На участке дороги, где трасса делает резкий изгиб, и проезжая часть резко сужается в два узких коридора, лес подходит почти вплотную — максимум на пять метров от асфальта. Там постоянно возникают заторы, длинная цепочка автомобилей всегда тянется вперёд, шаг за шагом.
И именно там, похоже, его и оставили. Именно там он и сидел. Не в ожидании. Нет, он уже давно перестал ждать. Кого ждать? Если выгнали — никто не вернётся. Никто не подбежит, не возьмёт на руки, не прижмёт, не скажет ласковое слово. Не обнимет и не проведёт рукой по шерсти…
Большой худой серый кот сидел прямо на самом краю обочины. Там, где заканчивается асфальтовая полоса. За ним — тонкая полоска земли, затем небольшой ров глубиной меньше метра, куда стекает весь дорожный мусор. Далее — метра четыре зарослей, кусты, деревья. Уже начинается лес…
Левый глаз кота не открывался. То ли повреждение, полученное в драке, то ли сильный отёк, то ли давняя травма. И кому вообще есть дело до этого глаза и до него самого? Но кот оказался сообразительным. Он нашёл способ, как просить помощь. Вставал на задние лапы и передними лапами словно молил в воздухе. Просил, мимикой и жестами.
И люди давали. Кто кусок котлеты. Кто рыбину. Кто часть куриного филе. И вот напротив него остановилась старенькая «Субару», внутри которой была семья — отец, мать и юная первокурсница-дочь. Они жили в ближайшем городе, буквально в тридцати минутах езды по этой же трассе.
Кот поднялся на задние лапы и обращенно махнул лапой девушке, которая смотрела в окно в сторону леса. И она увидела его. Увидела опухший глаз. Шерсть местами облезшую, худающее тело, и самое главное…
Взор — абсолютно лишённый надежды. Смирился. Покорился. Как будто уже не ждал человеческого участия.
— Мама!.. Мам… — воскликнула девушка, — посмотри на бедного кота! Он не выживет здесь один… Давайте заберём его, ну пожалуйста. Ему же никто не нужен.
— Даже не думай! — резко отрезала мама. — Тебе учёба важна, а не возня с больным котом. И разговоров об этом больше не слышу!
— Что случилось? — спросил отец, не совсем понимая, о чём речь. — Какой кот?
— Да просто кот, — недовольно ответила мама. — Ничем особым не отличается. Нечего из-за него отвлекаться. Нам надо ехать, погода портится. Давай, жми на газ. Вон уже тучи сгущаются. Нам ещё добраться надо, пока дождь не хлынул.
И отец послушно нажал педаль. «Субару» рванула с места, они быстро миновали поворот…
И кота.
Кота, который оставался на краю дороги. И продолжал тянуть лапу к удаляющемуся окну…
Они успели домой как раз вовремя. За окном разразилась гроза: гром, вспышки молний, и стена дождя. Там, снаружи…
А здесь — тёплый дом, уютная атмосфера и ощущение защищённости. Хотя…
Нет. Не полностью.
Дочь никак не могла успокоиться. Перед внутренним взглядом стояла его фигура — тощий серый кот, стоящий на задних лапах, с опухшим глазом, умоляющими жестами… и бесконечной очередью холодных машин, которые проезжали мимо, оставляя его одного.
Она вошла на кухню, где родители ели.
— Дайте ключи от машины, — спокойно, но твёрдо произнесла девушка.
— Ключи? — удивилась мама. — Ты собралась куда-то ехать? Ты вообще видишь, что там на улице творится?!
— Да, — она подняла взгляд. — Еду за ним. За тем, кого мы бросили.
У отца выпала из руки ложка и громко плюхнулась в суп.
— Кого мы бросили? — ошарашенно спросил он. — О ком ты говоришь?
— О коте! О том самом! Одноглазом! Он стоял там один, просил помощи. Я ничего не могла ему дать. И никто не дал. Он сейчас там! На трассе! Совершенно один! Под дождём! А мы просто — проехали…
И девушка расплакалась. Отец посмотрел на мать с укором:
— Почему ты не сказала мне, что кот был одноглазым? Что он просил? Почему?!
— Ах, теперь я виновата? — вспышкой возмутилась мама. — Я думала о дочери! О том, что ей учёба важнее!
— Какая учёба? — сорвался отец. — О чём ты говоришь сейчас?! Там живое существо умирает! И мы просто промчались мимо! Как будто это нормально!
— Делайте что хотите! — махнула рукой мама. — Вы оба сошли с ума! В такую погоду никуда нельзя ехать!
Но дочь уже надевала куртку. И отец встал тоже. Он громко хлопнул ложкой о стол и начал собираться.
— Куда ты? Что ты делаешь?! — кричала мама. — У тебя сердце! Тебе нельзя! Не смей!
Но дочь вместе с отцом, не вступая больше в споры, молча оделись и вышли за дверь. Мама выбежала за ними, что-то выкрикивая на бегу, наспех натягивая куртку и щурясь от хлёстких порывов ледяного ветра, перемешанного с дождевым потоком.
Старая маленькая «Субару» взвизгнула шинами, пронеслась по мокрым лужам и устремилась снова к тому самому повороту. Стеклоочистители с отчаянным энтузиазмом гоняли воду по стеклу, пытаясь справиться с бесконечным водяным дождевым полотном. А за окнами…
За окнами бушевала стихия. Гром раскатывался, молнии вспарывали небо, и казалось, будто сама машина вздрагивает от небесных ударов. Когда они добрались до поворота, ливень чуть ослаб. Дорога оказалась пустой.
Небо застыло тяжёлым свинцовым куполом. Хмурое, почти траурное. Будто само плакало, словно оплакивая все человеческие ошибки и слабости. Потоки дождевой воды уже будто переливали ров между дорогой и лесом, заполняя его доверху.
Отец остановил автомобиль у обочины и, не удосужившись ответить на возражения жены, вышел наружу. Плащ он не надел — от него сейчас всё равно не было бы толку.
Окинув взглядом пространство, он заметил в нескольких шагах толстую ветку. Он сжал её в правой руке и начал аккуратно спускаться по скользкому глинистому откосу.
Мама спросила дочь, куда он направился, но сама девушка не знала. Она лишь напряжённо следила за его шагами. Отец когда-то был музыкантом — трубачом. Его музыкальный слух, среди грохота дождя, ухватил один нюанс. Небольшой фальшивый тон. Нарушение общего гула. И именно этот «неправильный» звук был ему ориентиром.
Он доносился от самого края леса, из-под поваленного ствола или коряги. Да, именно там.
Отец поскользнулся. Не удержался на ногах, палка вылетела из его руки, и он, сгребаемый водой и грязью, скатился в ров, который уже был наполнен водой до краёв.
Мама и дочь вскрикнули, моментально выскочив из машины. Они махали руками, звали его, метались вдоль дороги. Несколько водителей, останавливая машины, тоже вылезли под дождём. Они поспешно связывали ремни, верёвки и автотросы, чтобы спуститься вровень с ним и помочь выбраться. Но отец…
Он поднялся. В руках снова оказался найденный им шест. Он шёл дальше, вглубь, по направлению к зарослям. Вода доходила ему сначала до колена, потом до бёдер, затем почти до пояса. Он заметно опирался на левую ногу, прихрамывая. На дороге тем временем всё больше людей жестами и криками пытались вразумить его. Они уже знали от жены и дочери, что мужчина пошёл спасать больного бездомного кота.
Люди звали его обратно. Махали руками. Некоторые ругались. Некоторые даже пытались идти за ним. Но отец…
Он не оборачивался. Он продвигался вперёд, невзирая на молнии, гром и ледяной дождь, лившийся беспрерывно. У него была цель. И он должен был её выполнить.
И он дошёл. Наклонился. Засунул руку под скользкое мокрое полено. И поднял над собой чёрное, дрожащее от холода тельце.
В толпе на дороге раздался протяжный вздох облегчения.
Отец двинулся назад. В одной руке высоко над головой он держал кота, а другой, сжимая ветку, нащупывал путь под водой, покрывшей всё пространство между трассой и деревьями. Когда вода уже доходила ему до груди, с обочины ему бросили толстую верёвку. Он успел схватить её и был вытянут наверх.
Люди под проливным дождём ликовали. Радовались тому, что мужчина цел, и что кот — жив. Жена и дочь обнимали отца. Они прижимались к нему, целуя его, а дочь нежно взяла из его рук промокшего кота и крепко прижала к груди.
И тут один из водителей дорогого внедорожника извлёк бутылку добротного выдержанного виски и сказал:
— Господа… я берег эту бутылку для особенного случая. И, кажется, дождался! — он достал одноразовые стаканы и продолжил. — Я налью всем мужчинам, но… я прошу вас не пить. Потому как хочу, чтобы вы все добрались домой живыми и здоровыми. Пусть наши женщины поднимут тост, а мы просто чокнемся с этим сумасшедшим героем и выльем всё на землю. Такой поступок невозможно не отметить, он… — мужик на миг замялся — …он заставляет понять, что я бы так, возможно, и не поступил. Вот ведь странно…
Они стояли под ливнем, и янтарный виски в их стаканах смешивался с холодной дождевой водой, капающей с неба.
Мужчины чокнулись и вылили виски на дорогу. Женщины сделали то же самое. И только один человек сделал глоток. Отец. Ведь рулём распоряжалась мама. И вскоре…
Старая «Субару» уже мчалась обратно к дому. В салоне сидела семья.
Отец на пассажирском месте. Левую ногу уже почти не сводило. Он смотрел на вспышки молний через мокрое стекло. Он улыбался. Его согрели и ледяная вода, и немного виски — и ощущение того, что он поступил правильно.
На заднем сиденье дочь прижимала к себе спасённого кота. Она укутала его полотенцем. Коту стало тепло. Он затянул громкое счастливое мурлыканье, заполняя весь салон.
— Вот это орёт! — сказала мама, глядя в зеркало заднего вида.
— Это у него моторчик в груди тарахтит, — усмехнулась дочь.
— А папа у нас герой. Настоящий, живой герой, — вдруг произнесла мама.
— И я никогда в этом не сомневалась, — ответила девушка.
И, наклонившись вперёд, поцеловала отца в шею.
— Не злитесь на меня… — тихо попросила мама.
И отец с дочкой одновременно произнесли:
— Мы не злимся!
Маленькая «Субару» неслось к родному дому, расталкивая лужи. Внутри — счастливая семья и серый кот, прижавшийся к девушке. В его груди урчал маленький «тракторик». А там, снаружи…
Свинцовое небо всё ещё проливалось слезами. Гром гудел. На мокром асфальте виднелись потёки от пролитого виски.
Потому что на этом месте была спасена одна маленькая жизнь. Серая. Худая. И бесконечно — ценная.
