, которые она варила по одной. Еды должно хватить. Она и так ест немного.
Заглянув в кошелёк, Варвара Ивановна выудила последние мелочи и, кутаясь в старый шарф, отправилась к аптеке.
Был промозглый вечер, ветер дул сквозь куртку, тротуары покрылись тонкой коркой льда. Она шагала неспешно, стараясь не думать ни о боли в груди, ни о тоске.
Повернув за угол, услышала тихое мяуканье. Присмотрелась — под припаркованной машиной, прижавшись к колесу, сидел облезлый серый котёнок с испуганными глазами.
— Ишь ты, сиротинка… — прошептала она, присев. — Где ж твоя мама, малыш?
Котёнок мяукнул, но не убежал. Только смотрел в упор, будто понимал — перед ним не враг.
— Замерзаешь, бедненький… — вздохнула Варвара Ивановна. — А как я тебя возьму? У меня самой на хлеб не всегда есть…
Порывшись в кармане, нашла крошку пряника, рассыпала у колеса.
— Кушай, детка. Прости, забрать не могу. Умру ведь — и кто тебе нужен будешь?
Погладила взглядом и двинулась дальше.
В аптеке она долго перебирала бумажку с названиями лекарств, чтобы не забыть, что нужно. Подошла к окошку и тихо спросила:
— У вас что-нибудь для сердца есть? Недорогое…
Фармацевт кивнула, произнесла цену. Варвара Ивановна пересчитала мелочь, нахмурилась:
— А подешевле?.. — едва слышно.
Та развела руками. Дешевле только пустышки.
— Ладно, тогда потом, — пробормотала Варвара Ивановна, уже разворачиваясь.
И тут из очереди подошёл молодой мужчина — лет тридцати, в тёплой куртке.
— Сколько не хватает? — спросил он.
— Ой, да вы что… не надо, правда, — замялась она.
Но он уже передал фармацевту купюру.
— Забирайте. Берегите себя, бабушка. Сердце ведь — оно у всех одно, — улыбнулся.
Она не знала, как благодарить. Только поклонилась и вышла, прижимая пакет с лекарством к груди.
— Всё же есть ещё добрые люди, — прошептала она, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы.
На улице стемнело. Возвращалась тем же путём — и вдруг снова услышала знакомый голосок. Котёнок не ушёл. Всё так же сидел, прижавшись к машине, глядя в её сторону.
— Не ушёл? Ждёшь?.. — сдавленно проговорила она, наклоняясь. — Ну чего ты… Что мне с тобой делать?..
Котёнок не двигался. Только смотрел. В его глазах было столько одиночества, что сердце сжалось сильнее, чем от боли.
— Ну, пойдём… Видно, и правда никому мы с тобой не нужны, — пробормотала она, осторожно беря его на руки.
Он дрожал, но не вырывался. Варвара Ивановна прижала его к груди, чувствуя, как колотится под её рукой крошечное сердце.
— Худой-то какой… Ладно, выкормим тебя…
Дома первым делом она налила в блюдце молока. Котёнок жадно лакал, не поднимая головы. Сварила одну из сосисок, остудила и мелко нарезала. Он справился с ней в мгновение.
— Голодал ты, бедолага, — сказала она, улыбаясь.
Потом налила в тазик тёплой воды, искупала. Он не шипел, не царапался — будто понял, что тут его не обидят.
Завернув его в полотенце, усадила в кресло. Сама выпила лекарство, налила чай, отрезала кусочек хлеба. Масла не было, посыпала солью — и так вкусно. Сахару в чай положила целых два кубика.
— А бабушка бы сказала, что и без сахара хорошо. Помню, в войну морковку на терке заваривали и ничего…
Котёнок обсох, спрыгнул на пол, подошёл к ней, потерся об ноги, потянулся, а потом запрыгнул на колени.
— Ах ты, ловкач… — улыбнулась Варвара Ивановна, поглаживая его. — Гляди, какой ты будешь красавчик, только вот кости да шерсть сейчас… Ничего, откормим…
Он свернулся у неё в ногах и замурлыкал. Варвара Ивановна смотрела на него и вдруг подумала: «Видимо, не случайно ты ко мне прибился. Значит, ещё нужна кому-то. Значит, поживу…»
В доме стояла тишина. Только тихо-тихо урчало маленькое, тёплое сердечко, грея рядом уставшее, но всё ещё живое.
