– Опять эта Бараниха своего пса спустила! Ваську загнал аж на крышу сарая, а сам дальше понёсся! Ну клянусь, оторву ему голову как-нибудь! – громогласно возмущался Михалыч, направляясь прямиком к двору той самой Баранихи.
А сарай у Михалыча был знатный – широкий, добротный, построенный собственными руками. Там у него и инструмент лежал, и всякий хлам, и мастерская была оборудована. В свободное время Паша любил мастерить из дерева разные штуковины — то табуретку сколотит, то скворечник.
Добравшись до дома соседки, он без стука распахнул калитку и решительно вошёл. На крыльце стояла полная женщина в ярком платье и белой кофте. Она явно была в растерянности, озираясь по сторонам.
– Авдотья, какого чёрта ты Балую цепь отпустила? – с ходу наехал он.
– Паш, он с самого утра воет, на месте не сидит, цепь рвёт. Ну я и отвязала. Чую, неспроста он так, что-то неладное надвигается, – запричитала она.
– Чего ж тут неладного? Опять за сучкой побежал! Едрить тебя в корень, он мне кота Ваську загнал на крышу, чуть не разорвал! – перебил её сердито Михалыч.
– А куда понёсся-то? – насторожилась Авдотья.
– Да туда, к дому Натальи. Там его хвост и свернул, – буркнул он, – а у неё ведь кошка недавно окотилась. Порвёт, отвечаю!
И помчались они к Наталье Петровне, учительнице местной. Вернее, кто как мог. Михалыч ковылял, припадая на правую ногу, а Авдотья, широкая и увесистая, перекатывалась с боку на бок. Картина была та ещё.
Но до самой Натальи они не дошли: прямо им навстречу трусил Балуй с котёнком в зубах, а за ним — кошка, неся второго. Прошмыгнули мимо людей, даже не остановившись. Балуй тихо рыкнул, как бы приветствуя, и пошёл дальше.
Михалыч с Авдотьей последовали за ними. Животные направились во двор Михалыча, к сараю, на крыше которого всё ещё сидел напуганный Васька. Балуй аккуратно положил котёнка, рыкнул на кота, мол, слезай, и улёгся рядом.
– Паш, это что за чудеса такие? – прошептала Авдотья, явно теряясь в догадках.
И тут Михалыча будто молнией ударило. Он вспомнил, как лет пять назад Балуй также спасал козу с козлёнком — загнал их тогда на крышу сарая, а Васька сам туда залез.
– Авдотья, стой! Похоже, вода идёт. Большая вода! Беги домой, хватай документы, деньги, всё, что ценное. Я Машке скажу, сам по улице пройдусь, пусть народ готовится.
Но время уже уходило. Мутная вода всё быстрее заполняла улицы, затапливая огороды и дома. Михалыч поспешил домой, понимая, что уже ничего не успеет.
Семья только и смогла, что унести на чердак бумаги, немного еды и денег. Воду уже черпали ведрами — она дошла до колен, когда они поднимались по лестнице.
К вечеру Михалыч с чердака видел, как у ног Балуя грелись все кошки. Пёс лежал, как старый мудрый сфинкс, зорко следя за происходящим…
Наталья Петровна как раз вела урок у первоклашек, когда в класс вбежал старшеклассник и задыхаясь сообщил: вода поднимается.
Школа была в центре посёлка, но тоже под угрозой. Учителя быстро организовали подъем на чердак — туда забрались трое педагогов, директор и тридцать два ученика всех возрастов. Школа в посёлке была только начальная, а после пятого класса детей возили в соседнее Мухино.
Школьники возбуждённо обсуждали происходящее. Учителя пытались их успокоить, дозванивались в МЧС. Ребята звонили родителям. Старожилы уже знали, что делать, ведь подобные наводнения тут бывали раз в десять-пятнадцать лет. В домах всегда держали документы и деньги в сухих упаковках, на высоких полках.
Но для первоклашек это было впервые. Девочки плакали, а мальчишки прилипли к окошкам и переговаривались:
– Митя, смотри, это ваши гуси, плывут! – шепнул Саша.
– Может, и ваши, кто их разберёт, – нахмурился Митя.
– Какая разница, лишь бы не уплыли далеко, – вставил умудрённый Володя из четвёртого.
– Ой, Надь, это ж твой кот! Глянь! – закричал кто-то.
Но вода унесла бедное животное прежде, чем девочка успела рассмотреть. Надя разрыдалась.
Сама Наталья Петровна, услышав о коте, побледнела. Её сиамка Мия окотилась месяц назад. Учительница возила её специально в город, к породистому коту, надеясь подзаработать. Теперь же в голове была только одна мысль: «Мия погибла вместе с котятами».
Мия была ласковой, но очень заботливой матерью. Она не бросила бы котят. Наверняка осталась в беседке, где они жили, и утонула. Слёзы катились по лицу учительницы.
«Может, хоть одного спасла… на крышу забралась», – думала она, глядя в мутную воду, заполнившую улицы.
Через пару часов по посёлку уже сновали лодки. Спасатели добирались до домов, до школы. Через окна детей по одному передавали в лодки. Учителей забрали последними. Всех отвозили в соседнее село, где ждали автобусы.
Два дня спустя вода начала спадать. Люди возвращались в дома. Наталья Петровна тоже шла домой, вытирая слёзы. Сапоги одолжила у соседки. Грязь хлюпала под ногами, тяжело было идти.
Возле дома Авдотьи её настиг Балуй — грязный, промокший, но радостный, с весёлым лаем и виляющим хвостом.
– Ну чего радуешься, пес, – всхлипнула Наталья. – Ты-то спасся, а мои котята… Мия… – и снова заплакала.
– Наталья Петровна, ты домой? – выглянула Авдотья.
– Иду, Авдотьюшка, – тяжело вздохнув, кивнула она.
– А чего слёзы-то? Добро жалко? – подошла ближе соседка.
– Нет, кошку жалко. Мию с котятами… – голос её дрогнул.
– Слушай, ты к Михалычу загляни. У него для тебя кое-что есть, – таинственно сказала Авдотья с улыбкой.
Наталья, не понимая, пошла дальше. У калитки позвала. На крыльце сидел Васька.
«Ну хоть ты жив. А Мия…» – снова потекли слёзы.
Из дома вышла Маша.
– Наташ, не грусти. Главное — живы!
Учительница не успела ничего сказать, как появился Михалыч с большой корзиной. Подошёл, поставил корзинку и сказал:
– Забирай своих егоз. У Васьки уже глаз дёргается. И Балую спасибо скажи. Он твою Мию спас. Двоих вытащили. Одного не успели, прости…
Наталья прижала корзинку к груди, не в силах сдержать слёз.
На следующий день она пришла к Авдотье с одним из котят.
– Не знаю, кого из них Балуй нёс, но думаю, он поладит с девочкой. Возьми, Авдотья.
К ним тут же подбежал пёс, понюхал котёнка, фыркнул и махнул хвостом.
– Гляди, одобряет, – улыбнулась Авдотья, принимая подарок.
– Спасибо тебе, Балуй, – низко поклонилась ему Наталья Петровна.
