Антон остановился возле старого дома, где прошло его детство. Когда он здесь был в последний раз? Ах да, осенью прошлого года. Именно тогда он настоял, чтобы мать, наконец, покинула деревню и перебралась к нему в город.
В тот момент в селе еще изредка поднимался дым из парочки печных труб: в одном доме доживал свой век дед Иван, в другом – его мама. Оба до последнего не желали уезжать, но и деду пришлось однажды притворить калитку и уехать, не оглянувшись.
Перед отъездом он затянул веревкой калитку к столбу, чтобы её не хлопал ветер, сел в машину сына и покинул родные края, ставшие опустевшими.
Мать Антон увёз неделей раньше. Он сумел её убедить, что в городской квартире ей будет уютнее, теплее и ему спокойнее. Так оно и вышло: не нужно было больше вставать затемно, чтобы растопить печку, идти за водой к колодцу, расчищать от сугробов тропинку. Продукты теперь не нужно ждать дважды в неделю — всё в шаговой доступности. Да и врач рядом, и скорая приедет за считаные минуты. Родные окружили её вниманием, казалось бы – живи и радуйся.
Но лишённая привычной жизни, вырванная из корней, мама стала угасать, как будто сама земля дарила ей силы и желание жить. Без каждодневных забот она всё больше сидела у окна, предаваясь воспоминаниям.
Часто её мысли возвращались к коту Ваське – её последнему верному спутнику. За неделю до переезда он куда-то исчез. Раньше такого не случалось – каждый вечер он возвращался, ложился у её ног, рассказывал, как прошёл день, и засыпал рядом.
А тогда просто не пришёл. Искала долго, звала – напрасно. Так и уехала, не узнав, что с ним случилось. Антон позже пытался вернуться, надеясь, что кот вернулся, но осенью дорогу развезло, а зимой её вовсе замело.
Зиму мама ещё пережила, но весной силы покинули её. Вроде ничего и не болело, но организм, измотанный годами, начал сдавать.
Перед майскими праздниками она решилась:
– Съезди, сынок, – попросила она. – На кладбище надо порядок навести. Родительский скоро. Я никогда не оставляла могилки деда, бабушки, мамы без ухода… А нынче я не в силах… И, если сможешь – поищи Васеньку. Он умный, крепкий. Если зиму пережил, то он там, я знаю. Погреб оставила открытым, чтоб мог зайти через отдушину. Он ведь морозов не боялся… Я буду ждать…
Кот снова протиснулся через отдушину, как делал это тысячи раз. Привычный путь под полом вывел его к люку, через который он выбрался на деревянный настил. Обнюхал углы — всё знакомо.
В неотапливаемом доме всё ещё стояла прохлада, но любимое одеяло хозяйки, свернутое в «гнездо», сохраняло её запах. Там он и зимовал, выходя только на охоту.
Мыши из огородов перебрались в сарай и прорыли норы – вот и был его зимний промысел. Но и другим хищникам, вроде лис, не чужды были эти угодья. Приходилось сражаться за жизнь, отстаивать каждый угол.
Особенно тяжко пришлось тогда, осенью, когда, играя в лесу, он не заметил ловушку — лисы подстерегли. После быстрой схватки, оставшись с рваной лапой, он еле успел залезть на дерево и просидел там сутки. Температура поднялась, язык пересох, и он, лежа в высокой траве, слизывал росу, приходя в себя. Неделю спустя, волоча ногу, он всё же добрался до дома — пустого.
Пройдя в дом, он понял – хозяйки нет. Но увидев заботливо оставленное одеяло, понял – его ждали. Она помнила, она надеялась. Он верил: она жива. Не чувствовал — знал. Над иконой, висящей в углу, порой появлялись тени. Кот узнавал их – те, кто жил здесь раньше.
Вот дед – могучий строитель дома. Вот бабушка – та, что принесла икону. Вот отец хозяйки – тот, кто погиб в первые месяцы войны и был погребён где-то далеко, в воронке, а не на этом кладбище. Его тень была здесь. И мать хозяйки – одинокая, ждущая мужа до конца своих дней.
Даже муж хозяйки, которого кот помнил с детства – с его руками, голосом, запахом. Все они были здесь. Все, кроме хозяйки. Она не появлялась. А значит – она ещё в этом мире. Значит, он увидит её…
В родительский день они всегда вместе шли на кладбище. Кот помнил, как за оградой собирались тени. Те, кто ждали, что к ним придут, уберут, вспомнят. Но всё чаще и чаще никто не приходил…
Возвращаясь домой, он проходил мимо ручья, где всегда росла лечебная травка. Она помогала восстанавливаться. В этот раз он вдруг замер. Возле калитки остановилась машина. Сердце забилось: неужели?..
Он побежал. И когда дверь открылась, его взяли на руки:
– Васька! Живой! – радостно звал Антон, прижимая кота к себе. – Где ты был? Мы уже думали… А мама верила!
Весь вечер они наводили порядок на кладбище. Антон решил остаться на ночь, а утром вновь заглянуть на могилки и вернуться в город – с Васькой.
Ночью кот снова смотрел на тени у иконы. Они были беспокойны. Он вслушивался в них, и вдруг понял: «Сохрани образ. Это наша связь. Это наша память. Не оставляйте нас…»
Утром, на выходе с кладбища, встретили деда Ивана с сыном. Поздоровались, обнялись. Кот следил за ними, замечая, как их провожают родные тени.
Вернувшись в дом, они собирались ехать, когда кот вдруг вскочил, закричал и, встав на задние лапы, потянулся к иконе. Антон понял. Снял образ, аккуратно завернул в полотно и взял с собой.
Встреча хозяйки и Васьки была такой бурной, что она даже приподнялась:
– Васька, ты живой! Мой хороший! – обнимала она кота, а он, мурлыча, обвивался вокруг неё, прижимался, будто говоря: «Ну всё, хозяйка, хватит болеть! Весна ведь!»
Супруга Антона протёрла икону и спросила:
– Мам, куда её повесить?
– Над головой, как и раньше, – улыбнулась мама. – Мне с ней спокойно.
А кот наблюдал, как ликуют тени. Его хозяйка будто помолодела – села, выпрямилась, глаза заискрились.
– Ну и что я лежу? – произнесла она, вставая. – Завтра с Васькой пойдём гулять!
