Наталья вернулась домой поздно вечером — такова её работа. В прихожей было темно, опять муж не заменил лампочку. Пакеты с кормом шуршали, заглушая все звуки в подъезде. Кажется, в этот раз она купила слишком много, но как устоять перед скидкой «три по цене двух»? Как только она открыла дверь, на неё обрушилась стена из мурчащих тел. Маркиз, величественный, как король, первым проскочил между её ног. Соня, всегда сонная и неторопливая, но к миске она мчится на полной скорости. Малышка Жужа, которую нашли месяц назад в подвале, едва живую, теперь была шустрым серым комочком, который не сидел на месте.
— Здравствуйте, мои хорошие! Сейчас, сейчас…
В полутьме кухни Наталья раскладывает еду по мискам. Три разных миски — Маркизу голубую, Соне розовую, Жуже ещё не купили именную, она пока ест из старой пластиковой. Но ничего, на выходных обязательно заедут в зоомагазин. Всё привычно — возня, тепло. Наталья сидит на кухонном табурете, смотрит, как её «дети» едят, и тихонько улыбается.
Игорь вернулся почти в час ночи, веселый, немного подшофе — корпоратив у них был. Жужа спряталась под диван — ещё не привыкла к нему. Остальные продолжали спать.
— А я тебе новость принёс! — Игорь целует её в щёку, и запах коньяка ударяет в нос.
— Хорошую? — Наталья невольно улыбается, глядя на его счастливое лицо.
— Мама к нам едет! — он сияет от радости. — В понедельник будет!
Внутри что-то ёкает. Свекровь — это всегда сложно. Но ради Игоря можно и потерпеть.
— Здорово! Надо будет комнату подготовить.
— Да-да, — Игорь снимает пиджак и бросает его на кресло. — И вот ещё, мама просила передать… У неё аллергия началась, представляешь? Врач сказал — на шерсть.
Он говорит это, словно обсуждает погоду, а потом останавливается посреди комнаты и, расстёгивая рубашку, произносит:
— Делай что хочешь, но завтра кошек в квартире не должно быть.
Наталья замирает, смотрит на него, ожидая, что он скажет, что это шутка, но Игорь не смеётся.
— Это шутка, да? — её голос звучит тише, чем хотелось бы.
— Нет, Наташ, — он вздыхает. — Я серьёзно. Я не могу позволить, чтобы моя мама задыхалась в нашей квартире. Ты же понимаешь?
В горле пересыхает. Непонятно от чего: от ярости или от страха.
— И куда, по-твоему, я должна их деть?
Игорь пожимает плечами.
— Не знаю. Может, в приют какой-нибудь? Или к подруге твоей? К Людке, например.
— Подожди, — Наталья потирает виски, словно пытаясь отогнать страшный сон. — Ты серьёзно предлагаешь мне избавиться от моих котов? Вот так просто?
Игорь смотрит на неё с лёгким недоумением, как будто она не понимает элементарных вещей:
— Наташ, это же на время. Пока мама погостит.
— На время? А сколько она собирается гостить?
— Ну, — он отводит взгляд, и у Натальи внутри что-то обрывается. — Месяц, может два. Ей в квартире ремонт делают.
Наталья опускается на диван. Соня, почувствовав неладное, тут же запрыгивает ей на колени, тычется носом в подбородок. Маркиз настороженно наблюдает с кресла.
— Игорь, — голос дрожит, приходится делать паузу, — это мои кошки. Я их подобрала с улицы, выходила, вылечила. Они мне доверяют. Как я могу их куда-то отдать?
— Ну и что? — он раздражённо машет рукой. — Поживут у кого-нибудь. Это же просто кошки, Наташа.
— А ты не думал, что можно было сначала со мной это обсудить? — она изо всех сил старается говорить спокойно. — Прежде чем обещать своей маме, что никаких животных не будет?
— Господи, Наташ, ты чего завелась? — Игорь плюхается в кресло, брезгливо сбрасывает с него Маркиза. — Это моя мама. Она пожилой человек с аллергией. Что тут обсуждать? Отвезёшь своих зверей к подруге и всего делов.
Всего делов. В этой фразе — вся его суть. Наталья словно впервые видит, как мало она значит в этой семье.
— А помнишь, — говорит она тихо, — когда твоя мама приезжала в прошлом году, и ей не понравилась моя скатерть? Та, кремовая, с вышивкой.
Игорь морщится:
— Опять ты за старое? Ну да, я её выбросил. Она была старая и заляпанная. Я тебе новую купил, в чём проблема?
В том, что он не спросил. Просто взял и выбросил — потому что его маме не понравилось.
— А когда я хотела повесить фотографии моих родителей в гостиной? А когда я выбирала цвет для кухни? А когда мы планировали отпуск?
С каждым вопросом Наталья вспоминает, как отступала, сдавалась, молчала. «Маме не нравится», «маме неудобно», «мама считает». Свекровь, которую она видела от силы раз пять, решала в их доме больше, чем она сама.
— Что ты несёшь? — Игорь раздражённо закатывает глаза. — Я тебе сейчас говорю про аллергию, про здоровье моей матери, а ты мне какую-то чушь про фотографии и скатерти!
— Это не чушь, — в Наталье что-то ломается и одновременно крепнет. — Это наша жизнь. В которой я всегда уступаю. Всегда подстраиваюсь. Всегда иду навстречу. А ты даже не замечаешь.
Игорь встаёт, нависает над ней:
— Так, давай-ка без истерик! И хватит уже спорить! Завтра позвони Людке и отвези к ней своих блохастых. Точка.
Блохастых. У Натальи внутри что-то обрывается. Эти «блохастые» встречали её с работы, когда она, измотанная, еле доползала до дома. Они грели её ноги холодными вечерами и мурчали ей в ухо, когда было грустно.
— Я не буду никуда звонить, — её голос вдруг становится спокойным и твёрдым. — Если твоя мама не может жить рядом с животными, пусть снимет гостиницу.
Игорь смотрит на неё так, словно она сказала что-то кощунственное:
— Что? Моя мать — в гостиницу? Из-за каких-то кошек?
— Не из-за кошек, — Наталья встаёт, и Соня спрыгивает с её колен. — Из-за того, что в этом доме живу и я. А твоя мама — гость.
Игорь багровеет:
— Так. Я не собираюсь это обсуждать. Я тебе сказал, что надо сделать. Остальное меня не волнует.
Он уходит в ванную, громко хлопнув дверью. А Наталья стоит посреди комнаты с ощущением, что её мир перевернулся. Почему она раньше не видела, как он к ней относится? Как к прислуге, как к сожительнице — но точно не как к равной.
На дрожащих ногах она идёт на кухню, наливает себе воды. Рука трясётся, и вода проливается на стол. В голове один вопрос: что делать?
Можно уступить. Снова. Как всегда. Отвезти котов к Люде, улыбаться свекрови, терпеть её замечания и снисходительные взгляды. А потом, когда она уедет, забрать котов обратно и жить дальше, сделав вид, что ничего не произошло. Жужа запрыгивает на стол, трётся мордочкой о её руку. Маленькая, хрупкая. Такая доверчивая. Наталья вспоминает, как нашла её в подвале, тощую и больную. Как выхаживала. И как Игорь тогда сказал: «Опять притащила? И так уже целый зоопарк».
Решение приходит внезапно, словно щелчок выключателя.
Утром она берёт телефон и набирает Люду:
— Люд, привет. Прости за ранний звонок. Слушай, можно я к тебе сегодня приеду? С котами. И… возможно, не на один день.
Голос подруги в трубке звучит встревоженно, но Наталья неожиданно спокойна. Наверное, так чувствуют себя люди, которые долго болели, а потом наконец поставили диагноз. Тяжёлый, но понятный.
— Нет-нет, ничего страшного, — отвечает она на расспросы Люды. — Просто, кажется, я наконец поняла, с кем живу.
Игорь спит. Сопит тихонько, как ребёнок. Во сне его лицо мягче, добрее. Наталья смотрит на мужа и думает: вот человек, с которым она прожила три года, а ощущение — что чужой. Когда это началось?
Она встаёт, стараясь не шуметь. И начинает собираться.
Три переноски, три кота. Маркиз забирается сам, словно понимая. Соню приходится уговаривать. Жужа царапается, не даётся в руки — чувствует неладное.
— Тише, маленькая, тише, — шепчет Наталья. — Всё будет хорошо. Обещаю.
Мурчание, тихое поскрёбывание. Коробки с кормом, любимые игрушки, миски — всё это она складывает в большой рюкзак. Оглядывается: ничего не забыла?
Откуда-то накатывает горечь. Нет, не от того, что всё разрушилось. А от того, что, кажется, ничего и не было.
Игорь, который часами играет в футбол с друзьями в выходные, но не может потратить полчаса, чтобы помочь ей перевезти шкаф. Игорь, который «забывает» поздравить её с днём рождения, но каждый год готовит грандиозный сюрприз для своей мамы. Игорь, который ни разу не спросил про её котов. Как их зовут, чем они болели, почему она их подобрала. Кто этот человек? И кем была она рядом с ним?
Наталья достаёт из сумки блокнот, вырывает лист. Ручка в пальцах подрагивает.
«Я уехала. Можешь спокойно встречать маму. А я поживу у Люды, пока не решу, что делать дальше. Но если ты считаешь, что в нашем доме не место моим животным — возможно, не место и мне».
Перечитывает. Хмурится. Комкает лист, выбрасывает. Берёт новый:
«Игорь, Я забрала котов и уехала к Люде. Думаю, нам обоим надо многое обдумать. Прежде всего — кто мы друг для друга. Наталья».
Уже на пороге её охватывает странное чувство. Не отчаяние, не злость. Ей вдруг становится легче дышать. Словно она сбросила тяжёлый рюкзак, который тащила годами.
— Поехали, мои хорошие, — шепчет она переноскам. — Нас ждёт новая жизнь.
Игорь просыпается от тишины. Странно, да? Обычно просыпаются от шума, от звонка будильника, от чьего-то голоса. А он — от тишины.
В квартире никого.
Сначала он думает, что Наталья вместе с Людой везут её котов к подруге. Потом замечает: пропали миски на кухне. И когтеточка в углу. И плед, который всегда лежал на диване — мохнатый, ярко-оранжевый, который он терпеть не мог, но на котором обожали спать её коты.
— Наташ? — зовёт он в пустоту. — Ты дома?
Потом он находит записку. Читает её снова и снова, сжимая кулаки. Вот так просто? Взяла и ушла? Из-за каких-то кошек?!
Он набирает её номер — автоматом. «Абонент временно недоступен». Пишет сообщение: «Ты где?». Ответа нет.
Хватает куртку и выбегает на улицу. Потом возвращается — забыл ключи. Снова выбегает. У подъезда останавливается такси, и из него выходит его мама — полная, с начёсанными волосами, в шубе.
— Игорёшенька!
— Мам? — он непонимающе смотрит на неё. — Ты же в понедельник должна была…
— А я решила сюрприз сделать! — она тянется его обнять. — Вышла с вокзала, позвонила соседке Тамаре, она сказала, что ты дома. Игорёшенька, что с тобой? Ты весь бледный!
— Мам, подожди, — он отстраняется. — У меня тут… ситуация. Наташа ушла.
— Как ушла? — в голосе матери слышится лёгкое недоумение. — Куда?
— Похоже, насовсем.
Он видит, как меняется лицо матери: с обеспокоенного на понимающее, а затем на утешающее.
— Ничего-ничего, сынок. Я же говорила тебе, что она тебя недостойна. Пойдём домой, я тебе супчик сварю, картошечки нажарю…
Игорь смотрит на мать и вдруг, как вспышка, понимает: «А ведь она рада». Рада, что Наталья ушла. Рада, что его бросили.
— Мам, извини, я не могу сейчас, — он отступает на шаг. — Мне нужно Наташу найти.
— Да зачем тебе эта…
— Она моя жена! — внезапно рявкает он, сам от себя не ожидая такой ярости. — И я её найду. А ты… Тебе лучше в гостиницу поехать. Переночуешь там, а завтра… Завтра видно будет.
— Гостиница? — лицо матери искажается. — С ума сошёл? Меня, родную мать — в гостиницу?!
— Да, — он вдруг чувствует странное спокойствие. — В гостиницу. А я поеду искать жену.
Он разворачивается и идёт к машине, оставляя оторопевшую мать стоять у подъезда с чемоданом.
Люда встречает Наталью тёплыми объятиями и горячим чаем с коньяком. Выпускает котов из переносок. Маркиз тут же находит солнечное пятно на полу и, свернувшись клубком, засыпает. Соня обследует все углы. Жужа прячется под диваном и наотрез отказывается вылезать.
— Ну и правильно сделала, что ушла, — Люда подливает ещё коньяка. — Давно пора было.
— Всё не так просто, — Наталья крутит в руках чашку. — Мы же три года вместе. Квартира. Быт…
— А что, из-за быта нужно терпеть?
— Нет, но…
— Наташ, — перебивает Люда, — помнишь, что ты мне говорила, когда Маркиза с улицы притащила? «Я не могла его там оставить. Он бы погиб». Так вот, себя ты там тоже оставить не могла. Иначе погибла бы сама.
Наталья молчит. Потом медленно кивает.
Телефон разрывается от звонков Игоря — она отключает его. Знает: сейчас он злится. Кричит, наверное, своей маме, какая Наташка дура и психопатка.
А потом посмотрим. Может, он поймёт. А может, и нет.
Из-под дивана появляется мордочка Жужи. Она осторожно выбирается, подходит к Наталье, запрыгивает на колени, трётся о руку. Будто говорит: «Не бойся. Я с тобой».
Уже третий день Наталья живёт у Люды. Третий день её телефон отключён. Третий день она просыпается с ощущением парадоксальной свободы — как человек, который долго болел, а потом выздоровел и вдруг понял, как прекрасно просто дышать.
Коты уже освоились. Маркиз важно разгуливает по квартире так, словно всегда тут жил. Соня нашла подоконник с видом на птиц и почти не покидает его. Даже Жужа вылезла из-под дивана и теперь с любопытством исследует каждый уголок.
— Звонок, — Люда выглядывает из кухни. — Наверное, курьер с едой.
Но это не курьер. На пороге стоит Игорь — небритый, с красными глазами, в мятой рубашке. В руках — три новые миски для котов: голубая, розовая и жёлтая. На жёлтой аккуратная надпись: «Жужа».
— Привет, — говорит он тихо. — Можно войти?
Люда вопросительно смотрит на Наталью. Та медленно кивает.
Игорь проходит в комнату, садится на краешек дивана. Маркиз, увидев его, демонстративно уходит на кухню. Соня продолжает смотреть в окно, не обращая внимания. И только Жужа, вопреки всему, подходит, обнюхивает его ботинки.
— Смотри-ка, — удивлённо говорит Игорь. — Она меня помнит.
— Кошки всё помнят, — тихо отвечает Наталья.
Пауза. Долгая, неловкая. Потом Игорь ставит миски на стол:
— Я подумал… Им нужны будут миски. Когда вы вернётесь. Вот такие купил.
— Когда мы вернёмся?
— Да. Все вместе. — Он делает глубокий вдох. — Ты, Маркиз, Соня и… Жужа. Я правильно запомнил?
Наталья смотрит на мужа долгим, изучающим взглядом. Пытается понять: это искренне или снова игра?
— А твоя мама?
— Уехала. Обиделась, — он пожимает плечами. — Я её в гостиницу отправил.
— Что?!
— Я сказал, что или она едет в гостиницу, или я увожу вещи и ухожу сам. Она уехала к тете Настасье.
Наталья молчит. Не знает, что ответить. Не знает, можно ли верить.
— Понимаешь, — говорит Игорь, глядя в пол, — я не прошу прощения. Просто… возвращайтесь домой. Все вместе. Позвони, как решишь — я помогу перевезти наше хозяйство.
Игорь уходит, а Наталья долго смотрит на три новые миски. В них — не просто керамика и краска. В них — признание, которое он так и не смог произнести вслух.
«Я был неправ».
