Он уезжал сразу после окончания медуниверситета — получил назначение в престижную клинику и должен был начать ординатуру. Молодой хирург с отличной репутацией, о котором говорили: «перспективный», «талантливый», «будущее нашей медицины».
Провожать его собрались все домочадцы — обитатели старого трёхэтажного деревянного дома, пережившего ещё царские времена. Когда-то шикарное здание теперь стояло перекошенное и уставшее от времени, но в нём по-прежнему жила целая родственная династия. Все ими гордились, ставили в пример, а для некоторых он был чуть ли не семейным кумиром. Особенно же обожала его кошка по кличке Муська — старая, пушистая, с мудрыми глазами. Он подобрал её ещё котёнком, вырастил и баловал как ребёнка. И, похоже, для неё он и был чем-то вроде сына.
А недавно у Муськи неожиданно появился собственный малыш. Откуда — никто не понимал: кошку на улицу не выпускали, да и возраст был уже солидный. Но тем не менее появился крошечный пушистик — последний её ребёнок.
Когда такси остановилось у ворот, и он уже прощался с близкими, Муська вдруг кинулась вслед. Бежала за машиной, тяжело дыша, и тащила в зубах дрожащего котёнка. Её глаза были вытаращены от страха, а из глотки вырывался жалобный вопль. Малыш пищал в унисон.
Родные и соседи, глядя на эту сцену, не могли сдержать смеха. А у него всё внутри сжалось от боли — он не мог их взять, ехал в общежитие. Там и для себя-то не было места, не то что для животных.
Он присел, погладил старушку Муську по голове и тихо прошептал:
— Ну куда ж мне тебя с ним?.. Я же сам — на времянку. Без условий, без кухни, с чужими людьми…
Кошка посмотрела на него долгим, человеческим взглядом. Прижалась к его руке, потёрлась щекой и осторожно положила в его ладонь самое дорогое — своего котёнка. Потом отошла на шаг, глухо мяукнула, как будто попрощалась, и села на землю, опустив голову.
Тут он уже не выдержал.
Родные попытались забрать котёнка, убеждая, что разберутся сами, но он отстранил их рукой:
— Всё. Беру. Разберусь как-нибудь.
Так началась новая глава — между дежурствами и операциями, бессонными ночами и тоннами конспектов. Котёнок быстро освоился в комнате. Сосед по общежитию, тоже ординатор, не только не возражал, но и привязался к малышу. Вместе придумывали, как прятать его от уборщиц, как тайно таскать еду. Жили, как одна маленькая семья.
А потом случилось страшное.
Дом, где он вырос, вспыхнул как сухая щепка — старая электропроводка и один неосторожный жест. За пятнадцать минут пламя уничтожило всё. Люди даже не успели проснуться — задохнулись во сне. Все, кого он знал, все, кто провожал его — не осталось никого.
Он ходил по пепелищу, по черным, обугленным останкам и пытался мысленно восстановить, где была его комната, где сидела Муська с малышом. Ходил и не мог понять, зачем. Зачем вернулся. Что ищет.
На похоронах он был собран. Молчалив. Держал себя в руках. А потом снова пришёл туда — на выгоревшее место. Уже один. Без объяснений. Без цели.
Он знал, кого ищет. Да, вспоминал всех, конечно. Но внутри горела только одна мысль: Муська. Та самая, которая в последний момент вверила ему своё дитя. Которая, может быть, знала. Почувствовала.
— Неужели она знаала?.. — прошептал он вслух.
Он задавал себе этот вопрос снова и снова — как она могла знать? Ответа не было…
Он уже собирался уходить с выжженного до костей пепелища, пройдя между почерневших балок и обугленных стен, когда вдруг уловил что-то странное. То ли движение, то ли еле слышное мяуканье. Или, может, всё вместе. Он не был уверен, но сердце рвануло.
Где-то в дальнем углу, под рухнувшей балкой, словно что-то зашевелилось. Он бросился туда, голыми руками стал разгребать горячую золу, доски, обломки. И вот — из мокрой, закопчённой кучи вдруг глянули на него два глаза, полные боли и узнавания.
— Муська… — прошептал он и тут же воскликнул, — Мусечка! Как ты выжила? Как удержалась?
Он завернул её обожжённое тело в куртку и пулей сорвался к ближайшему такси.
В общежитии они с его соседом — ординатором-педиатром — быстро устроили домашнюю операционную. Там были и перевязочная, и палата интенсивной терапии в одном лице. Он таскал с работы витамины, обезболивающие, кремы от ожогов, пока однажды его не вызвали к главврачу.
Её прозвище знали все — Старуха. Грозная женщина, директор клиники и хирург до мозга костей. Когда он вошёл в кабинет, она сидела, сжимая сигарету в щипцах, и в этот момент казалась вулканом, готовым извергнуться.
— Ты мне объясни, — заорала она так, что дрожь прошла по стеклам, — что, чёрт побери, ты творишь?! Если бы ты бухал — поняла бы. Если бы крал спирт — ладно, все мы люди. Но ты что делаешь?! Куда тянешь мази, витамины, лекарства?! И попробуй соври!
Он сел, глядя ей прямо в глаза, и начал говорить. Медленно, спокойно, без оправданий — просто рассказал.
Старуха замолчала. Пепел от сигареты сыпался ей прямо на паркет, но она не замечала. Только смотрела.
— Вечером приду. Проверю. И если ты меня обманул хоть на слово — вылетишь отсюда с волчьим билетом, понял?
— Понял, — кивнул он.
Когда его сосед узнал, что к ним направляется сама Старуха, он сбежал, не попрощавшись.
Вечером, ровно в восемь, дверь открылась. На пороге — Старуха с неизменной сигаретой и молоденькая девушка, еле державшая пакеты с едой, от которой пахло, как в ресторане.
— Ну что, — сказала Старуха, отодвигая его плечом, — где наша пациентка?
Она увидела Муську, и закружилось. Старуха материлась так, что грузчики внизу уронили домино. Она делала перевязки, уколы, ругалась, бормотала, и всё это — без остановки. Пепел сыпался, язык сыпал бронебойные фразы, руки работали чётко.
Девушка, краснея до ушей, накрывала на стол, раскладывая то, что притащила. Это была её дочь — Сонечка, студентка последнего курса. Муська с котёнком моментально полюбили грозную тётю и всё время пытались потереться о её руку.
— Это теперь твоя проблема, — объявила Старуха, — дочка моя будет приезжать каждый день. Потому что тебе, дубине, даже бинт доверить нельзя. Ясно?
— Ясно… — выдохнул он.
На их свадьбе, подняв за здоровье молодых рюмку спирта, Старуха буркнула:
— Все ваши виски — отрава. Вот спирт — другое дело.
После третьей стопки она подошла к зятю, схватила за шиворот, поцеловала и громко заявила:
— Сынок, пусть у тебя будет всё хорошо! Я другого мужа для моей Сонечки и не желала бы!
Он улыбнулся и кивнул. А потом они закружились в танце — Старуха и её зять. Она так отплясывала, что никто не мог оторвать взгляда.
Муська с котёнком в это время мирно дремали на диване. Теперь они жили в новой квартире Старухи, вместе с ним и Сонечкой.
Сегодня он — заведующий хирургическим отделением, занявший кресло самой Старухи. Всё у него — карьера, семья, уважение. Но по ночам он всё ещё просыпается от одного и того же воспоминания: Муська. Её глаза. Её мольба.
И вновь спрашивает себя: «Как она узнала?»
И ответа всё нет…
