Ангел и кот сидели рядом на краю старой крыши. Кот был дряхлым, уставшим от голода, холода и равнодушных людей, проходивших мимо с собаками. Он пришёл сюда в последний раз — просто попрощаться. Ангел тоже был стар. Его крылья потемнели, стали тяжёлыми и серыми, лицо прорезали глубокие морщины — следы тысячелетий, прожитых среди людских страданий.
— Пора уходить, — устало произнёс кот, глядя на мокрые черепицы. — Я ухожу, и, знаешь, мне даже спокойно. Больше не будет ни боли, ни холода. Всё закончится.
— Но ты оставляешь меня, — тихо ответил Ангел. — С кем же я теперь буду говорить?
— Найдёшь другого кота, — сказал кот, не оборачиваясь. — Моё время закончилось.
Ангел долго молчал, словно решая что-то внутри себя.
— Один раз в тысячу лет, — заговорил он наконец, — я имею право подарить жизнь. За всё, что видел и пережил. Один единственный раз. И я хочу подарить её тебе. Останься.
— Нет, — покачал головой кот. — Я устал от этого мира. Пусть всё закончится. Не держи. Найди кого-нибудь другого.
Он поднялся, спрыгнул с крыши и растворился в дождливом сумраке. А Ангел с морщинистым лицом и серыми крыльями долго смотрел ему вслед, грустно вздыхая…
На другом конце города жил человек, которого коллеги за глаза называли Зверьком. В небольшой фирме, где он был начальником, его имя произносили шёпотом.
— Зверёк идёт! — предупреждали друг друга сотрудники и спешно возвращались к своим столам.
Прозвище прилипло к нему неслучайно. Невысокий, коренастый, с вечно вздёрнутым носом и быстрой походкой, он напоминал маленького хищника. Только смеха это не вызывало — скорее, страх. Его любимым развлечением было ловить подчинённых на мелочах и увольнять. Особенно тех, кто нарушал дисциплину: задержался, перекурил, отвлёкся. Зарплаты в фирме были хорошие, поэтому никто не рисковал перечить.
В тот серый, промозглый день ему исполнилось тридцать три. Ни друзей, ни близких, ни семьи. Отмечать было не с кем, и он решил устроить себе маленький праздник по-своему — поймать очередного нарушителя и показать всем пример.
Он спустился во двор, где за мусорными баками и под старым навесом часто прятались сотрудники, чтобы покурить или выпить кофе. Ливень барабанил по железной крыше. Он крался между контейнерами, готовый выскочить в любой момент. Сердце колотилось от предвкушения. Вдруг небо разорвала молния. Яркая вспышка ослепила его, и в следующую секунду тело будто пронзил электрический удар.
Когда он пришёл в себя, всё вокруг было по-прежнему мокрым и серым. Дождь заливал лицо, ворот рубашки был насквозь мокрым. Но теперь всё стало другим. Он слышал, как капли ударяются о железо, различал шорохи и даже дыхание живых существ вокруг.
Он обернулся и услышал тихое, жалобное мяуканье. За доской, у входа в здание, дрожал крошечный котёнок. Его крик был таким отчаянным, что внутри у Зверька что-то кольнуло. Он оглянулся — на крыше голуби ворковали над гнездом, в подвале шуршали мыши. Звуки и запахи стали обострёнными до боли. Всё вокруг будто ожило.
Он подошёл, поднял крошечного зверька и прижал к груди. Малыш дрожал, вода стекала по его шерстке.
Через несколько минут в коридоре фирмы стояла тишина. По паркету капала вода — промокший насквозь начальник держал на руках котёнка. Вокруг собрались сотрудники.
— Его нужно в больницу! — воскликнула секретарь. — Посмотрите, от него пар идёт, костюм прожжён, как после пожара!
Но он будто не слышал. Аккуратно сел на стул, посмотрел на всех и спокойно произнёс:
— Вот. Надо его вытереть и накормить, он всё время плачет…
Он протянул руки вперёд, показывая крошечного серого котёнка. Тот тихо мяукал, свернувшись в ладонях.
— Господи, котёнок! — ахнула женщина.
— Да, — кивнул Зверёк. — Поможете с ним? Я сбегаю за молоком.
Все стояли в немом удивлении, глядя на человека, которого вчера боялись, а сегодня не могли узнать. Ведь зверь с каменным сердцем впервые за много лет прижал к себе того, кто просто нуждался в тепле. И, может быть, где-то высоко, на старой крыше, седой Ангел с серыми крыльями наконец улыбнулся.
Когда Пётр Семёнович — тот самый Зверёк, каким его когда-то все звали, — вернулся в офис с пачкой молока и небольшой тарелочкой, его ждал неожиданный сюрприз. Котёнок уже был сухим и чистым: женщины, обступившие малыша, заботливо вытерли его, укутали в полотенце и теперь наперебой гладили пушистую головку. Пётр молча подошёл, мягко раздвинул их плечи и взял котёнка на руки. Тот едва слышно пискнул, и мужчина осторожно подул ему в мордочку, как будто проверяя, дышит ли. Затем поставил перед ним тарелочку с молоком. Малыш ткнулся носом в блюдце и стал шумно лакать, урча от удовольствия.
— Вот так, — сказал Пётр Семёнович и неожиданно для всех улыбнулся. Коллеги замерли — они никогда прежде не видели, чтобы он улыбался. В этой улыбке не было ни холодности, ни привычного презрения — только простая доброта и усталость. — А ведь сегодня у меня день рождения, — тихо добавил он. — И вот, кажется, судьба сама мне подарок принесла.
Повисла тишина. Никто не знал, что сказать — перед ними стоял совсем другой человек, не тот начальник, которого они боялись. Даже голос его звучал иначе, мягче, человечнее.
— Пётр Семёнович, — первой нарушила молчание бухгалтерша, — давайте я вам помогу. У меня в шкафу есть спортивный костюм мужа, переоденетесь, пока не простудились.
Оставшийся день никто уже не думал о работе. В офисе впервые за долгое время царила атмосфера тепла и смеха. Они отмечали день рождения своего начальника, которого теперь все звали просто — Пётр Сёмыч. Он ел сухие печенья, пил пиво вместе со всеми, слушал тосты и улыбался. На его коленях, свернувшись калачиком, спал серый котёнок, посапывая во сне. Иногда малыш вздрагивал, и тогда Сёмыч гладил его по спинке, успокаивая. Это был, пожалуй, лучший день рождения в его жизни.
Позже, вечером, когда гости разошлись, он сидел на крыше своего дома. Высоко над городом, на парапете, он свесил босые ноги, болтая ими над пропастью. Рубашка была расстёгнута, рукава закатаны, рядом стояла початая бутылка виски. Дождь давно закончился, и воздух пах мокрой пылью и свободой. Пётр смотрел на закат и почему-то чувствовал, что не один. Будто кто-то рядом, но невидим.
Он потянулся к бутылке, когда за спиной раздался тихий голос:
— Прыгать, что ли, собрался?
Пётр обернулся и вздрогнул. Рядом стояла фигура — призрачная, едва различимая в вечернем свете. Перед ним был старик с морщинистым лицом и серыми, пепельными крыльями. Но Сёмыч не испугался. Странным образом он понял — это тот, кого он подсознательно ждал.
— Да нет, — спокойно ответил он. — Просто сижу. День рождения всё-таки. Хотел выпить за жизнь и на солнце глянуть напоследок.
— А если я составлю тебе компанию? — спросил Ангел и чуть улыбнулся.
— Почему бы и нет, — пожал плечами Сёмыч и подвинулся, освобождая место.
Ангел сел рядом, взял бутылку, поднял её и сказал:
— За твой день рождения, Пётр. И за тебя, серый.
Он сделал глоток, потом посмотрел на мужчину.
— А где твой котёнок? — спросил он мягко.
Сёмыч хлопнул себя по лбу:
— Ах ты, Господи! Совсем забыл! Он же совсем малыш, сам на кровать не заберётся. Надо помочь. Ты, подожди здесь, ладно? Я быстро. Подсажу его, потом принесу колбаски, консервов. Заодно и тебе налью, — засмеялся он. — Ведь закусить надо.
— Иди, — кивнул Ангел. — Я дождусь. Не торопись. Я долго тебя ждал, у нас с тобой разговор впереди.
Сёмыч вскочил и бросился вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Он чувствовал радость и странное волнение, словно спешил не просто домой — к чему-то важному, настоящему. Нужно было успеть всё: помочь котёнку, погладить, накормить, накрыть пледиком, а потом вернуться — ведь его ждёт гость. Настоящий, небесный.
Он улыбался, чувствуя, как в груди пульсирует жизнь. Никогда ещё его день рождения не был таким светлым.
А наверху, на крыше, Ангел тихо потягивал виски. Его лицо стало молодым, а серые крылья постепенно светлели, наполняясь новыми белоснежными перьями. Он улыбался, глядя на город внизу.
— Главное, что он понял, — сказал Ангел, обращаясь к небу. — У него теперь всё только начинается. Мы ещё успеем поговорить…
Но Сёмыч на крышу не вернулся. У его двери уже стояли коллеги — с цветами, шампанским и подарками. Они решили устроить ему сюрприз. Квартира наполнилась смехом, разговорами и музыкой.
А за окном стоял Ангел, заглядывал внутрь и улыбался. Его крылья сияли, словно заново родившиеся.
— Раз в тысячу лет, — тихо сказал он, — я могу подарить жизнь. Заново.
