Квартира, доставшаяся Диме по наследству от бездетной родственницы, пришлась ему по душе. А вот белоснежная кошка, «приложенная» к квадратным метрам в качестве живого довеска, совсем не радовала. Но что уж делать – не выгонять же. Всё-таки память…
Тётя души не чаяла в своей Али, а кошка отвечала ей безграничной преданностью. Потому, потеряв хозяйку, Аля замкнулась. Ела плохо, тут же её рвало. Шерсть лезла клочьями. Когда Дима передвинул лоток в угол, который считал более подходящим, кошка просто перестала туда ходить. Дмитрий терпел. Долго. Целых десять дней.
Но когда однажды утром обнаружил на подушке всё, что не переварился в кошачьем желудке, его терпение сгорело в одночасье. Он же и так сделал всё возможное! Животное должно было просто вести себя спокойно, не мешать, а не вытворять такое!
В раздражении он отыскал коробку из-под обуви, достал из-под дивана затихшую кошку и, не давая себе подумать дважды, выбежал с ней к машине. Аля не сопротивлялась. Она вообще не знала, как это делать.
За всю свою жизнь она ни разу не поцарапала и не укусила – только мягко бодалась лбом и мурлыкала, прижимаясь к любимой тёте. И сейчас, лежа в темноте коробки, свернувшись калачиком, Аля еле слышно урчала, стараясь одновременно унять собственную тревогу и как будто утешить Диму.
Но тот был спокоен. Холодно спокоен. Он кружил по городу, приглядываясь к местам, где можно было бы оставить коробку. Но везде – камеры. Или машины с видеорегистраторами. А если кто-то увидит? Опозорят в интернете – стыда не оберёшься.
Тогда он направил машину за город. Варианты – вокзал, заправка – отмел сразу. Люди, камеры, лишние глаза. А за городом – идеальное место. Безлюдно. Январь. Сугробы. Тишина.
Он остановился, дождался, пока проедет попутная машина, достал коробку и поставил её в сугроб у леса. Сопротивлялась ли Аля? Конечно же, нет. Она не знала, что такое сопротивление. На обочине, в хрустящем снегу, она обрела то, что для неё стало последним пристанищем.
Белая кошка. Белая коробка. Белый снег. Потрясающая маскировка. Почти невозможно разглядеть со стороны. Если бы она пыталась вылезти, пробралась бы ближе к дороге, может, и был бы шанс. Но Аля осталась в коробке. Потому что боялась. Потому что верила: Дима вернётся. И если она уйдёт – он не найдёт.
Она сидела неподвижно, дрожа, пряча лапки в живот. Первой задубела шерсть на лапах. Потом замерзло всё тело. Ей казалось, что снег и ветер – враги. Но на самом деле, это были её единственные друзья.
Ветер заботливо укрывал её снегом, пытаясь сберечь тепло. Мороз долго медлил, обходит стороной, словно давая время. Смотрел на дорогу, ждал, что, может, кто-то заметит. Но никто не остановился. Никто не глядел в сторону обочины. И тогда мороз подошёл ближе.
Он аккуратно, почти ласково, коснулся Алиного тела, продвигаясь под каждый ворсок. И ветер завыл – не потому что злился, а потому что не смог спасти. Мороз обнял кошку — сразу всю, и внутри, и снаружи. И прошептал:
— Спи, малышка. Теперь тебя никто не обидит.
Аля затихла. Навсегда. Она не мяукнула, не издала ни звука. Но до последнего – мурлыкала. Мурлыкала морозу, как когда-то своей хозяйке.
В квартире Дима включил телевизор, налил себе кофе. Руки дрожали, и он случайно пролил напиток. Совесть шевельнулась. Алечка чудилась повсюду – в кресле, у двери, на подоконнике. Казалось, даже слышно, как она мурчит.
Дима плеснул себе немного коньяка, но стало только хуже. В голове вертелось: «Зачем я так? Надо было просто найти ей новых хозяев. Такая красавица — точно бы забрали». Он стал уговаривать себя, что завтра поедет и всё исправит. Найдёт, приютит кому-то. Всё будет нормально.
Но природа не простила. Не успел.
На прямом участке дороги машину неожиданно занесло. Последнее, что он услышал – нежное, едва слышное мурчание. Ветер донёс до него Алин последний выдох.
В тот же день в этом городе родились два существа. Девочка и котёнок.
Младенца сразу прижали к груди – мама плакала от счастья, папа не сдерживал эмоций.
— Ну что, как договаривались, назовем Алевтиной?
Девочке было тепло у мамы. Она зажмурилась и тихо, по-детски, замурлыкала…
Котёнок появился на свет самым слабым. Мать-кошка отказалась от него – вынесла из подвала, понимая, что он не выживет и будет мешать кормить других, более сильных.
Он был крохотный, слепой, но всё понимал. Он чувствовал – это расплата. Он пищал, звал, просил прощения у мира.
И мир услышал. Природа сдалась — к нему подошёл человек.
Прошёл год. Пушистый, уже крепкий кот по кличке Митька ловко принес к порогу очередную мышь.
— Ай, Митяй, молодец! Сейчас вынесу тебе молока. А в дом не просись — у тебя тулуп посерьёзнее моего!
Митька нырнул обратно в сарай и закопался в сено. Он уже почти засыпал, когда снова услышал… ветер. Тот самый. Он приносил с собой слабое, еле уловимое, но родное мурчание.
Кот вздрогнул. Он не понимал, откуда и почему, но помнил, как когда-то дома было тепло. Очень тепло.
И ветер не давал забыть. Каждый раз, как он закрывал глаза, он слышал то самое прощальное мурчание, последнее дыхание кошки по имени Аля.
