Он уселся в междугородний автобус. Знаете, бывают такие — и в Европе, и в Штатах — которые пересекают целые штаты, идут по 10–15 часов без остановок. Не все ведь летают на самолётах: кто-то банально боится высоты. Потому и предпочитает «земной» транспорт — выбирает бизнес-класс, рассчитывая на комфорт и покой за немалую плату.
Этот человек был зол. Не просто зол — раздражение кипело в нём. Ещё бы: его уволили. Не с какой-то мелкой должности, а с места ведущего менеджера крупной корпорации. Там была и отличная зарплата, и премии в конце года, и регулярные командировки за счёт фирмы. Жизнь была отлажена. Двухэтажный коттедж, красивая супруга, два сына, обучающихся в престижных университетах. Всё это требовало вложений — и он оплачивал всё.
Шопинг жены, обувь, наряды, салонные процедуры, новая машина — всё шло на его счёт. Сыновья старались не отставать: модные куртки, мощные байки, рестораны с девушками. Деньги утекали — но он привык. Он тянул.
А потом всё рухнуло. Работы не стало, привычной жизни — тоже. Жена подала на развод моментально, оформляя жильё на себя. Он оказался буквально на улице. Спасением стало предложение о новой должности в другом штате — обычный офисный работник, но с приемлемым окладом. С учётом его возраста — шанс.
Он ехал туда на последние деньги. Надеялся немного прийти в себя в дороге: отоспаться, умыться в VIP-зонах, освежиться — чтобы предстать перед новым начальством в достойном виде. Но мысли не отпускали: жена, оставившая его; сыновья, отвернувшиеся, как только исчезло удобство; друзья, которые перестали поднимать трубку. Всё это давило, терзало, разъедало изнутри.
Он чувствовал себя так же, как с ним поступил банк, где он хранил средства двадцать лет: когда случилось бедствие, финансовая структура просто развернулась к нему спиной, озаботившись лишь тем, как спасти своё. Всё. Он остался никем. А с банками, как известно, шутки плохи…
Он только устроился в кресле, потянулся было за тишиной и покоем, как впереди появился пожилой мужчина. Высокий, седой, с улыбкой на лице. Представился, поздоровался и извлёк из переноски огромного кота, посадив его рядом с собой. На обеспокоенный взгляд пассажира за спиной старик заверил: «Не переживайте, он у меня ручной, не отходит от меня ни на шаг. Мешать не будет».
Конечно, это не добавило радости мужчине. У него и без того всё бурлило внутри: мысли, обиды, надежда на отдых. Он сжал зубы, молча выдохнул, закрыл глаза и вытянулся в кресле — бизнес-класс всё-таки, тут позволено. Попытался уснуть, игнорируя соседство.
Через некоторое время ему почти удалось отключиться. Но именно тогда из кабинки впереди раздался могучий храп. Без преувеличений — мощный, грохочущий, как будто старик внутри специально пытался вывести его из равновесия.
— Да чтоб тебя! — сквозь зубы простонал он. — Только этого не хватало… Двенадцать часов под этот концерт — не выдержу.
И тут — словно в издевку — кот жалобно мяукнул. Протяжно, с мольбой, будто плача. Мужчина едва не вскочил. Он попытался подняться и разбудить соседа. Но всё оказалось не так просто. В этих VIP-автобусах кабинки были как капсулы — герметичные, с автоматическими перегородками. Выйти в проход не получалось. Тогда он начал яростно колотить в стенку перед собой.
С каждой минутой удары становились всё сильнее, а голос — всё громче. Водитель подключился по связи. Мужчина объяснил ситуацию и поинтересовался, когда ближайшая остановка.
— Это экспресс, — с сожалением ответил водитель. — Без остановок, идём до конечной. Двенадцать часов пути.
Попытки убедить водителя разбудить старика успехом не увенчались. Тот только вздохнул и с полуулыбкой добавил:
— У меня жена храпит — что теперь? Терплю… А тут — не имею права вмешиваться. Ну храпит… бывает.
Прошло ещё пару часов. Мужчина осип от крика, разозлился до предела. Его выводили из себя и храп, и мяуканье, и невозможность сбежать. Он чувствовал, как гнев заполняет всё нутро, как память приносит лица тех, кто его предал. И в какой-то момент всё зло мира, всё раздражение и несправедливость сконцентрировались в одной точке — в старике и его коте.
Так, под гнётом негодования и бессонницы, прошли все двенадцать часов пути. Покой не наступил ни на минуту. В голове чередовались вспышки бессильной ярости и моменты тревожного забытья. Когда автобус приблизился к финальной точке, перегородки отъехали, позволяя пассажирам общаться.
Он вскочил, пошатываясь от усталости, и кинулся вперёд. Всё, что накипело за эти часы, готово было вырваться наружу. Он уже раскрыл рот, чтобы обрушить поток гнева на старика. Но… застыл.
Перед ним сидел тот самый кот. Он вжался в сиденье, глядя на подошедшего с таким ужасом, будто понимал, что сейчас будет. В его взгляде не было ни дерзости, ни равнодушия — только тоскливая, умоляющая печаль. И он тихо, протяжно мяукнул. Будто всхлипнул. Будто просил — не трогай…
Боясь посмотреть в лицо своему недавнему соседу, мужчина всё же вынужден был это сделать. Он поднял глаза — старик сидел в том же положении, с той же доброжелательной улыбкой, но в его взгляде не было жизни. Пустые, неподвижные глаза. И тогда до него дошло… Вместо того чтобы помочь, он все эти часы кипел злостью, проклинал, раздражался — а человек рядом умирал. С осознанием этой горькой истины он осел прямо на пол и тихо застонал.
Перед мысленным взором пронеслись все двенадцать часов дороги: его непрекращающаяся злость, обиды, упрёки, нетерпение… И вдруг его собственные беды показались не такими уж трагичными. Он ведь жив, цел, руки и ноги на месте, голова тоже. Кот неспешно спрыгнул с сиденья, подошёл и снова жалобно мяукнул, будто отозвался на внутренний крик человека.
— Ну что, старик, — устало произнёс мужчина. — Пойдёшь со мной? Тут тебе больше делать нечего. У меня, конечно, тоже не сахар, но вдвоём-то, может, справимся… Кот мягко ткнулся лбом в его руку, и человек, погладив его, поднялся, подошёл к старику и бережно прикрыл ему глаза.
— Прости меня… Честное слово, я не знал. Не понимал… — прошептал он и впервые за долгое время расплакался. За кого были эти слёзы — за себя, за ушедшего старика или за осиротевшего кота — он не мог точно сказать. Но с каждой слезой уходило напряжение, растворялась накопленная боль. Он прижал кота к груди и пошёл к выходу.
— А пассажир, что спереди? — спросил водитель. — Он не собирается выходить? Это разве не его кот?
— Нет, — ответил мужчина спокойно. — Вы, наверное, не заметили. Это мой. А тот… тот всё ещё спит. Я так и не смог его разбудить. Попробуйте вы, — бросил он напоследок и ушёл.
Когда он добрался до офиса компании, лифт поднял его на самый верхний этаж. Там его уже ожидали: заместитель директора по персоналу, начальница отдела кадров и штатный психолог. Их взгляды сразу устремились на кота, плотно прижавшегося к мужчине и вцепившегося в его пиджак, будто цепляясь за новую жизнь.
— Это… это и есть ваш кот? — с изумлением спросил психолог.
— Он всё, что у меня сейчас есть, — спокойно ответил мужчина. — И, знаете… Он меня спас.
— Простите, как это — спас? — заинтересовался психолог. — От чего?
— От самого себя, — тихо и уверенно сказал он. — А от кого же ещё?
Психолог открыл было рот, чтобы задать ещё один вопрос, но начальница отдела кадров перебила его:
— Давайте не будем мучить человека расспросами. Вы разве не видите — он устал? — она повернулась к мужчине. — Вы, значит, кошек любите?
— Похоже, только недавно это понял, — усмехнулся он.
— А еда у вас для него есть?
— Увы, ничего. Мы только с дороги…
— Тогда поехали ко мне, — предложила она. — Я заядлая кошатница. Всё нужное для пушистого найдётся.
Обратившись к психологу и замдиректора, которые безмолвно наблюдали за их разговором, она добавила:
— Интервью окончено. Вы что, не поняли? Завтра я приведу его сюда. Всего доброго.
И, взяв мужчину под руку и погладив кота, она направилась к выходу.
— Я ничего не понял, — растерянно произнёс психолог, глядя на зама.
— А что тут понимать? — усмехнулся тот. — Ты разве не в курсе, кто она? Это же дочка владельца фирмы. А если она сказала — “интервью окончено, завтра приведу на работу”, то считай, принят. Без обсуждений.
Со временем мужчина достиг больших высот в компании. Конечно, не без помощи — муж дочки владельца, всё-таки. Но дело не только в этом. Он изменился. Больше никогда в жизни не срывался на людях, не грубил и не раздражался. В моменты, когда готов был вспылить, он вспоминал те мучительные двенадцать часов, бессильного старика, безмолвного кота… и его злость испарялась. Он стал одним из немногих менеджеров, к которому шли не со страхом, а с доверием. Он умел слушать и помогать. Коллеги говорили, что с ним явно произошло нечто важное, когда-то в прошлом. Настоящая драма. Но что именно?
А вы как думаете?
