Тёплое осеннее солнце медленно выплыло из-за пёстрого лесного горизонта — смесь охристых, рыжеватых и сероватых оттенков — и осторожно заглянуло в окно. Узкий солнечный зайчик скользнул по стене, проплыл вдоль полки с книгами, задержался на миг на розовой рамке. Внутри рамки — снимок молодой женщины, искренне смеющейся, с длинными светлыми, словно спелая пшеница, волосами. Рядом с ней — высокий, статный мужчина, а на его руках — рыжеволосая малышка.
Солнечный луч будто погладил фотографию, затем соскользнул вниз и устроился прямо на маленьком носике, щедро усыпанном веснушками. Он принялся озорно щекотать его.
– Апчхи! – вздёрнулся носик. – А-аапчхи!
– Тасенька, ты уже не спишь? – дверь распахнулась, и в комнату заглянула та самая женщина с фотографии. На её щёчках тут же обозначились две весёлые ямочки.
– Мамочка, меня разбудил солнечный зайчик! Он так смешно щекотал мой носик, что я… обчхнулась, – объяснила девочка, зажмурив глаза.
– Не «обчхнулась», а «чихнула», – мама звонко рассмеялась, подошла к кроватке и принялась щекотать Тасю. Девочка задорно болтала ножками и залилась смехом. – Ой, обчхнулась, обчхнулась! – нарочно передразнивала мама.
– Оба смешливых существа, завтрак уже стынет! Кто-то у нас явно рискует опоздать в детский сад! – раздался голос папы с кухни. – Ну-ка, марш завтракать!
Котёнок
Хотя утро выдалось солнечным, к середине дня небо затянули тяжёлые тучи, и пошёл дождь. Сначала он шёл редко, выбивая из луж россыпи брызг, потом на время стихал, оставляя крупные капли висеть на листьях. К вечеру же он превратился в монотонную мелкую морось.
Мама пришла за Тасей в детский сад. На ней был чёрный плащ, аккуратные чёрные ботинки, а шею прикрывал нежно-перламутровый шёлковый платок. Над её головой парил ярко-красный зонт — словно маленький парусник, случайно приплывший в серый день. Прохожие оборачивались, будто видели корабль с алыми парусами.
И вот это алое чудо вместе с мамой вошло на территорию сада. Тася увидела в окно красный зонт и радостно закричала:
– Мама! Мамочка пришла! – и стремглав побежала к дверям. В коридоре мама уже складывала зонт, стряхивая с него капли — у её ног растеклась крошечная лужица.
Попрощавшись с детьми и воспитательницей, они отправились домой. Дорога шла через небольшой сквер. Дорожки и скамейки были сплошь усыпаны листьями — огненно-красными, янтарными, медными. Пузырящиеся лужи отражали редкие зонты прохожих.
Мама и Тася проходили мимо старой скамейки, на которой лежала намокшая газета. Вдруг раздалось едва слышное «мяу…». Они прошли ещё шаг, и вновь, тише прежнего:
– Мяу… мя-а-у…
Тася обернулась — из-под скамейки на неё смотрели огромные, заплаканные изумрудные глаза. Маленький мокрый комочек шерсти, похожий на свалявшийся носок из бабушкиного сундука, дрожал и не сводил с неё взгляда.
– Мяу… – котёнок дрожал так сильно, будто состоял из одних вибраций. Он тихо поскуливал, весь мокрый, продрогший и, судя по виду, очень голодный. Но хуже всего было то, что рядом с ним не видно ни кошки-мамы, ни людей, которые бы о нём заботились. Он сидел под скамейкой совсем один.
– Мама, смотри, тут котёнок! – Тася крепко потянула маму за руку. – Мамочка, он замёрз, он заболеет, он умрёт, если мы его оставим! – голос девочки задрожал.
Женщина остановилась, обернулась и подошла к скамейке. Она присела, и её ярко-красный зонт накрыл их как защитный купол.
– Какой же он маленький. И ледяной, – мама аккуратно погладила его по крошечной голове, затем по спинке. Котёнок притих, дрожь стала слабее, словно ему стало чуть-чуть спокойнее.
– Мамочка, но как он выживет тут, под скамейкой? У него же нет ни мамы, ни одеялка, ни даже тёплого молочка, – у Таси в глазах блеснули слёзы. – Давай заберём его к себе! Я буду с ним играть, заботиться, поить молочком, обещаю! – на маму уставились большие голубые глаза, похожие на два озера.
Мама помолчала, вздохнула, снова погладила котёнка и сказала:
– Ладно. Только учти – играть с ним, Тася, будешь сама.
Она достала из кармана носовой платочек, свернула котёнка, словно в крошечное полотенце, затем аккуратно опустила свёрток в сумку. Взяла дочку за руку, раскрыла красный зонт, и они отправились домой.
Басик
Дома котёнок быстро согрелся. Он забавно хлебал молоко из блюдечка, так увлечённо, что вся его мордочка стала белой. А когда наелся, животик у него надулся круглышком, и он без сил завалился набок.
– Уснул, – улыбнулась мама.
Она соорудила ему «гнёздышко» из старого папиного свитера, положенного в обувную коробку, а сверху накрыла полосатым полотенцем. Нежные руки переложили спящего малыша в коробку и заботливо укрыли.
– Теперь надо решить, как будет звать этого сурового дымчатого тигра! – объявил папа. – У моей бабушки в детстве был рыжий кот по кличке Рыжик.
– Ну какой же он Рыжик, – покачала головой мама. – Он же не рыжий, а серый, даже дымчатый. Вот у меня в детстве не было кота. Но я мечтала, что если он у меня появится, я назову его Барсом. Или Барсиком.
– Ба-сик! Ба-сик! – закричала Тася. Букву «р» она ещё не умела выговаривать, поэтому имя тут же превратилось в «Басик». – Пусть будет Басик!
– Пусть будет Басик, – согласился папа. Он совершенно не обиделся – назвать серого котёнка Рыжиком было бы явной насмешкой, и все дворовые коты смеялись бы.
Бабушкин клубок
Минуло несколько дней. Басик заметно окреп: тепло, забота и вкусное молоко сделали своё дело. Он перестал бояться громких звуков, привык к голосам мамы, папы, Таси и бабушки. Он с радостью позволял себя гладить и мурчал, будто маленький моторчик.
По утрам он бегал к маминой кровати, мяукал и требовал молока. Потом мчался к Тасе, приглашая играть: «Мяу, пойдём бегать, мяу!»
Но однажды утром мама проснулась – а Басика нет. Она удивилась, но решила, что он просто спит после ночных игр. Встал папа – котёнка тоже не обнаружил. Он умылся и пошёл на кухню.
Когда родители позвали Тасю, девочка, выходя из комнаты, спросила:
– А почему Басик меня не будил? Он сердится? – она протёрла глазки. – Мамочка, а где он?
– Я думала, он у тебя, – удивилась мама. – Я с утра его не видела.
– И я тоже, – нахмурился папа. – Похоже, он где-то спрятался.
– Ба-сик! Ба-сик! – раздавалось по всей квартире.
Они проверили ванную, кладовку, шкафы, даже заглянули под столы и кровати. Папа с трудом отодвинул диван, но и там пусто.
– Очень странно… – бормотал папа.
– Куда он мог исчезнуть? – удивлялась мама.
– Он нас бросил! – заплакала Тася. – Перестал любить!
И тут папа, проходя мимо бабушкиной комнаты, вдруг остановился. Он решительно толкнул дверь.
Перед ними открылось целое «побоище» из пряжи: по полу были раскиданы клубки, корзина перевёрнута, спицы вытащены из недовязанного носка. А под кроватью…
– Девчонки, срочно идите сюда! – позвал он.
Тася прибежала первой. Она опустилась на корточки и увидела: запутавшийся в нитках Басик, похожий на котёнка-мумию, тихо спал. Он так вымотался от попыток выпутаться, что даже не слышал поисков. Он плакал всю ночь, думал, что его не найдут. Потом сил не осталось – и он заснул.
Снилось ему, будто он сам превратился в носок с хвостом и глазками, и что Тася собирается надеть его на ногу. В этот момент он проснулся и увидел перед собой маму, папу и любимую Тасю.
Только бабушки не было – она накануне уехала к сестре. Потому-то Басик и осмелился залезть в корзину – бабушка бы этого не допустила.
Котёнок вздохнул. Он понимал: когда бабушка вернётся, всё узнает. Но сейчас он был так счастлив, что папа освободил его из пряжи! Он мяукал, рассказывая, как ему было страшно ночью, особенно когда хлопнула дверь от сквозняка.
– Раз все живы, найдены и спасены, пора завтракать, – сказала мама.
И вся семья отправилась на кухню.
Басик прибавлял в весе и становился всё более ловким. День за днём он осваивал новые уголки квартиры: научился запрыгивать на диван и влезать на кресла, оставляя на покрывалах крошечные затяжки от своих острых коготков. Позже он приноровился забираться на столешницы, исследовать подоконники, таскать по дому тапки, а однажды тяпнул из шкафа старую меховую шапку с пушистым помпоном. Помпон мгновенно превратился в его «добычу», ведь покупные игрушечные мышки категорически его не интересовали.
В один из вечеров Тася с бабушкой смотрели мультфильм. Бабуля тем временем вязала внучке новую шапку — взамен той, которую Басик присвоил. Мама в ванной отмывала от притянутой домой глины и песка тасины ботиночки. Папа же расположился за компьютером, погрузившись в стопку рабочих бумаг, принесённых домой.
На экране два хитрых мышонка делали вылазку против кота Леопольда, а тот слушал свою любимую пластинку. В самый напряжённый момент из кабинета папы раздался громкий грохот.
Из комнаты, будто вылетев из пушки, выскочил Басик. Взъерошенный, с круглыми от ужаса глазами, он метнулcя куда-то вглубь квартиры и пропал. Папа смеялся так заразительно, что все — и бабушка, и Тася, и мама, которая даже уронила ботинок прямо в наполненную водой ванну, — поспешили к нему.
Смех папы усиливался до икоты — он не мог отдышаться. Когда на него уставились три любопытных лица, он кое-как успокоился, промокнул глаза руками и, чуть похлопав себя по щекам, снова сорвался в новый приступ смеха.
– Ха-ха-ха! Ой, ну это надо видеть! – папа не мог говорить ровно.
Тася подошла ближе, подёргала его за штанину, и он, наконец, начал объяснять:
– У нас на работе объявили: чтобы снять вредное излучение от компьютеров, надо рядом поставить кактусы. Ну я и поставил себе возле монитора — привык уже. Стоит он себе и не мешает. Сижу, работаю… Слышу – Басик запрыгнул со стула на стол, чинно прошёл по документам, примеряясь удобно устроиться. И тут хвостом мне прямо в нос! – папа показал, как это было, едва сдерживая новый смех. – Я как чихну – и он попой прямо на кактус!
Папа снова разразился смехом, и тут всё стало понятно без слов. На полу лежал несчастный кактус: земля высыпана, горшок перекатился в сторону, а колючий «защитник от излучений» валялся беспомощно на боку.
Пока все смеялись, Тася внезапно спросила: «А где Басик?» — и кинулась его искать. За ней побежали и мама, и бабушка, и папа.
Нашли котёнка в кладовке. Он забился в самый дальний угол, между стеной и коробкой с зимними вещами, частил дыханием и дрожал от пережитого страха. Тася осторожно вытащила его, прижала к себе, гладила и что-то шептала ему на ушко, успокаивая.
Когда они вернулись в комнату, из телевизора как раз прозвучало знаменитое леопольдовское: «Ребята! Давайте жить дружно!». Все снова расхохотались.
Папа подошёл, аккуратно взял котёнка и, держа его на руках, повторил серьёзным тоном:
– Ребята, давайте жить дружно!
И Басик замурчал, будто соглашаясь.
В один из вечеров мама пришла за Тасей в детский сад.
– Мамулечка, а бабушка точно сегодня будет делать пирожки? – с сияющими глазами спросила девочка. – Я обожаю бабулины пирожки, особенно с капустой!
– Конечно, доченька. Будут и с капустой, и с картошкой, и даже сладкие с повидлом, – мама ласково потрепала рыжие волосы Таси.
– Тогда быстрее домой! Я уже хочу пирожок! – девочка запрыгивала на месте, напевая: – Пирожки, пирожки, пирожки с капустой!
– Торопышка ты, – улыбнулась мама и ускорила шаг. – Бабушка всегда готовит их для тебя с особой любовью.
Как только они вошли в квартиру, Тася моментально крикнула:
– Пирожки! Где мои пирожки? – и, едва скинув обувь, бросилась на кухню.
Через секунду она вышла оттуда растерянная и нахмуренная.
– Мамочка… там… ничего нет.
– Как это нет? – бабушка поспешила на кухню. – Я их оставила прямо на столе.
Но, вернувшись оттуда, бабушка выглядела ошеломлённой.
Мама сразу пошла посмотреть, что происходит. На кухне она не задержалась — лишь раздалось:
– Ах ты ж негодник! – и мама наклонилась под стол.
Там, на полу, лежала целая кучка пирожков. Все аккуратно надкушены сбоку, словно дегустатор проверял начинку каждого.
Мама собрала пострадавшие пирожки в миску и поставила на стол.
Тася с бабушкой переглянулись, ожидая объяснений.
– Видимо, искал, где пирожок с мясом, – вздохнула бабуля.
У Таси округлились глаза. Она прикрыла рот ладонью:
– Бааасик…
В один из вечеров Тася сидела у себя в комнате. Свет она не включала — в полумраке девочка грустно глядела в окно, поджав под себя ноги и обхватив их руками. Рядом на кровати свернулся калачиком Басик. Снаружи доносился тихий шум улицы, но в детской стояла полная тишина.
Мама, заметив тишину, насторожилась. Обычно Тася либо разговаривала с котёнком, либо напевала какую-нибудь песенку. А сейчас — ни звука. Женщина заглянула в комнату и увидела дочку, утонувшую в своих мыслях. Она тихонько подошла и села рядом.
– Маленькая, что случилось? Почему ты такая печальная? – мама мягко провела ладонью по детской ручке.
Тася глубоко вздохнула, не поднимая глаз.
– Мамочка… а вдруг Басик от нас уйдёт? – прошептала она.
– Уйдёт? Куда же он может уйти? – удивилась мама.
– Но у него же где-то есть мама-кошка… – голос дочки задрожал. – Может, он захочет её найти. И тогда он уйдёт. И никогда-никогда не вернётся. И я буду плакать всю жизнь… – она ещё крепче обняла колени.
Мама обняла девочку, прижала к себе.
– Тасенька, милая, он никуда не уйдёт. Помнишь, когда мы его нашли? Он был совсем один. Никого у него не было. И он выбрал нас.
– Значит… он останется? Навсегда-навсегда? – в голосе появилась крошечная надежда.
– Конечно, останется, – мама улыбнулась. – Он теперь член нашей семьи. И мой сынок, и твой, и папин.
Тася задумалась. Потом подняла глаза.
– Значит… Басик теперь как мой ребёнок? Мой сыночек?
– Именно так, – кивнула мама. – Он наш общий сынок. Наш кото-мальчик.
Девочка чуть слышно хихикнула.
– Тогда он… наш общий? Всехний? – спросила она, стараясь найти подходящее слово.
– Не «всехний», солнышко, – улыбнулась мама. – Есть слово «общий». Он общий — наш родной Басик. Маленький серый тигрёнок.
В этот момент котёнок словно всё понял. Он открыл один глаз, потом второй, сладко потянулся и перебрался прямо в мамины и Тасины объятия.
Мама покачивала дочку и мурлыкающего котёнка. Тася, засыпая, бормотала:
– общий… он наш общий…
А Басик тихо урчал, подтверждая: «мяу, я никуда не уйду».
