Я поехал забирать британского котёнка. Не потому, что мечтал именно о нём, а потому что случайно наткнулся на объявление в интернете: «Если не заберут — выкинут на улицу». Таких историй, увы, немало. Заводчики бывают разные. Поэтому, не раздумывая и даже толком не рассмотрев фото, я сел в машину и отправился.
Дверь мне открыла женщина, и сразу к ногам подкатилась крошечная комковатая тушка с нелепо большой головой, прижатыми ушами и широкими лапами. На тонком тельце всё это выглядело странно и трогательно.
— Вот, — сказала женщина, — последний остался. Уродец, никто не берёт даже задаром. А мать его гоняет, потому что он всё время пристаёт и шалит.
— Паршивец, значит, — подытожил я.
— В точку, — кивнул мужчина и пригласил на кухню перекусить.
Не успел я присесть, как этот миниатюрный паршивец ухитрился стащить с моей тарелки кусок колбасы. Мы всей компанией кинулись за ним в прихожую — и застали картину: в моих туфлях блестели две аккуратные лужицы. Виновник сидел рядом, довольно облизываясь, а колбасу уже успел проглотить целиком, даже не прожёвывая.
— Да это же просто негодяй какой-то, — выдохнула хозяйка.
— Мерзавец, — добавил муж и замахнулся на котёнка газетой.
Малыш сжался, зажмурился, ожидая удара. Я успел перехватить руку мужчины и твёрдо сказал:
— Это же не просто паршивец, а целый запаршивец. Беру!
Котёнок открыл глаза и с интересом посмотрел на меня.
— Вы мазохист, что ли? — усмехнулась женщина.
— Скорее, садо-мазохист, — невозмутимо ответил я.
Муж с женой опешили. — В смысле? — спросили они почти хором.
— Сад у меня есть небольшой, — пояснил я. — Вот там и занимаюсь мазохизмом. А этот прохвост будет помогать.
Я вылил «подарок» из туфель, снял носки, посадил котёнка в переноску и пошёл босиком к машине. Но, не доехав и километра, остановился, достал его и усадил себе на колени. Котёнок несколько минут смотрел на меня, потом громко замурлыкал и прижался своей большой головой к моему животу. Так началась любовь. Не с первого взгляда, но навсегда.
Он рос быстро. Из неуклюжего комка вскоре получился солидный британец — крупный, пропорциональный, красивый. В доме он был идеальным: тихий, ласковый, умный. Но стоило выйти в сад — начинался кошмар.
Паршивец включал сирену громкостью в сто двадцать децибел, от которой у соседей из рук летели тарелки. Он нападал на всё живое: бабочек, мышей, стрекоз, кошек, собак любого размера. Даже воробьи обходили наш участок десятой дорогой.
— Паршивец! Да перестань же! — кричал я, выскакивая из дома, когда он очередной раз бросался на бедную собачку. — Она ж просто мимо проходила!
Но он не слушал. Вскоре, разогнав всю живность вокруг, загрустил. Драться больше было не с кем. Он выходил в сад, осматривал владения и тяжело вздыхал.
Я всё ругал его — за нрав, за беспокойство соседей, за «паршивость характера». Но однажды заметил: тишина. Уже несколько недель. Ни криков, ни визга.
В тот день я услышал странный стук в садовую дверь. Подошёл — и обомлел: Паршивец изо всех сил бился в неё головой, словно пытался прорваться наружу. Я распахнул дверь, и он, пулей вылетев, помчался к кустам.
— Паршивец! Стой! — кричал я, ожидая увидеть очередную несчастную жертву его нападения.
Но, пробравшись через ветви, я застыл. На земле сидел мой огромный кот, а перед ним — крошечный серый котёнок с насморком. Паршивец аккуратно извергал из пасти кусочки корма, сыра и мяса. Маленький жадно ел.
— Так вот куда ты бегал всё это время… — прошептал я, садясь рядом. — А я ведь тебя ругал.
Паршивец подошёл, ткнулся лбом мне в грудь и замурлыкал. Он прощал.
Через полчаса мы уже были у ветеринара. Мой друг-врач осмотрел малыша, сделал уколы, промыл глаза. Паршивец всё это время сидел на стуле и внимательно следил, не сводя взгляда.
Когда доктор закончил, раздался странный звук. Мы обернулись — и увидели, как Паршивец тяжело дышит, высунув язык, сотрясаясь всем телом. Ветеринар бросился к нему:
— Тихо! Только не это! — крикнул он и быстро сделал два укола.
— Я, конечно, видел многое, — сказал он, успокаиваясь. — Но чтобы кот так волновался за чужого малыша… за тридцать лет — впервые!
— Он не чужой, — ответил я. — Это его котёнок.
Дома я уложил обоих на кровать. Котёнок уткнулся в бок своего защитника и сразу заснул. Я тоже задремал. А проснувшись, увидел, как Паршивец бережно вылизывает малыша, а тот, играючи, бьёт его по голове всеми четырьмя лапами.
— Мамочка… папочка… спаситель… — бормотал я, подбирая имя. — Котя! — сказал я вдруг, и Паршивец откликнулся мурлыканьем.
С тех пор он Котя. А маленький котёнок вырос и теперь всюду ходит за ним, как хвостик. Учится у папы всему — как ловить бабочек, гонять стрекоз и даже облаивать собак.
Настоящий Запаршивец.
Мой самый любимый кот на свете.
