Потеряшка, приблудыш, бездомыш, найденыш — можно называть как угодно. А для нашей семьи он стал настоящим талисманом, с появлением которого семейная жизнь будто получила новое основание и особую спаянность. Мы теперь смеёмся: даже если будет хотеться развестись — ничего не выйдет. Ведь как делить кота?
А началось всё так…
Когда-то этот кот жил в отличных условиях. У него было имя, документы, даже родословная. Порода — рэгдолл, внешность почти стандартная для выставок. Почему почти? Да потому что окрас у этой породы допускает широкий диапазон — считается нормой.
Котик участвовал в выставках и занимал места. Но однажды произошло то, что нередко случается с рэгдоллами из-за их «мягкотелости» — неудачно спрыгнул с высоты, неудачно ударился, сломал верхний правый клык, получил травму головы. Из-за ушиба начал терять зрение на один глаз.
Вот тогда его прежние владельцы и поступили невероятно жестоко — вывезли беднягу за город, примерно за 70 километров от Чебоксар, и просто выбросили из машины. Раз не выставочный, значит «не пригодился». Товарный вид утрачен. Дальше — пусть выживает как хочет.
Я до сих пор не понимаю, как можно так поступать.
Я встретил его в подъезде поздней осенью 2012-го. Огромный кот — длина тела около 50 см (без хвоста) — весил всего килограмм четыреста. Он сидел прямо у входной двери и провожал людей огромными голубыми глазами, из которых текли слёзы. Иногда он тихо попискивал — на полноценное «мяу» сил уже не хватало.
Я вынес ему куриные обрезки. Он ел голодно, но аккуратно, потом тихо замурчал и протянул лапу с растопыренными пальцами — словно хотел дотронуться или погладить. Позже мы поймём, что это его жест на просьбу «дай лапу».
На следующий день я принёс ему уже кошачий корм. Потом мы постелили ему старую рубашку в пустой тумбочке в подъезде. Кот каждый вечер ждал нас, и когда я или жена появлялись, он радостно и восторженно пищал. При его солидных размерах голос оставался тонким и детским.
Через пару дней он внезапно пропал. На целые сутки. Мы ходили по подъездам, звали, спрашивали людей. Этот кот явно был не приспособлен к уличной борьбе с местными суровыми котами-аборигенами. Мы переживали…
2 ноября мы нашли его в другом подъезде, под лестницей. Тогда и решили: всё, хватит. Остаться на улице ему нельзя. Он должен жить дома.
Я поднял это лёгкое, костлявое тельце и понёс к нам. К его пледу (которым он пользуется и сейчас), к его миске, к лотку — пользоваться которым его и учить не пришлось.
— Как тебя звать? — спросила жена.
И кот неожиданно басовито сказал:
— «Бау!»
Так и стал он Бау. А учитывая выражение морды — словно военнопленный под Сталинградом — к имени добавилось «Юрген фон…»
После купания проявился восхитительный белоснежный мех с пойнтовыми пятнами от цвета горького шоколада до светло-кремового. Мы обработали уши от клещей, вывели блох и глистов — и кот буквально ожил!
Он исследовал каждый угол нашей квартирки, перенял всё под свою опеку. Утро он начинал с инспекции: нюхал, проверял, комментировал возмущённым «мурр-ва-ва», если что-то не на месте.
Скажем, мои носки. Или сумочка жены, забытая на диванчике, с которой он однажды мгновенно сгрыз ремешок — натуральная кожа же!
Сначала соседи были недовольны появлением кота. Но их настроение изменилось, когда исчезли подъездные «метки» от бездомных кошачьих. Бау по запаху находил нарушителей и сурово ставил их на место. После пары таких «воспитаний» вредные гости исчезли.
Правда, с человеческой гоп-компанией он справиться уже не мог…
4 января 2014 года он почти вполз домой. Зрячий левый глаз залился кровоподтёком. Он сидел, уткнувшись головой в стену, и тихо плакал от боли.
Клиника. Уколы парабульбарно — это когда игла вводится в глазничную полость… Мы держали его вчетвером.
Спасти зрение не удалось — сетчатка отсоединилась.
Когда глаз зажил и воспаление прошло, кот опять рвался на улицу — взыграла природа. Несколько раз он умудрялся вырываться из шлеи и вступать в драки. Поняли: надо принимать радикальное решение. И провели кастрацию. Да, ему было тяжело…
Знакомые потом говорили — сделай мы это раньше, возможно, и травмы удастся избежать. Но что толку спорить, когда мы говорим о кошачьих инстинктах? Коты живут здесь и сейчас, они не думают о последствиях.
— А, Бау? — спрашиваю сейчас их «хозяина квартиры».
Он поднимает голову от игрушечной птички и отвечает удивлённым «Мрррук?», явно с вопросительным знаком в голосе.
Он ведь просто кот. Он не знает.
Но он чувствует нашу любовь и отвечает своей — по-кошачьи. Скромно, с достоинством, мягко ложась на больное место и стукнув перед этим своей широкой лобастой головой — как брат.
Сейчас тебе 16. По кошачьим меркам — ровесник мне, 65-летнему. Получается, ты мой старший или младший брат… которого у меня никогда не было. Я вырос единственным ребёнком — и вот на закате жизни у меня появился брат.
Ты сидишь у двери, распластав свой тёмный хвост. Намёк понятен: гулять?
Ну пойдём.
Я открываю дверь — и Бау скользит вниз, точно ступая по ступенькам четырёх пролётов. На улице идёт рядом с ногой, прислушиваясь и доверяя — зная, что теперь я не позволю никому причинить ему вред.
Живём дальше, котейка. Мы с тобой теперь семья.
