— Ну что, Павел, определился? — Галина Ивановна по привычке положила ладонь ему на плечо и внимательно посмотрела в глаза.
— Да, Галина Ивановна. Я решил. Буду готовиться к поступлению в Суворовское училище, — ответил он спокойно и уверенно, и по его взгляду было ясно: решение окончательное.
— Это серьёзный выбор, — кивнула она. — Вижу, что ты всё хорошо взвесил. Наверное, советовался с Алексеем?
Пашка молча подтвердил.
Уже четвёртый год он жил в детском доме, которым руководила Галина Ивановна. Многое изменилось с того дня, как он появился здесь колючим, замкнутым и никому не верящим мальчишкой. Кто знает, куда бы его занесла жизнь, если бы рядом не оказалось этой женщины с огромным сердцем, умеющей быть твёрдой и ласковой одновременно.
Павел никому не доверял — но ей поверил. Однажды дав слово, он ни разу его не нарушил, хотя поводов свернуть с пути хватало. Спокойная поддержка Галины Ивановны и надёжное плечо Алексея Сергеевича, ставшего ему другом и старшим братом, постепенно вели его к главной цели — стать достойным человеком, таким, какими он видел их.
Учёба поначалу давалась тяжело: Пашка заметно отставал от сверстников. Но упрямство и внутренняя дисциплина сделали своё дело — шаг за шагом он нагнал программу, а затем неожиданно даже для себя оказался в числе участников городской олимпиады по химии и биологии.
Именно там он впервые увидел её. Худенькую девочку с ясными, небесно-голубыми глазами и светлыми волосами, свободно лежащими на плечах. Настя. Имя подходило ей идеально, а вот фамилия — Бабаян — казалась странной для такого внешнего облика.
Когда подвели итоги, оказалось, что Павел стал первым по химии и вторым по биологии. У Насти — наоборот. На награждении они стояли рядом, и у Пашки внезапно участилось дыхание, когда она улыбнулась и протянула руку:
— Настя.
— Я знаю, — ответил он, неловко улыбнувшись и пожав её ладонь. — Павел.
Они говорили долго — легко, будто были знакомы давно. А когда он предложил проводить её домой, Настя рассмеялась:
— Боюсь, мои братья тебя напугают. Они всегда рядом, переживают, чтобы меня никто не обидел.
— Пусть попробуют, — буркнул Пашка. Драк он не искал, но и не боялся.
У выхода из гимназии их уже ждали двое — коренастые, смуглые парни с одинаковыми чертами лица.
— Ашот, Артур, это Павел, — представила Настя. — Он лишил меня первого места по химии, но решил загладить вину и проводить домой.
— А ваша сестра отобрала у меня победу по биологии, — спокойно ответил Пашка и протянул руку.
Рукопожатие вышло холодным.
— Мы сами проводим Настю. И вообще… детдомовским тут делать нечего, — бросил Ашот.
Пашка вспыхнул, но, увидев растерянные глаза Насти, резко развернулся и ушёл. Она звала его, но он уже бежал, боясь показать слёзы.
Праздник померк. Его не радовали ни поздравления, ни угощение, устроенное Галиной Ивановной. Кому расскажешь такую боль, чтобы не задеть других ребят, для которых этот дом — вся жизнь?
Откровенным он был только с кошкой по имени Мама. Четыре года назад он нашёл её с котятами, Алексей Сергеевич вылечил её, а Галина Ивановна разрешила оставить семью в детдоме. Котят быстро разобрали, а Мама осталась. Она слушала Пашку, тёрлась мордочкой о его щёки и будто понимала всё без слов.
«Хватит, — сказал он себе. — Решил идти в Суворовское — значит, иду».
Но медицинская комиссия принесла новый удар — воспалённые гланды.
— Не сдавайся! — поддержал Алексей Сергеевич. — Удалим — и всё. Время есть.
И Пашка согласился.
В больнице его положили в детское отделение. В первый же день к нему заглянул кот Брат — легенда отделения. В белом костюмчике и косынке с красным крестом он выглядел комично, но смотрел так серьёзно, что Пашка едва не вытянулся по стойке «смирно».
Следом вошёл врач.
— Армен Саркисович Бабаян, — прочитал Пашка на бейджике и нахмурился, вспомнив Настю.
— Не хмурься, — засмеялся доктор. — Открой рот пошире. Брат, покажи!
Кот зевнул так заразительно, что Пашка не удержался от смеха.
Операция прошла легко. Павел терпел, не жалуясь.
— Полежишь недельку, — сказал врач. — И молчи. Лучше вообще не разговаривай.
Через пару дней Пашка заметил, что Брат исчез.
— Он приболел, — вздохнул Армен Саркисович. — Не ест, места себе не находит.
— Можно я посмотрю его? — прошептал Пашка. — Я немного понимаю…
В кабинете он услышал знакомый голос. Настя. Ухаживала за котом.
— Павел? Ты здесь? — удивилась она.
Он увидел тревогу в её глазах — и обида ушла. Вместе они осмотрели Брата и нашли причину — больной зуб.
— Папа! — радостно воскликнула Настя. — Нужно удалить зубик!
— Папа?.. — Пашка опешил.
— Да, — улыбнулась она. — Он удочерил меня четыре года назад. Я тоже жила в детдоме. У Галины Ивановны.
События словно сложились в узор. А потом в кабинете появились Артур и Ашот.
— Прости нас, Павел, — просто сказал Ашот. — Мы просто боялись за сестру.
Пашка подумал и протянул руку:
— Ладно. Забыли.
И в этот момент он понял: прошлое больше не держит. Впереди — путь, который он выбрал сам.
