История эта случилась примерно в середине 80-х годов и тогда гремела по всему городу. Однако лишь немногие догадывались, какой след она оставила в душах людей, оказавшихся в центре событий, и как повлияла на их дальнейшую жизнь…
Федор Ильич отработал на одном крупном заводе почти всю сознательную жизнь, вплоть до выхода на пенсию. Попрощаться с привычным местом он оказался не готов, поэтому устроился туда же сторожем на половину ставки.
Старый кадр был в почете, его приняли без раздумий. Федор Ильич был доволен — снова «при деле», как он выражался. Но была еще одна причина, почему уйти окончательно он не мог. И сейчас она стала для него определяющей…
Огражденная территория предприятия охранялась собаками. Большие сторожевые псы разных пород ночью патрулировали периметр, а днем сидели в тесных клетках. Федор Ильич часто навещал их с гостинцами.
На обеденных перерывах его не было ни в столовой, ни в курилке. Рабочие шутили:
— Да дядя Федор с собаками, небось снова кормит…
Он любил эти молчаливые плотные фигуры за решётками. Иногда говорил с ними вслух. Псы будто слушали и в их глазах было что-то глубоко человечное — словно каждая собака несла свою судьбу.
Иногда жевали угощение молча. Федор Ильич протягивал еду сквозь решетки, а сам довольствовался кефиром и булочкой.
Особенно он проникся симпатией к одному кавказцу. Этот пес дольше других не подпускал его к вольеру и не принимал еду. Раньше его звали, возможно, Дик или Рик, но здесь он получил прозвище Ветеран.
Ходили слухи, что он служил в армии и был списан после ранения, возможно, где-то на южных рубежах — точных сведений никто не имел. После лечения он попал на завод сторожить, и уже четвертый год исполнял свою службу. Столько же времени длилась его ежедневная встреча с человеком, который не сдавался в попытках завоевать доверие пса.
Федор Ильич терпеливо растапливал недоверие Ветерана. Сначала тот игнорировал, потом — однажды — взял еду. Месяц спустя впервые тихо качнул хвостом. К третьему-четвертому месяцу подставил огромную голову под руку человека.
И когда пришло время окончательно уходить на пенсию, Федор Ильич не понимал, как он расстанется с другом. Как выдержит мысль, что пес ждёт его, а он уже не приходит? Так он и остался — в должности сторожа.
Теперь они проводили вместе почти всё время. Пес отлично знал команды, но Федору Ильичу чаще хватало пары слов:
— Два старика всегда могут поболтать, правда?
Ветеран слушал, моргал усталыми глазами. Потом оба замолкали и просто сидели рядом, глядя на небо.
Так прошел год спокойной службы вдвоём. Но возраст пса дал о себе знать — здоровье стало подводить. Федор Ильич пошёл к начальству:
— Анатолий Палыч, ну спиши ты его… Ему бы уход. Я бы забрал его…
Начальник согласился. Федор Ильич написал заявление об уходе. Так пенсионер и сторожевая собака отправились в новую жизнь вместе.
Когда в их небольшую хрущёвку вошёл огромный пес, жена Федора Ильича была ошарашена. На кухне Ветеран не мог развернуться и вынужденно пятился назад. Если лежал на балконе — туда уже не выйти.
Но Мария Николаевна была женщиной мягкой и сердечной. Она видела, как муж светится, когда общается с псом. Замечала, как легко он ходит после ежедневных долгих прогулок. И ведь в любую погоду — снег, дождь, ветер.
Жизнь текла размеренно. Регулярные выходы на улицу держали обоих в тонусе. Под уходом Ветеран расцвел — шкура заблестела, взгляд стал живым и даже игривым.
Летом семья ездила на дачу на стареньком «Жигуленке». Пес занимал весь задний ряд, высовывая из окна тяжелую голову. Мария Николаевна занималась грядками, а двое стариков — человек и собака — ходили на рыбалку.
Деревенские шавки надрывались лаем, кошки разбегались, но Ветеран шел спокойно, не реагируя ни на что. Он был доволен — дом, люди, тепло.
Осенью, когда дачный сезон завершился, Федор Ильич с женой продолжали ездить на участок за урожаем и консервацией. Ветерана оставляли дома — в машине было тесно.
В одну из таких поездок старый автомобиль заглох по дороге. Час ковырялись без толку. Пришлось искать буксир. Стемнело. Вернуться уже не получалось — остались ночевать.
— Завтра утром поедем обратно с соседом, — сказал Федор Ильич.
Жена посмотрела тревожно:
— А он там один…
— Да справится, он уже взрослый пес, — сказал муж, — я выгулял его перед выездом.
Ночью ему плохо спалось. Он просыпался, думал о собаке. И внутри шевельнулось беспокойство:
— Большой мальчик, выдержит…
Ветеран долго слушал звуки двора — вдруг это знакомая машина?
Но постепенно всё стихло. В окнах погас свет. Пес свернулся у балконной двери, оставленной приоткрытой, чтобы он мог слышать улицу.
Сон был настороженным — тем более без хозяев.
Поэтому он уловил чужие тихие шаги сразу. Люди шли осторожно, скрытно. И остановились прямо под его балконом…
Пес поднялся без единого звука, почти сливаясь с темнотой, и прижал морду к узкой щели у дверцы балкона, превращаясь целиком в орган чувств — в нюх и слух.
«Двое… точно двое… чужие… опасность…» — определил он мгновенно.
Когда-то Ветерана учили военной караульной службе. Это было давно, в другой жизни, когда его звали Дик, он был молод, силен и служил рядом со своим хозяином — бодрым и отважным парнем в форме.
На пару мгновений воспоминания накрыли собаку, но внезапные тихие звуки вернули его в настоящий момент: неизвестные карабкались по балконам! Тогда Ветеран осторожно отступил вглубь комнаты, в тень.
«Впустить всех — не выпустить никого», — эту команду он помнил безошибочно.
Когда воры добрались до второго этажа и увидели полуоткрытую дверь, они несколько секунд прислушивались. В квартире стояла тишина.
— Точно тридцать четвёртая. Тут старики живут, — шепнул один. — Наверняка, на даче ночуют, машины нет… Пошли, заходим.
— А собака у них точно нет? — неуверенно спросил второй.
Тот явно боялся собак всегда, а не только сейчас.
— Есть у них кобель, — хмыкнул первый. — И он тебе точно не понравился бы. Но они его всегда забирают на дачу. Пошли — если бы пес был дома, уже давно бы залайал.
Тихо толкнув дверь, они проникли внутрь.
Первый включил фонарик и начал обыскивать шкафы, тумбы и полки. Второй замер в нерешительности, кожей чувствуя угрозу. Его охватывало странное ощущение, словно рядом стояло огромное животное. Так и было…
Обернувшись к балкону, вор едва не лишился чувств. В слабом лунном свете из окна стоял могучий пес и смотрел прямо на них. Раздался низкий глухой рык. Оба преступника замерли, а потом начали медленно отходить вглубь квартиры — ведь путь на балкон уже был перекрыт.
Рык усилился, собака уверенно шагнула вперед, показывая, что к дверям теперь не подойди ни к одной. Ветеран методично загнал их к дивану, и когда оба вжались в угол, он чуть ослабил напряжение, оставаясь настороже.
Молодой вор, что панически боялся собак, был мокрым от пота и не мог даже связно думать. Второй же начал судорожно искать выход из ситуации. Биться с милицией ему не улыбалось.
Не двигая головы, он негромко обратился к напарнику:
— Вдвоем его возьмем… У меня нож… Ты отвлечешь, я бью…
Пес снова зарычал, предупреждая. Напарника охватила новая волна ужаса:
— Ты с ума сошел! Даже не думай! Сиди тихо!
— Говорю тебе — надо пробиваться! Считаю! Раз… два…
Тут он грубо столкнул напарника с дивана, рассчитывая, что пес бросится на него, а сам выхватил нож.
Но Ветеран этого ждал. Его учили: самое главное — обезвредить вооруженного. Он кинулся именно на руку с клинком.
Бандит оказался силен и быстр. Он прикрылся другой рукой и сумел несколько раз ткнуть ножом куда-то в область ребер пса, но следом Ветеран всей тяжелой тушей повалил его и прижал к полу. Нож выпал, и шансов вырваться уже не было.
Тем временем второй вор, рухнув на пол, услышав хрип, рычание и борьбу, рванул к балкону, выпрыгнул со второго этажа и бежал потом, не оглядываясь, еще долгие кварталы.
В квартире же наступила вязкая тишина. Раненый Ветеран тяжело дышал рядом с неподвижным телом «задержанного нарушителя». Теперь он никому уже не причинит зла…
Когда-то, очень давно, когда он был Диком, его учили — удерживать врага до сигнала хозяина…
Но потом была служба… война… Там не бывает полумер: или ты, или тебя… Ошибка — смерть. Хоть твоя, хоть человека, которому ты веришь…
Наутро, возвращаясь домой, Федор Ильич чувствовал тревогу, но даже подумать не мог, что его ждёт.
Увидев квартиру, Мария Николаевна побледнела и стала падать — муж успел лишь поддержать её под руки. Затем все завертелось. Врачи, милиция, раненый пес с виноватыми глазами…
Федор Ильич потом уже не помнил, сколько успокоительных ему за день дали врачи.
Далее все шло как в тумане: мытье полов, навестить жену в больнице, потом — дорога к собаке. Ветерана прооперировали, он шёл на поправку. Но возвращение домой было невозможно…
Следствие, затем суд. Хозяина признали невиновным. Но Ветерана сочли потенциально опасным. Содержать такого пса в обычной квартире запретили. Вопрос стоял о усыплении.
Федор Ильич ходил по инстанциям, писал заявления, вертелся, умолял и доказывал. В итоге приняли решение: вместо уничтожения — пожизненное содержание в ведомственном военном питомнике, за счет государства, с учетом его военной службы и заслуг.
Вечером дома Федор Ильич плакал. Это были одновременно слезы облегчения — удалось спасти жизнь — и слезы боли — пес снова будет в замкнутом мире, без хозяина рядом…
Но вдруг у него возникла идея. Он словно встрепенулся, увидев свет.
На следующий день он стал собираться в дорогу — поехать в питомник, узнать о работе — хоть сторожем, хоть дворником.
Когда он натягивал пальто, в прихожей появилась Мария Николаевна. Она спокойно смотрела, как он собирается. Федор Ильич понял её без слов. Он подошел, заглянул в глаза:
— Маша… я не могу просто так оставить его. Он же герой. Он когда-то закрывал человека от пули. После этого его списали… загнали в клетку. И сейчас — он защищал наш дом, верил мне… и что получил? Снова одиночество. Нет… я должен быть рядом.
У жены заблестели слезы, но улыбка тоже появилась:
— Езжай, Федя… Я тобой горжусь. Вы с Ветераном — настоящие товарищи. Да и не забыл он — ты же спас его от гибели. Ступай… пусть всё сложится.
P.S. Федор Ильич устроился в питомник уборщиком. Следующие пять лет он ездил туда на своём стареньком жигулёнке, за 40 километров от дома. Убирал вольеры, помогал персоналу, а главное — каждый рабочий день подходил к одному и тому же вольеру, где его ждал друг — старый верный Ветеран.
