Однажды в интернете мне попалась фотография. Сначала я пролистнул её машинально, слегка улыбнувшись, но затем вдруг остановился — потому что в памяти всплыла история, связанная с этим снимком. Найти его потом я уже не смог, но рассказ всё равно должен быть услышан, господа.
Итак.
Был такой человек — дядя Миша. Он обладал редким даром, одновременно был весёлым шутником и большим любителем выпивки. Работал в фотосалоне, и очередь к нему всегда выстраивалась внушительная. Причём не только потому, что рядом с ним всегда находились его питомцы: огромный мраморный дог, два упитанных кота и два какаду. Был секрет в другом — у дяди Миши был особый метод.
Он усаживал семью на подготовленные стулья, ставил рядом детей, собака ложилась возле них, коты норовили забраться на колени, а попугаи усаживались на специально сделанные жерди. После этого он включал лёгкую приятную музыку, вставал у аппарата и начинал разговаривать — не принуждённо, по-домашнему.
Он никогда не произносил стандартного фотографического заклинания:
— Смотрим в объектив. Сейчас вылетит птичка.
Потому что две птички уже сидели рядом — и никто ниоткуда вылетать не собирался. Наоборот, он просил всех расслабиться, вести себя непринуждённо, будто в обычной домашней обстановке. А потом… потом он делал едва заметный жест рукой — и…
И происходило волшебство. Он ловил тот самый неподдельный миг. Как ему это удавалось — никто не понимал. Но знали одно: если нужна семейная фотография, если ребёнок никак не хочет позировать или если хочется живого кадра, а не натянутой улыбки — путь ведёт к дяде Мише.
По утрам жители окрестных домов и продавцы соседних лавок выходили специально посмотреть, как он идёт на работу вместе со своей «командой». Зрелище впечатляло. Они жили вместе долгие годы и настолько привыкли друг к другу, что понимали всё без слов. Поэтому дядя Миша и беседовал со своими любимцами всю дорогу, совершенно не задумываясь, выглядит ли это странно.
Он разговаривал с ними, словно с родными, а они смотрели ему в глаза и отвечали каждый по-своему. Попугаи сидели по одному на каждом плече, и заглядывали в лицо хозяину так внимательно, словно понимали каждое слово.
Особенно дети приходили в восторг, попадая к нему на съёмку. Благодаря такой невероятной атмосфере у дяди Миши всегда была масса заказов. А по выходным он подрабатывал на свадьбах. Все знали его талант. Но именно это его и подвело — на свадьбах, как известно, не только танцуют, но и пьют. И Миша не знал меры. Хотя, справедливости ради — профессионализму это особо не мешало.
Вечерами его животные ждали дома. А по понедельникам я заглядывал к нему поздороваться и не раз слышал, как он неловко извиняется перед ними за своё веселье выходного дня. Обещал: больше ни-ни, ни капли. Это гадость, говорил он. А животные смотрели на него с укором — или, возможно, ему так казалось.
Именно у дяди Миши я впервые увидел пляшущего какаду. Белоснежный красавец прохаживался по перекладине, ритмично двигая лапками под музыку. Иногда люди приходили в салон не за фотографией, а чтобы просто полюбоваться этим представлением.
А затем в один из понедельников я обнаружил дядю Мишу на полу без сознания. Приехавшие медики лишь развели руками:
— Сердце не выдержало.
Когда его увезли, новости моментально разошлись по округе, и в салон пришла толпа. Все скорбели — женщины не сдерживали слёз, мужчины угрюмо молчали, стараясь поддержать друг друга. А потом…
Потом все вспомнили о питомцах. Они прижались друг к другу в углу: дог, два кота и два какаду — сидели рядом, испуганные, потерянные, глядя на людей с тревогой в глазах.
— Господи, что же делать? — вскрикнула соседка из магазина.
Но вопрос решился быстро. Желающих приютить животных оказалось столь много, что даже чуть не вспыхнул спор.
И тут выступил дядя Саша — бывший моряк, всегда в тельняшке. Он произнёс:
— Что же вы предлагаете? Разорвать их по одному? Это же жестокость!
И так прямо и сказал — жестокость.
Наступила тишина. Людям стало стыдно. И дядя Саша забрал всех пятерых в свой дом. Животные словно всё поняли, и спокойно пошли за ним в его скромную комнату. Теперь по утрам их выгуливал уже он. Но спустя неделю…
Через неделю, господа, в кабинете директора фотосалонов случился переполох. Секретарша, пышная и темпераментная, ворвалась внутрь с криками. Начальник ничего не понял, долетел до коридора, и что он увидел?
На полу сидел дядя Саша, как всегда в тельняшке, окружённый своими новыми друзьями.
— Вы по какому вопросу? — выдохнул ошеломлённый директор. — У нас тут не цирковое представление…
Дядя Саша, несмотря на протесты секретарши, вошёл в кабинет вместе с животными и объяснил:
— Они вот… — он ударил кулаком по столу, на котором виднелась татуировка якоря и его имя. — Они, говорю!
Начальник осторожно присел.
— Я к тому, — продолжил моряк, тоже присаживаясь. — Иначе нельзя. Тоскуют они. Есть плохо стали. Совсем дух опустился. Поэтому — мне на его место. Другого выхода нет. Я за них теперь в ответе.
И директор стал понемногу понимать, что тот пытается донести, и на его лице появилась мягкая улыбка.
— Смотрю, механик ты знатный, — неожиданно заметил начальник.
— А как же, — с достоинством ответил дядя Саша, бросив взгляд на свою разношерстную команду.
Те радостно загомонили в унисон, подтверждая его слова — ведь очевидно было всем, что иначе и быть не могло. На кораблях, по которым он когда-то колесил, заходя почти во все уголки земного шара, он и правда был механиком.
— И в Баб-эль-Мандебский пролив вам доводилось ходить? — уточнил начальник.
— Ходили, — кивнул дядя Саша, расплываясь в широкой улыбке. — Осенью. Место ещё то… мерзопакостное, скажу прямо.
Начальник встал и открыл старый, потёртый, массивный сейф с тяжелыми петлями и звёздой на дверце. Вынул оттуда бутылку коньяка, лимон, надел на голову бескозырку и официальным тоном представился:
— Первый помощник капитана.
Дядя Саша поднялся как положено:
— Слушаюсь.
— Да садись уже, — махнул начальник рукой. — Было дело… вспоминать будем. По чуть-чуть.
Секретарше строго-настрого велено было никого не впускать. Моряки разговаривают — значит, посторонним вход запрещён.
После разговора начальник вручил дяде Саше ключи от салона и официально оформил его на работу.
И начались трудовые будни. Животные моментально повеселели — ведь они снова были на своём привычном месте, среди знакомых стен, и вновь занялись своим важным, почти творческим делом.
Дядя Саша был человеком разговорчивым, шутливым и тоже не против был пропустить рюмочку, но теперь это стало непросто. Потому что, стоило людям узнать, что салон снова открылся, и что легендарные питомцы дяди Миши вернулись туда — народ повалил туда…
Скажу прямо — весь город разобрался. Перед салоном теперь стояла такая толпа, что казалось, будто больше в городе и развлечений нет. Каждый хотел фото именно у дяди Саши. И обязательно — с собаками, котами и попугаями. Как символ уважения и памяти дяди Миши. Тогда это ценили.
Дядя Саша, конечно, не обладал тем мистическим фотotalантом, что был у дяди Миши, но его сильной стороной были морские байки и острый язык. Он мог развернуть любой разговор так, что люди смеялись и слушали, затаив дыхание. И снимки выходили чудесными.
По выходным салон заполняли свадебные процессии. Дядя Саша с фантазией оформил заднюю стену в духе морских странствий: пальмы, тёплые волны, лазурное небо.
Отдыхать ему было некогда.
Я, как прежде, приходил по понедельникам. И дядя Саша жаловался мне с тяжким вздохом. А выглядел он теперь так:
Мощные плечи в тельняшке, поверх неё — элегантный костюм. Этот образ приводил местных женщин в восторг.
— Ах ты ж боже! Какой шикарный мужчина! — млела тётя Клава из хлебного. Она заходила в свои перерывы, фотографировалась уже сотый раз, и заодно обсуждала житейские дела.
Дядя Саша доставал заветную бутылочку коньяка и, не употребляя её, только нюхал аромат, наливая мне сто грамм.
— Пойми, сынок, — сетовал он. — Нет времени не то что выпить — поесть некогда. Перемахиваю кусками хлеба, бутербродами… А эти…
Он косился на свою четвероногую и крылатую братию. Та, завидев бутылку, моментально собиралась у его ног.
— Ша! Всем — ША! — командовал он. — Сказал же, Саша дал слово. А слово моряка — это, скажу тебе, крепче железа.
И подтверждал это стуком кулака по столу — кулака с якорем и выбитым именем.
Деньги он теперь зарабатывал приличные. Купил новую машину, стал думать о переезде — ведь семье стало тесно. Но вскоре…
Тётя Клава, женщина умная и решительная, настояла: переезжай ко мне со всеми своими зверями. Квартиры объединили, разменяли, в итоге получили четыре просторные комнаты. И уже вся компания осваивала общий дом.
Свадьбу сыграли как положено — во дворе старого большого дома. Столы выставили. Люди шли и шли — ведь хорошие вести разлетаются быстро и без каких-либо соцсетей.
— Слышали? — шептались далеко на другом конце города. — Клавдия из хлебного и дядя Саша-моряк свадьбу справляют.
— Ай да ну! — ахали соседки. — Когда и где?
— На этих выходных, прямо у них во дворе!
И действительно — пришли все.
Столов не хватало — соседи выносили свои. Праздновали три дня, как водится.
А дядя Саша пил совсем мало.
— Клавочка… Клавочка… — говорил он. — Я отвык от этого дела. Голова трещит.
Клава заботливо давала ему рассол, аспирин и отодвигала спиртное прочь.
И так я их теперь видел: дядя Саша в своей тельняшке, в новом костюме, выбранном заботливой Клавдией. И рядом всегда — животные.
По утрам они всей компанией отправлялись на работу. И, господа, это было зрелище: разговоры одновременно, смех, перебивание друг друга — и полное чувство единства.
Потом я уехал из города. И дальше судьбу их не знаю. Да и не хочу знать. Для меня они остались такими: дядя Миша, дядя Саша, их животные и тётя Клава — заботливая и добрая. И именно такими я храню их в своей памяти.
Вот такая история из старой фотографии. Если вдруг где-то на просторах сети увидите её — вы теперь знаете, что за ней скрывалось.
