Увидела я её случайно, когда выходила из супермаркета с тяжёлыми пакетами в руках. Кошка сидела неподалёку от входа — не у самых дверей, где обычно сидят попрошайки, а чуть в стороне, возле урны. Трёхцветная, худощавая, с белой грудкой. И сразу бросилось в глаза — у неё только три лапы. Четвёртая, задняя, отсутствовала, явно уже давно.
Я остановилась на мгновение. Кошка подняла голову и посмотрела. Не выпрашивая, без жалоб — просто взгляд. Ни одного звука.
Пошла к остановке. До автобуса оставалось минут пятнадцать, пакеты тянули плечи, усталость давила. Обернулась — а она следует за мной. Не бежит, не торопится. Шагает неспешно, слегка прихрамывая.
«Что за история», — подумала я и ускорила шаг. Но она не отставала.
У остановки я присела на лавочку, поставила сумки рядом. Кошка села в трёх метрах, не подходила, просто наблюдала. Я старалась не обращать внимания — смотрела в расписание, ковырялась в телефоне. А она просто сидела.
Когда подошёл автобус, я поднялась, взяла пакеты. Кошка тоже встала. Я зашла в салон, а она осталась. Через стекло я видела, как она постояла ещё немного и, не спеша, вернулась к магазину.
«И слава Богу», — подумала я.
На следующий день история повторилась. Та же кошка, то же место. Но на этот раз она сопровождала меня до самой остановки и снова села поодаль, просто сидела, наблюдая.
На третий день решила идти домой пешком. Хотелось понять, как далеко она способна пройти. Полтора километра — не шутка для трёхлапой.
Она двинулась вслед. Сначала замешкалась, словно раздумывала, но потом пошла. Не быстро, с остановками, но упрямо.
Я намеренно не оборачивалась. Только у школы, на повороте, мельком глянула — метров двадцать сзади ковыляет серо-белое пятно.
«Да что ж это такое», — прошептала я.
Дошли до дома вместе. Я вошла во двор, она остановилась у забора. Не подходила, не мяукала — просто села и стала ждать.
Из кухни я видела, как она устроилась под яблоней. Свернулась клубочком, поглядывала на дом.
— Мам, там кошка во дворе, — сказала я.
— Наша? — лениво откликнулась мама, не отрываясь от телевизора.
— Нет, по-моему, бездомная.
— Ну и пусть, — кивнула она, возвращаясь к сериалу. После инсульта она мало чем интересовалась. Главное — телевизор и таблетки.
Вечером, когда стемнело, выглянула — кошка на месте. Лежит тихо. Утром — тоже там, уже ближе к крыльцу.
«Надо бы прогнать», — подумала я. Но за что? Она ведь ничего не просит. Не шумит, не мусорит, не лезет в дом. Просто есть.
На работе рассказала коллеге:
— Покорми — и уйдёт, — посоветовала она. — Им только еда и нужна.
Решила попробовать. Вечером принесла кусочек варёной курицы, положила в старую тарелку у забора.
— Ешь и уходи.
Она подошла, понюхала, съела. Облизалась, села обратно. На том же месте.
— Ты издеваешься? — спросила я.
Молчит, моргает лениво.
Так продолжалось. Я кормила — она ела и оставалась. Утром провожала взглядом, вечером ждала. Через пару недель я привыкла. Стала покупать корм, болтать с ней на кухне:
— Как дела, Хромка? — назвала я её так, само как-то сложилось.
Соседка Галя подслушала:
— Зачем она тебе? Расплодится же!
— Она, кажется, стерильная. Не видно, чтобы рожала.
— А вдруг больная? У тебя же мама…
— Она же на улице, в дом не лезет.
Галя сморщилась и ушла. А я задумалась. А если правда? Но она не приближалась, была тихой, незаметной.
Дождливый сентябрь выдался тяжёлым. Хромка пряталась под навесом, мокрая, съёжившаяся. Я смотрела на неё и чувствовала что-то между виной и тревогой.
Однажды ночью разразился ливень. Я не спала, думала о Хромке. Где она? Под крыльцом, в узкой щели?
Утром нашла её у двери. Вся мокрая, ослабевшая. Я подняла её на руки — лёгкая, горячая. Внесла в дом.
— Мама, кошка заболела, я её внутрь взяла.
— Неси, — кивнула мама.
Постелила одеяло, положила Хромку. Она мурчала от облегчения. Купила в аптеке лекарства, ухаживала. Через четыре дня кошка встала. Осмотрела прихожую, но дальше не пошла.
— Пока здесь, — сказала я.
Словно поняла. Легла у входа.
Мама наблюдала:
— Киска хорошая. Тихая, не мешает.
И правда, Хромка была идеальной. В туалет — в лоток, ела аккуратно, спала спокойно. Только изредка мурчала, когда я проходила мимо.
Через неделю поняла — она остаётся. Не потому что я решила. Просто так вышло. Словно всегда здесь была.
Аллергия практически исчезла. Вероятно, просто привыкла, ведь и вначале она была не сильной. А возможно, с Хромки летело меньше шерсти — у неё ведь короткая шёрстка.
Зимой мама подхватила простуду — поднялась температура, начался кашель, пришлось вызывать врача. Всё это время Хромка не отходила от кресла, где сидела мама. Лежала на полу рядом, иногда подходила и мягко мурлыкала.
— Вот умничка, кисонька, — тихо говорила мама, гладя её по спине. — Чувствует, что мне нехорошо.
И, кажется, правда понимала. Когда маме стало лучше, Хромка вернулась к своему привычному распорядку. Но что-то изменилось. Она перестала быть просто кошкой, которая появилась во дворе. Стала частью дома, частью нас.
Настоящее подтверждение этого случилось весной.
Был тёплый, солнечный майский день. Я вышла во двор, чтобы полить цветы. Хромка, как обычно, грелась на крыльце. Я наклонилась, чтобы набрать воду в лейку из-под крана.
И вдруг кошка вскочила. Зашипела, выгнула спину, шерсть встала дыбом. Она встала между мной и ступенями. Я опешила:
— Что такое?
И тут заметила её. На нижней ступеньке, прямо в тени перил, лежала змея. Серо-бурая, с чётким узором. Гадюка.
Меня будто парализовало. Руки задрожали, лейка упала. А Хромка медленно пошла вперёд.
— Нет, стой! — выдохнула я, но голос сорвался.
На трёх лапах она подкралась ближе и стремительно бросилась на змею. Схватила за шею, встряхнула — раз, другой. Та дёрнулась, но быстро затихла.
Победив, Хромка подошла ко мне, тёрлась о ноги и спокойно замурлыкала. Как будто только что не спасла мне жизнь.
Я села прямо на ступеньки, не в силах прийти в себя. Хромка сидела рядом, глядела вверх. Жёлтые глаза — спокойные, внимательные.
— Спасибо тебе… — прошептала я. — Я думала, это я тебя приютила. А выходит — ты меня спасаешь.
С тех пор стало понятно: она не просто кошка. Она — друг, охранник, душа дома. И мама это чувствовала:
— Молодец твоя Хромка, — сказала она. — Надёжная.
После этого случая кошка окончательно переехала из прихожей в дом. Утром дожидалась меня на кухне, днём сидела с мамой, вечером устраивалась у телевизора. Не мешала, не требовала внимания. Просто была рядом.
Как-то соседка Галя, увидев Хромку, фыркнула:
— Толстая стала. Откормили. Была дворняга — теперь барыня.
— Она не толстая, — парировала я. — Просто больше не голодает.
— А лапа чего? Так и не выяснила, что с ней?
— Говорят, давняя травма. Видимо, под машину попала, — ответила я, хотя на самом деле никто не знал точно.
Я действительно часто думала, какой была её жизнь до нашей встречи. Сколько ей лет? Где она жила? Кто был рядом? Но все эти вопросы не имели значения. Важно, что она с нами.
Летом свозила Хромку к ветеринару. Осмотр показал: возраст — около восьми лет, общее состояние нормальное, потеря лапы — старая история. Только сердце ослаблено, возрастное. Надо следить за питанием.
— Очень спокойная, — сказал врач. — Такие доживают до глубокой старости.
Вернувшись домой, я открыла переноску. Хромка сразу же обошла дом, как будто проверяла, всё ли на месте. Потом подошла ко мне, потерлась о ногу.
— Всё в порядке, — сказала я. — Здоровы пока.
Она тихо мяукнула. Как будто подтверждая.
Зима прошла без происшествий. Хромка облюбовала батарею в прихожей, там было тепло. Иногда приходила ко мне в гостиную, ложилась у ног. Тихо мурчала, словно обволакивая покоем.
Мама часто говорила, что чувствует облегчение, когда Хромка рядом:
— Она словно боль снимает. Настоящее лекарство.
Наверное, так и было. Или совпадение. Но факт: с ней и маме, и мне было легче.
После работы я спешила домой. Там ждали. Там жила Хромка. Она встречала у двери, шла со мной на кухню, наблюдала за ужином. А потом ложилась рядом и слушала, как я рассказываю ей о своём дне.
— Хромушка, — говорила я, — хорошо, что ты тогда пошла за мной. И не передумала.
Она смотрела с тем же спокойствием и медленно моргала. Как будто говорила: «Я здесь. Я с тобой».
Прошло уже полтора года с того момента. В один летний вечер я сидела на крыльце, а рядом устроилась Хромка. Солнце клонилось к горизонту, всё заливал мягкий свет. Я посмотрела на кошку:
— Знала ведь, да? Что я не прогоню.
Она прикрыла глаза, умываясь.
Мы с ней стали семьёй. Я — одинокая женщина, она — кошка с тремя лапами. Но вместе мы были цельными. И это было главное.
Недавно на очередном осмотре ветеринар сказал, что сердце у неё стало слабее. Назначил лекарства, но честно предупредил — возраст.
Я не боюсь. Сколько отпущено, столько и будет. Главное — мы вместе. Каждый день рядом. Вечерами, когда Хромка мурлычет у моих ног, я знаю: она сделала мою жизнь другой. И когда-то, у магазина, она выбрала меня. А я была достаточно мудрой, чтобы её принять.
Теперь мы семья. Небольшая. Но настоящая. И это на всю жизнь.
