Он появлялся здесь снова и снова. Почти каждый вечер мужчина занимал одну и ту же лавку — прямо напротив просторного вольера с волками. Там жила целая стая: несколько волчиц, подрастающие волчата и один вожак. Главный. Тот, чьё присутствие ощущалось даже в неподвижности.
Мужчина звал его просто — Белый. Не Белый Клык, как у Лондона, а именно Белый. Клыков он у него никогда не видел. Вожак всегда лежал на самом верхнем камне искусственной горки, сложенной специально для него. Так заведено у волков: главный занимает высоту и наблюдает за всем, что происходит вокруг.
На самом деле Белый был скорее светло-серым, но издали казался почти снежным. Он не рычал, не скалился и не вмешивался в мелкие конфликты стаи. Этим занималась старшая волчица — она быстро наводила порядок среди горячих и амбициозных молодых самок. Рядом, глядя на взрослых, волчата устраивали шумные и весёлые потасовки.
Белый лишь смотрел сверху, лениво прикрывая глаза. Его спокойствие делало его неинтересным для обычных посетителей зоопарка — те предпочитали наблюдать за более активными членами стаи.
Как ему удалось выстроить такую иерархию? Ведь он был не диким лесным зверем, а волком из зоопарка. Но когда-то, ещё волчонком, его вместе с матерью и выводком долго загоняли собаками. Потом была сеть, транспортировка и распределение по зоопаркам — живой волк приносил больше прибыли, чем шкура.
Память — собственная и та, что передаётся по крови, — помогла ему выстроить этот порядок и удерживать его одним лишь взглядом.
Наверное, именно эта сдержанность и спокойная сила притягивали мужчину. Он приходил после работы, садился на лавку и терпеливо ждал, пока зоопарк пустеет. Особенно важно было дождаться ухода смотрителей.
Тот, что должен был следить за волками и соседним вольером с медведем-гризли, исчезал при первой возможности. В подсобке у него всегда находилась бутылка — немаленькая. К вечеру он едва держался на ногах, а когда посетители расходились, уходил в служебное помещение и засыпал, привалившись к стене.
Вот тогда мужчина доставал из старой спортивной сумки бутерброды — с колбасой, сыром или хорошо прожаренным мясом. Разломив их на части, он подходил к самой клетке, перешагивал ограждение и сильными бросками старался докинуть еду до Белого.
Куски падали совсем рядом. Но вожак лишь слегка приоткрывал веки. Его мощное тело оставалось неподвижным.
Зато волчицы и волчата приходили в восторг. Начиналась беготня, визг, короткие стычки — каждый старался урвать лакомство. Еды хватало всем: мужчина всегда приносил с запасом. Он успевал накормить всю стаю, кроме Белого.
И именно это его задевало. Он возвращался на лавку и начинал говорить. Громко, долго, без стеснения — ведь вокруг никого не было.
Он убеждал волка, что не враг, рассказывал, что любит животных, что у него дома живут две большие собаки, что он ненавидит зоопарки. Постепенно разговор скатывался к жене, детям, работе, долгам и несбывшимся надеждам. В итоге он просто жаловался на жизнь лежащему на вершине камня волку, который, казалось, вовсе его не слушал.
Почему он выбрал именно его — неизвестно. Возможно, потому что больше некому было выговориться. Нужен был кто-то, кто будет молчать и не осуждать.
Белый людей ненавидел. Их запах вызывал отвращение. Он каждую ночь видел один и тот же сон: собаки, вцепившиеся в его мать, её крик, боль и страх. Просыпаясь, он щёлкал клыками и выл на Луну так, что вой разносился далеко за пределы зоопарка. Он знал: бежать некуда. Везде люди, сети, оружие.
Поэтому человек на лавке был ему неприятен. Но почему-то не вызывал злобы. Белый понимал: тот приходит ради него. Он кормит стаю. Сидит и говорит. И этого достаточно.
Благодарности Белый не испытывал. Он просто следил за мужчиной краем глаза — на всякий случай. От людей нельзя ждать добра. Его монотонная речь усыпляла, и вожак засыпал, пока человек размахивал руками.
Убедившись, что Белый спит, мужчина вставал, махал ему на прощание и уходил. Стая провожала его взглядами: странный, но полезный гость.
На следующий день мужчина пришёл днём. Их отпустили с работы раньше, и он сразу направился сюда — просто посидеть.
Рядом толпились туристы, кажется, из Азии. Они оживлённо переговаривались и без конца фотографировали. Никто не заметил, что смотритель сегодня особенно пьян. Никто не придал этому значения. Даже руководство.
Убирая клетку гризли, он не проверил замок. Просто захлопнул дверь. То же самое он сделал и в вольере волков.
Белый понял это сразу. Он лишь чуть шевельнул шеей и приоткрыл глаз, наблюдая за дверью. Он не стал бы рисковать жизнью стаи: за пределами зоопарка их ждала только смерть.
А вот медведь понял иначе. Пока туристы переходили к обезьянам, он осторожно приблизился к выходу. Когда все были заняты своим, гризли рванул.
В одно мгновение он оказался в центре зоопарка. Первые, кого он увидел, были люди с фотоаппаратами. Встав на задние лапы и издав рёв, от которого заложило уши, он бросился на них.
Началась паника. Люди бежали, падали, кричали. Медведь схватил человека, и раздался крик ужаса.
А Белый смотрел на мужчину на лавке. Тот не убегал. Страх сковал его, и он лишь шептал, вцепившись в дерево.
И впервые в жизни Белый зарычал.
«Беги… Беги… Почему ты сидишь? Ты ведь следующий…»
Почему именно так поступил Белый в тот миг, он и сам до конца жизни не смог бы себе объяснить. Но факт остаётся фактом…
Одним стремительным прыжком он оказался у распахнутых дверей вольера, ударил по ним тяжёлой головой, распахнув створки настежь, обогнул стеклянный коридор и вылетел на открытую площадь зоопарка.
Гризли в этот момент уже заметил человека, застывшего на скамейке, и издал протяжный рёв, в котором смешались ярость и торжество. Для медведя всё было ясно: человек обречён. От разъярённого гризли ещё никто не убегал.
Он рванул вперёд — и в ту же секунду на его загривке, точнее, прямо на мощной шее, повисло огромное, собранное в тугой ком мышц тело Белого.
Что стало решающим — нежелание гибели странного человека или древняя, заложенная самой природой вражда волка и медведя, — неизвестно. Возможно, этого не понимал и сам Белый. Он просто делал то, что считал единственно возможным.
Его челюсти — страшные, тяжёлые, крепкие, словно выкованные из металла, — сомкнулись на медвежьей шее. Это был не укус бульдога, что вцепляется и висит. Белый был живым капканом. Капканом с мощными пружинами, которые с каждым мгновением вдавливали клыки всё глубже.
Гризли взвыл и начал кататься по асфальту, стараясь сбросить противника, пытаясь достать его смертоносными когтями. Но Белый находился в расцвете сил. Ни один удар не достиг цели. Его хватка лишь усиливалась, пока под челюстями не раздался глухой, жуткий хруст…
Медведь — ещё мгновение назад источник ужаса и паники — вдруг обмяк. Его тело осталось лежать на площади тёмной, неподвижной массой.
Белый, прихрамывая и тихо постанывая, направился обратно к своему вольеру. Волчицы и волчата смотрели на него одновременно со страхом и восхищением. И тут он наткнулся на человека.
Того самого. С бутербродами. С бесконечными разговорами на скамейке.
Человек стоял и смотрел на волка. В его глазах не было ни ужаса, ни паники — только восторг и ещё что-то тихое, просящее. Он медленно протянул руку и коснулся головы Белого. Вожак слегка дёрнул головой, задержал взгляд на человеке и, не сопротивляясь, пошёл обратно в клетку.
А над зоопарком уже разрывали воздух сирены — скорой помощи, полиции, пожарных и ещё десятков машин.
На следующий день к вольеру пришли трое взрослых и двое детей. Тот самый мужчина, высокая красивая женщина и двое малышей. Мужчина снова долго говорил, размахивая руками, а затем вдруг низко поклонился Белому. За ним поклонились женщина и дети.
После этого женщина направилась в административное здание зоопарка. Секретарь попыталась её остановить — директору и без того хватало забот после вчерашнего, — но безуспешно. Женщина была владелицей крупной сети продуктовых магазинов и не привыкла слышать отказов. Она молча отодвинула секретаршу, вошла в кабинет директора и закрыла за собой дверь на замок.
— Вы что себе позволяете?! — взвизгнул директор. — Я сейчас вызову полицию!
— Не стоит, — спокойно ответила женщина. — Думаю, мы договоримся.
Она села, достала чековую книжку, быстро что-то написала и подвинула чек по столу. Директор, заинтригованный её спокойствием, взял бумагу — и побледнел.
— Чего вы желаете? — заговорил он совсем иным тоном. — Всё, что угодно…
— Слушайте внимательно, — перебила женщина. — Завтра вы объявите, что вожак Белый скончался от полученных ран. Нужные документы ветеринар оформит. Ночью сюда приедет организация, занимающаяся адаптацией животных к дикой природе. Они заберут Белого, а вместо него останется тело другого волка. Мы договорились?
Директор, спрятав чек, задал лишь один вопрос:
— Во сколько?
Белого усыпили. Когда четверо мужчин несли клетку к закрытому микроавтобусу, мужчина с бутербродами попросил остановиться. Он просунул руку сквозь прутья и погладил огромную голову волка.
— Прощай, друг, — тихо сказал он. — Смотри на Луну. Я тоже буду смотреть…
Через год в северных районах Канады, среди бескрайних лесов и снегов, появился новый вожак. Огромный, белоснежный, бесстрашный волк. Он быстро стал главным в одной из стай.
И когда эта стая, насытившись добычей, воет на Луну, в этом вое звучит память. А вожак видит на Луне странного человека с бутербродом в руке. Тот что-то говорит и гладит его по голове. И волку почему-то спокойно и тепло.
А где-то далеко, в большом городе, мужчина смотрит ночью на Луну. Ему кажется, что он видит большого белого волка. Тот словно подмигивает ему и улыбается.
И мужчина улыбается в ответ.
