Каждый раз, когда я возвращалась с работы, Барсик неизменно ждал меня у входа. Он сидел прямо на коврике — серый, пушистый, с белыми лапками и каким-то деловитым выражением морды. Не прыгал, не мурлыкал, не бросался ко мне — просто сидел, глядя прямо в глаза своими зелёными зрачками. В этом взгляде было что-то вроде: «Ну, как дела? Всё в порядке на работе?» Это было нашей привычкой — целых семь лет, с тех самых пор, как мы вместе с Андреем забрали его из приюта ещё маленьким котёнком. А потом всё изменилось. Я захожу — а коврик пуст. Зову — молчание. Начинаю искать: нахожу то под диваном, то среди старых одеял в шкафу — тех самых, которые когда-то связала мама. Он выглядывает оттуда настороженно, прижав уши, будто бы что-то произошло, но рассказать не может.
— Барсик, ты заболел? — тихо спрашивала я, опускаясь рядом. Он только отворачивал морду и уходил прочь, будто избегал моего присутствия.
Андрей лишь махал рукой:
— Возраст, Лена. Восемь лет — уже не котёнок, а почти старичок. Может, суставы болят, артрит или ещё что.
Но ведь Барсик всегда был бодрым и подвижным. Играющий, с хорошим аппетитом, за мухами на окне гонялся, с лазерной указкой носился без устали. А тут вдруг стал чужим, замкнутым, безразличным. Я даже позвонила ветеринару, описала его поведение — доктор посоветовал принести на приём, если перемены настолько резкие.
Через несколько дней появились лужи. Возле входа. У дивана, где мы с Андреем проводили вечера перед телевизором. Барсик был кастрирован, с детства приучен к лотку. За все годы — ни единой промашки. А теперь — метки по всей квартире.
— Совсем с катушек съехал! — бурчал Андрей, пока я в очередной раз вытирала пол. — Может, пора к ветеринару, а то это не дело!
— Не глупи, он же явно чем-то обеспокоен.
— Да чем может быть недоволен кот? Корм есть, вода есть, лоток чистый.
Я пробовала всё: и специальные средства против запаха, и ежедневно мыла полы. Даже расставила миски с едой по углам — вычитала где-то, что коты не гадят там, где едят. Бесполезно. Всё продолжалось — но исключительно в моё отсутствие. Возвращаюсь с работы — и запах мочи в воздухе. А Барсик сидит в стороне, не прячется, не боится — смотрит виновато, но без раскаяния. Как будто понимал, что поступил неправильно, но по-другому не мог.
Появилась ещё одна странность: он начал шипеть на Андрея. Раньше относился к нему спокойно, без особого восторга, но и без агрессии. А теперь — стоит Андрею появиться, Барсик напрягается, спину выгибает, уши прижимает и шипит. Негромко, но злобно, с настоящим раздражением.
— Что с ним не так? — недоумевал Андрей. — Я же его и кормлю, и играю с ним. Вот вчера мышку новую купил.
— А ты случайно не обидел его? Может, наступил нечаянно?
— Да ничего я не делал! Это он стал каким-то странным. У котов бывает деменция?
Но я видела: в этих его глазах не было ни страха, ни боли — только откровенная враждебность. Он как будто знал про Андрея нечто такое, чего не знала даже я. И не собирался прощать.
А потом я почувствовала в квартире чужой аромат. Вернулась с работы пораньше — авария на водопроводе, отпустили раньше. Захожу — и тут же улавливаю запах. Не мой парфюм. Сладкие духи, тяжёлые, явно женские.
— Андрей, ты что-то купил? Освежитель?
— Нет. Почему?
— Тут пахнет… женскими духами.
— Наверное, от соседей. Или в лифте кто был надушен — принёсла с собой.
Я не стала спорить, но запах чувствовался именно у нас. Особенно в гостиной. А в такие дни Барсик прятался ещё усерднее обычного.
Потом я нашла чужой волос. Это случилось утром, в среду. Я как обычно взбивала подушки на диване — привычка с детства. И вдруг — длинный рыжий волос. Явно женский, заметно выделяющийся на тёмной ткани. У меня волосы каштановые, у Андрея — короткие и тёмные. Откуда рыжий?
— Смотри, — протянула я волос мужу за завтраком.
Он даже не оторвал взгляда от экрана:
— Что?
— Волос чужой. Откуда он?
— Да кто его знает. Может, когда гости были, оставили.
— Какие гости? Никого не звали с тех пор, как твоя сестра приезжала месяц назад.
— Ну, может, с улицы залетел. Или Барсик принёс.
— Он же не выходит. Домашний.
— Тогда не знаю, Лен. Может, курьер какой.
Барсик сидел на подоконнике, внимательно наблюдая. Его хвост подёргивался от напряжения.
А потом я приболела. Простыла под дождём, к вечеру поднялась температура. Андрей сразу же проявил заботу:
— Лежи, отдыхай. Я схожу в аптеку, всё куплю. И начальству позвоню, скажу, что ты заболела.
— А ты как? Тебе же тоже на работу.
— Сегодня не так много дел. Схожу на пару часов и вернусь.
Утром он ушёл, а я, выпив таблетку, укуталась и уснула. Проснулась среди дня — от крика. Барсик носился по квартире и издавал дикие звуки. Это не было мяуканье — он вопил, будто от страха. Подбежал ко мне, вцепился когтями в халат, стал тянуть к двери. Глаза безумные, уши прижаты. Он что-то пытался сказать. Или предупредить.
— Барсик, что происходит? Что ты хочешь?
Он отпустил мой халат и бросился к окну в зале. Встал на задние лапы, просунул морду в просвет между шторами, что-то увидел и, резко обернувшись ко мне, снова завопил — громко и пронзительно.
Я подошла к окну, выглянула на улицу. Во дворе стоял чужой автомобиль — алый, блестящий, новенький. Раньше такую машину я точно не видела.
— И что? Машина как машина, — пробормотала я.
Барсик посмотрел на меня с таким разочарованием, будто уже потерял надежду, что я что-то пойму. Потом снова метнулся к двери и начал её царапать, жалобно, но настойчиво мяукая.
И тут я уловила шаги в подъезде.
Знакомый ритм, знакомый скрип на ступеньках — тот самый, что хозяин дома всё обещал устранить, но так и не удосужился. Кто-то поднимался. Двое. И говорили негромко.
— Ты уверен, что она не вернётся раньше?
— Конечно. Она сказала, что её не будет до завтра.
Я замерла. Мужской голос. Узнаваемый до боли.
Это был Андрей.
Мой муж.
Сердце забилось так сильно, что заглушило все остальные звуки. Я прижалась к двери, стараясь разобрать каждое слово. Они уже стояли прямо у входа в нашу квартиру. Зазвенели ключи.
— А кот? Он не будет мешать?
— Да нет, он тихий. Может, шипнёт, но на этом всё. Он не из агрессивных.
Ответил женский голос. Я его не знала. Звучал молодо и легко.
Они вошли.
Я стояла за приоткрытой дверью спальни, не в силах пошевелиться. Голова была пустой, мысли в панике метались. Я уговаривала себя: это не наяву, это сон, это галлюцинации от температуры.
Барсик выбежал в коридор и зашипел. Не испуганно, а злобно, грозно.
— Господи, да он какой-то дикий! — воскликнула женщина. — Ты же говорил, что он добрый.
— Да не обращай внимания. Просто не любит новых людей. Привыкнет.
Они прошли в зал. Андрей включил музыку. Ту самую — из нашего общего плейлиста. Под неё мы вечерами сидели вдвоём, делились мыслями, смеялись. А теперь она играла для них.
Я осторожно приоткрыла дверь. Заглянула.
На нашем диване сидел Андрей. На том месте, где я часто укладывала голову ему на плечо после утомительного дня. Рядом — женщина в алом платье, яркая, рыжеволосая, лет на десять моложе меня. Она хохотала, обнимала его, целовала.
Андрей гладил её волосы — те самые, один из которых я находила недавно на диване. Те же, чужие, рыжие.
Я закрыла глаза, потом открыла. Они всё ещё были там. Это не было сном.
Барсик, не сводя взгляда, продолжал шипеть. Женщина протянула к нему руку:
— Кис-кис, иди ко мне.
Кот моментально отскочил, выгнувшись, словно пружина.
— Почему он так на меня?
— Понятия не имею. Обычно он спокойный. Видимо, чувствует — ты не из «своих».
— А Лена? Не заподозрит по поведению кота?
Андрей усмехнулся:
— Да ну. Она в этом не разбирается. Считает, что он с возрастом странным стал.
И в этот момент мне стало ясно всё.
Барсик не болел. Он не сходил с ума. Он защищал наш дом. Метил его, показывал — здесь чужие. Он шипел не просто так — он знал, кто предатель. Прятался — потому что не мог смотреть на происходящее.
А я не понимала. Не слышала его предупреждений. Думала, он стареет.
Я вернулась в спальню. Взяла телефон, незаметно сфотографировала происходящее через щель. Не ради суда, не ради развода — просто чтобы доказать себе: я не выдумала.
Потом легла в кровать. И ждала.
Они провели в квартире больше часа. Смеялись, обнимались, слушали нашу музыку. На нашем диване. В нашем доме.
Перед уходом женщина поправляла макияж у зеркала — того самого, в которое я смотрела каждое утро перед работой.
— Когда увидимся?
— Завтра. В то же время. Лена работает до шести.
— А если она снова приболеет?
— Тогда в отеле. Но дома удобнее.
Дома. В моём доме.
Позже Андрей вернулся — с цветами и виноватой улыбкой. Видимо, стыдился, что не был рядом, пока я болела.
— Ну как ты, любимая? Температура прошла?
Я глядела на него, и он казался мне чужим. Этот человек целовал меня по утрам, обещал вечную любовь, а потом водил женщин в наш дом.
— Уже лучше. А ты как, не устал?
— День прошёл легко.
Да, с любовницей — вполне возможно.
Барсик сидел в кресле и наблюдал. Хвост у него подрагивал. Он ждал: заговорю ли я?
Но я молчала. Пока. Мне нужно было быть уверенной. А вдруг это был единичный случай?
Всю следующую неделю я делала вид, что ухожу на работу, а сама возвращалась спустя полчаса и пряталась во дворе. Красная машина приезжала почти ежедневно — ровно в 10:30. Когда люди работают, а у меня якобы больничный.
Барсик шипел на них, но меня встречал мягким мурлыканьем. Его взгляд говорил: ну вот, наконец-то поняла.
— Прости меня, — шептала я, гладя его. — Прости, что не слышала тебя раньше.
В пятницу я решилась. На работе сказала, что остатки простуды, ушла в обычное время, но вернулась раньше. По лестнице поднялась тихо.
Во дворе стояла та самая машина. В квартире играла музыка.
Я открыла дверь своим ключом. Зашла.
На диване в гостиной сидели Андрей и она — снова в нижнем белье. Они не сразу меня заметили.
Когда он меня увидел, побледнел.
— Лена… это не то, о чём ты подумала…
— А о чём я подумала? — спросила я спокойно.
Женщина металась, натягивала платье. Волосы взъерошены, лицо в краске.
— Думаю, ты водил её сюда каждый день, пока я зарабатывала. И думаю, Барсик знал с самого начала.
Кот подошёл, тёрся о мою ногу, тихо урчал.
Андрей вскочил, стал лепетать:
— Я объясню. Это не всерьёз… Просто случайность…
— Просто секс на нашем диване? Пока я болела?
Женщина прошмыгнула мимо меня, мямля что-то об извинениях. Конечно, знала.
— Это ничего не значит! Я люблю только тебя! Это была глупость!
Я смотрела на него и не понимала, как он может врать так легко. Двенадцать лет. А он — предатель.
— Уходи, — сказала я тихо.
— Лен, прошу…
— Сегодня же. Собирай вещи.
Он ушёл вечером. Пытался оправдываться, но я уже не слушала.
Барсик сидел у окна и смотрел, как Андрей покидает нас. Спокойно. Без злобы. Просто как факт.
Теперь мы живём вдвоём. Переехали в небольшую квартиру — не шикарно, но честно. Здесь нет обмана.
Барсик снова стал прежним. Не шипит, не метит. Ждёт меня у двери, как когда-то. Сидит на коврике, смотрит внимательно.
— Знаешь, — говорю ему, — ты оказался честнее всех людей.
Он мурлычет и устраивается рядом. На нашем диване. Где никого больше нет.
Иногда думаю: если бы не Барсик, сколько бы всё это продолжалось? Месяцы? Годы?
Недавно встретила бывшую соседку:
— Слышала, вы развелись?
— Да. И хорошо, что развелись.
— И как одна?
— Не одна. У меня есть самый надёжный друг.
— Кто-то новый?
— Нет, — улыбнулась я. — Старый кот.
Она не поняла. Но и не нужно. Барсик всё понимает сам.
