Порывистый зимний ветер поднимал позёмку, гоняя снежную пыль фейерверками вверх и больно хлестал прохожих ледяными искрами. Зима вступала в свои права с особым сарказмом, выгоняя людей с улиц, словно прогоняя нарушителей её суровых порядков.
Подобно людям, укрытия спешили искать и бездомные животные. Кошки грелись в подвалах на теплых трубах отопления, а собаки сбивались в небольшие стайки и прятались, где только могли найти укромный уголок.
Мария Афанасьевна стояла у окна своей квартиры на первом этаже и с тревогой всматривалась в темноту. Она ждала…
Ещё четыре месяца назад на её двор забрела небольшая рыжеватая собака. Лохматая, подвижная, настороженная — будто комочек солнца на четырёх лапах, заблудившийся в этом холодном мире.
Мария Афанасьевна давно подкармливала уличных псов, но к этой привязалась особенно. Пёсик был робкий, к рукам не шёл, но подходил всё ближе, доверяя ей всё больше. Она назвала её Мухой — и собачка даже стала отзывать на кличку.
В тёплые дни Муха устраивалась под кустами сирени у окна, а в холодные — куда-то исчезала. Женщина пыталась проследить за ней, но та убегала, ловко ускользая от её взгляда.
И вот теперь Мария Афанасьевна снова ждала. Не просто так: она знала, что у Мухи скоро начнутся роды. Недавно она заметила, как округлился живот собачки, и теперь сердце сжималось от тревоги.
На отшибе квартала стоял старый обветшалый дом, признанный аварийным. Жильцов давно расселили, но сам дом так и остался стоять, гонимый ветрами, забытый всеми.
Именно там, в холодном и темном подвале, Муха нашла себе убежище. Она натаскала туда тряпья, а однажды принесла с помойки поношенную, но всё ещё тёплую куртку. На ней и устроилось настоящее гнездо.
Роды прошли легко. На свет появилось четверо крепких щенят. Муха, вылизав малышей, прижала их к себе и, прислушиваясь к их сонному сопению, с тревогой чувствовала, как сквозняк пробирается сквозь стены подвала. Она хотела есть и пить, но боялась оставить детей даже на минуту.
Наконец, холод и жажда взяли верх. Она аккуратно подогнала куртку, чтобы укутать щенков, и выскользнула из подвала. Снег показался ей сладким — она жадно его поедала, утоляя жажду, после чего побежала туда, где её всегда ждали — к двору Марии Афанасьевны.
Женщина уже хотела отойти от окна, разочарованно подумав, что Муха не придёт. Но тут заметила знакомую рыжую фигурку под сиренью — собачка смотрела прямо на неё, будто звала.
Мария схватила пакет с угощением, набросила на себя тёплую шубу и поспешила во двор. В этот раз Муха сама подбежала к ней, виляя хвостом. Женщина поняла сразу — родила.
— Ну, бедная ты моя. Щеночки у тебя, да? Сейчас, родная, сейчас покормлю, — говорила она, разворачивая пакет с едой.
Муха жадно набросилась на угощение, ела, почти не жуя. Женщина стояла рядом, слёзы текли по щекам. Насытившись, Муха резко развернулась и побежала обратно.
Мария вернулась домой, но не могла найти себе места. Мысли всё время возвращались к подвалу, к холодным стенам и маленьким новорожденным комочкам. Уже укладываясь в постель, она твёрдо решила — завтра Муха отведёт её к детям.
Утром, стоя у окна, она заметила, как по снегу, опережая рассвет, мчится Муха. На душе у Марии потеплело. Выйдя из подъезда с пакетом и тёплым пледом, она обратилась к собачке:
— Ну что, Муха, поешь да поведёшь меня к своим малышам. Не выжить вам там.
Собака будто всё поняла. Поела, потом пошла, оборачиваясь и проверяя, идёт ли женщина за ней. Они дошли до подвала. Муха нырнула в вентиляционное отверстие, а Мария остановилась у входа.
— Мне туда не пройти, милая. Неси мне их сюда, я жду, — проговорила она, расправляя плед.
Муха снова её поняла. Материнский инстинкт и любовь к женщине подсказали ей правильное решение.
Через некоторое время по улице спешили двое: рыжая собака и женщина с пледом, в который бережно были завернуты маленькие щенки.
Прошло несколько недель. Наступал Новый год. Раньше Мария Афанасьевна всегда отмечала его с подругой Зоей. Вспоминали ушедшие годы, готовили привычные блюда и тихо встречали праздник.
В этом году всё было иначе: в квартире стоял щенячий шум, Зоя ворчала, но всё равно подкармливала малышей. Улыбка не сходила с её лица.
В момент, когда часы пробили полночь, и зазвучала речь президента, Зоя подняла бокал:
— Слушай, Маш, а на следующий Новый год встречаем у меня. Я, пожалуй, возьму вот ту бело-рыжую наглецу. Будем встречать вчетвером.
— Или вшестером, — со смехом добавила Мария, глядя на двух кобельков, свернувшихся у Мухи.
— Всех пристроим, — уверенно кивнула Зоя.
— За то, чтобы каждая одинокая женщина обрела себе такую верную подругу, — произнесла она, чокаясь с Марией.
И в этом простом тосте было столько искренности, тепла и настоящего счастья.
