Вы когда-нибудь бывали на стройке в семь утра? Это суровое место: грязь под ногами, железо повсюду, крепкие выражения в воздухе и тяжёлый запах солярки. Рабочие приезжают злые, не выспавшиеся, с термосами в руках, хлебают горячий кофе — впереди день тяжёлой работы.
Алексею Ивановичу довелось провести на стройках три десятилетия. За это время он повидал многое — и людей, и ситуации, но то, что произошло во вторник, выбилось из привычного.
— Эй, пацаны! — окликнул Серёга, приближаясь к хозяйственному вагончику. — Тут какая-то собака…
Он не успел договорить, потому что рыжеватая, лохматая псина, по размерам схожая с овчаркой, резко вскочила и зарычала так, что у Серёги холодок по спине пробежал.
— Ты чё, с ума сошла?! — отпрыгнул он. — Она же вроде спала…
А та уже стояла, как на посту. Шерсть поднята, уши насторожены, зубы обнажены, глаза сверкают — и ни шагу назад. Заняла позицию между вагончиком и людьми и держит оборону, будто охраняет что-то важное.
— И откуда она тут взялась? — озадаченно почесал голову Василич. — Вчера ведь не было.
— Да кто её знает, — пожал плечами Толик, бригадир. — Может, с окраины пришла. Заблудилась.
Попробовали подойти ближе — бесполезно. Псина не подпускает никого. Бросили ей хлеб — понюхала и отвернулась. Колбасу предлагали — никакой реакции.
— Лёх, может, палкой её отогнать? — предложил Серёга. — Работать-то надо.
Алексей присмотрелся к собаке. Она смотрела в ответ. Взгляд не злобный, скорее — полон боли и отчаяния.
— Не надо, — тихо, но твёрдо сказал он.
— В смысле? Да она же…
— Я сказал — не трогать.
И сказал это так, что никто даже не подумал возразить. У Алексея Ивановича репутация. Не юнец — жизнь знает.
Решили пока начать с другого участка. Но проблема в том, что в вагончике лежит инструмент и документация. А к нему подойти нельзя — трёх метров не даёт. Сделаешь шаг ближе — зарычит, ещё шаг — начнёт громко лаять.
— Странная она, — бормотал Василич. — Как будто охраняет что-то.
И действительно. Не ест, не пьёт, от вагончика не уходит. Только лежит под ним, как на боевом посту.
К обеду у всех сдали нервы.
— Лёха, ну сколько можно? — Толик не выдержал. — Заказчик мне голову открутит, если сегодня не закончим.
— Может, она заражена чем? — предположил Серёга. — Бешеная?
— Нет, — покачал головой Алексей. — У бешеных ярость, агрессия… А эта просто оберегает.
Он подошёл ближе. Собака напряглась, но не зарычала. Алексей присел на корточки в нескольких метрах.
— Ну что ты тут хранишь, девочка? — мягко заговорил он.
Псина наклонила голову, будто поняла.
— Лёха, — тихо сказал Василич, — а может, под вагончиком что-то есть? Вспомни, как на Московской улице клад нашли.
— Какой к чёрту клад? — фыркнул Серёга. — Мы ж не в древних развалинах копаем.
Алексея уже и самого терзала мысль. Но не про клад. Что-то другое. То, что эта собака охраняет ценой собственной жизни.
— Мужики, — решительно сказал он, — надо глянуть, что там под настилом. Только аккуратно.
Он осторожно приблизился к краю…
Собака, почуяв движение, напряглась ещё сильнее.
Но даже не зарычала — словно почувствовала, что перед ней не враг.
— Тихо, малышка, — прошептал Алексей. — Всё хорошо. Мы не причиняем зла.
Он осторожно принялся приподнимать доски настила. Дерево жалобно скрипнуло, и появилась небольшая щель — как раз чтобы заглянуть.
— Темновато… — пробормотал Алексей. — Серёга, подай-ка фонарь.
Когда свет проник внутрь, стало видно: там валялся мусор, пыль, ржавое железо. Но через секунду Алексей резко остановился.
— Мужики… — хрипло позвал он. — Сюда. И потише.
Все сразу поняли — ситуация серьёзная.
Кроха под настилом
Первым заглянул Василич. Увиденное его поразило.
— Господи… там же котёнок!
— Он жив? — подскочил Серёга, заглянув следом.
— Еле-еле, — прошептал Алексей. — Вон, грудь поднимается… дышит.
Прямо под вагончиком, в грязи, дрожал серенький комочек. Такой маленький, что на ладони уместился бы. Глазки ещё не раскрыты, шёрстка слиплась, тело в пятнах грязи. Трясётся.
— Как он туда угодил? — недоумевал Толик.
— А собака-то… — до Василича наконец дошло. — Она его охраняет! Представляете? Охраняет!
И действительно — всё время пёсиха не отходила от настила, следила. Когда ребята начали вытаскивать малыша, она подползла ближе. Не мешала, но и не отходила.
— Сколько ему дней? — присмотрелся Серёга.
— Недели полторы, максимум, — покачал головой Алексей. — Может, и меньше. Состояние тяжёлое…
Котёнок почти не шевелился — только редкое дыхание выдавало в нём жизнь. Хребет торчит, телец исхудавшее.
По-мужски — с заботой
— Воды сюда! — скомандовал Алексей.
Серёга мигом рванул к машине, вернулся с бутылкой. Алексей аккуратно капнул немного жидкости на язычок. Котёнок чуть дёрнулся — и сглотнул.
— Живой! — с облегчением выдохнул Василич. — Настоящий боец!
— Есть у кого тушёнка? Или молоко? — спросил Толик.
— Тушёнка в бардачке, — ответил Серёга. — Только он всё равно есть не сможет.
— Не ему, — Алексей кивнул на собаку. — Ей.
Серёга открыл банку, выложил тушёнку на металлическую крышку. Пёсиха подошла, обнюхала, осторожно лизнула и снова легла рядом с котёнком.
— Она же голодная! — возмутился Серёга. — Сколько ж она его сторожила?
— А сколько мы тут не были? — подсчитал Алексей. — Два дня выходных. Вот, может, с тех пор и сидит. Смотрите на неё — кожа да кости.
Чужое не бывает
Толик вдруг отвернулся, утирая глаза. Грузный мужик, а растрогался.
— Ты чего? — удивился Серёга.
— Дочка у меня такая была… — пробормотал Толик. — Маленьких котят с улицы тащила. Говорила: «Папа, ну они же одни…»
Алексей смотрел на пёсиху и малыша — и что-то щемило внутри. Как она его нашла? Почему не бросила?
— Поняла, что сама не справится, — тихо сказал он. — Вот и пыталась людей привлечь.
— Умная, — подтвердил Василич. — Уж больно умная.
Серёга попробовал покормить малыша: намочил хлеб молоком, дал с пальца слизнуть. Тот ел с жадностью — будто понял, что за спасение.
— И чего теперь? — спросил Толик. — Бросить — не вариант.
— Ну, это мы решим, — сказал Алексей, глядя на собаку.
Первый шаг
Пёсиха поднялась, подошла к нему, ткнулась носом в руку. Первый контакт.
— Слушает, — удивился Василич. — Всё понимает, как человек.
— Так, мужики, — вздохнул Алексей. — Котёнка везём к ветеринару. И её тоже. Такая не пропадёт — пригодится ещё.
— А платёж? — приподнял бровь Серёга.
— Я оплачу, — коротко ответил Алексей.
— Лёха, ты добрячок, — хмыкнул Толик.
— А ты злюка, — бросил Алексей. — Погнали.
Дорога домой
Котёнка укутали в толстовку Серёги — тот сразу перестал дрожать.
— А собака поедет? — усомнился Василич.
Но она уже стояла у машины. Открыли дверь — запрыгнула, улеглась рядом с малышом.
— Настоящая мать, — присвистнул Серёга.
— Может, и вправду мать. Кто его знает, — задумчиво сказал Толик.
Алексей завёл мотор, глянул в зеркало — и увидел, как собака осторожно лижет мордочку котёнку.
— Довезём, девочка, — сказал он. — Обязательно довезём.
А в машине — четыре мужика, и каждому вдруг стало ясно: есть в жизни вещи поважнее любой стройки.
У ветеринара
В приёмной — очередь, переноски, разговоры о прививках. И вдруг — мужик в строительной одежде, с собакой и котёнком на руках.
— Срочно нужен врач, — сказал Алексей.
Медсестра, глянув на малыша, сменила интонацию:
— Первый кабинет. Доктор скоро освободится.
Собака не отставала — в кабинет зашла следом и легла у кушетки.
Диагноз
Доктор — женщина лет сорока — аккуратно взяла котёнка.
— Сколько ему? — спросила она.
— Думаю, две недели, — ответил Алексей.
— Не больше десяти-двенадцати дней, — сказала она. — Где нашли?
— На стройке. Под вагончиком. Собака охраняла.
— Удивительно, — улыбнулась ветеринар. — Усиновила. Бывает и такое.
— Что с ним? — с тревогой спросил Алексей.
— Состояние тяжёлое. Обезвожен, истощён, температура понижена. Если бы чуть позже…
Все поняли — грани между жизнью и смертью тонки.
Свет в конце
— Есть шанс? — Алексей смотрел прямо в глаза врачу.
— Пятьдесят на пятьдесят. Но благодаря ей он ещё жив, — кивнула она на собаку.
Та, будто поняв, чуть махнула хвостом.
— А с ней что? — спросил Толик.
— Худая, но критичного нет. Подлечим, откормим.
Алексей погладил её по голове. Она не отрывала взгляда от малыша.
— Доктор, я их забираю. Обоих.
— Такое редко слышу, — с улыбкой ответила она. — Обычно бегут от ответственности.
— А мы строители. Мы держим, что берём, — ответил Алексей.
— Котёнка можно оставить на ночь?
— Надо. Состояние критическое. А вот собаку лучше домой — ей отдых нужен.
Но та отказывалась уходить. Легла рядом с кушеткой и не сдвинулась.
— Беспокоится, — удивилась врач. — Пусть остаётся.
— Они теперь вместе, — сказал Алексей. — Иначе никак.
Звонок
Утром зазвонил телефон. Врач.
— Алексей Иванович, котёнок стабилизировался. Реакция на капельницы хорошая. Собака всё время рядом.
Алексей улыбнулся и сообщил бригаде:
— Мужики, живёт наш Барсик. Выжил.
Четверо взрослых мужиков улыбались как дети. Искренне.
Прошёл месяц
Всё та же стройка, но теперь — другая атмосфера. Из машины первым выбегает рыжая собака с блестящей шерстью и в новом ошейнике.
— Лада, сидеть! — командует Алексей.
Из окна выглядывает серый кот — округлившийся, глазастый, умный. Барсик.
— Привёз своих? — усмехается Серёга.
— Соскучились они.
Лада тут же бежит ко всем рабочим — хвостом виляет, радуется.
Повседневность
Так стало рутиной. Алексей берёт обоих с собой: Лада обходит площадку, Барсик дремлет в машине.
— Их теперь не разлучить, — говорит он.
— А жена твоя что? — подмигивает Серёга.
— В восторге. Барсика не выпускает из рук, Ладе мясо варит. А я ревную.
Газетная строчка
А в районной газете появилась заметка: «На стройке микрорайона Южный собака спасла котёнка. Сейчас оба живут у строителя Алексея Козлова. “Животные учат нас быть людьми”, — говорит он».
Выдержку повесили в вагончике, рядом с фото Лады и Барсика.
Потому что, где живёт доброта, даже стройка становится домом. А рабочие — настоящей семьёй.
И Лада знала это с самого начала. Ей просто нужно было, чтобы люди догнали её сердцем.
