Семеныч смахнул с верстака горстки опилок и тонкую стружку, придирчиво расставил инструмент по своим местам, развесил всё так, как привык за долгие годы. На сегодня работа была закончена. Он подмёл пол, удовлетворённо осмотрел мастерскую — порядок радовал глаз. Проходя мимо, он по-доброму потрепал за загривок Василия, старого кота, который уютно устроился дремать на стуле.
— Ну что, Василий, потрудились. Пойдём на крыльцо перекурим — и домой, — сказал он вполголоса.
Кот лениво потянулся, широко зевнув и показав единственный уцелевший клык, после чего неспешно последовал за хозяином.
Семеныч никогда не курил в столярке и другим не позволял. Ему казалось почти святотатством смешивать чистый аромат свежей древесины с табачным дымом, поэтому, если уж тянуло закурить, он всегда выходил наружу. Вот и сейчас он привычно уселся на верхнюю ступеньку крыльца, а Василий запрыгнул на перила. Оба, прищурившись, смотрели на осеннее солнце, медленно уходящее за горизонт. Листья рябины ещё держались на ветках, но уже налились густыми багряными оттенками и тихо шуршали на вечернем ветру. Семеныч затянулся, прикрыл глаза и позволил себе короткий миг полного покоя.
Любовь к дереву жила в нём с детства. Тогда он помогал отцу, деревенскому плотнику, и, казалось, так и проживёт всю жизнь в родных местах, где поколения его предков рождались, трудились и уходили. Там работали не спеша, с рассудком, от рассвета до заката, успевая и дело сделать, и по сторонам оглядеться, и соседу помочь, если требовалось.
Но после армии его закружила городская жизнь — шумная, весёлая, незнакомая. Он уехал на комсомольскую стройку, каких тогда было немало, там женился. Вместе с супругой они вырастили двоих детей, дали им образование и отпустили в самостоятельную жизнь.
Городской ритм оказался совсем иным. За смену выкладывались до предела, и хотя свободное время вроде бы оставалось, его вечно не хватало. Мелкие хлопоты незаметно пожирали часы, не оставляя ни сил, ни желания остановиться и просто поговорить. Да и соседи жили каждый сам по себе — за дверями, а то и за двумя сразу.
Именно жена, тоже когда-то деревенская девчонка, уговорила его взять участок и строиться. Вместе с товарищем по работе и близким другом Николаем они решились на это дело. Молодые, крепкие, работящие, за пару лет они подняли дома, переехали из квартир и зажили по-соседски, не отгораживаясь заборами. Дети росли вместе, жёны бегали друг к другу на чай, а мужики по вечерам сидели на лавке, курили и спорили о футболе и судьбах мира. Так незаметно и подошли к пенсии.
Пять лет назад Николая не стало, и Наталья осталась одна. Спустя год умерла и жена Семеныча. Тоскливо было бы ему в одиночестве, да характер не позволял сидеть без дела. Работа в собственной столярке, построенной вместе с домом, помогала отвлечься и заодно приносила небольшой доход.
Докурив, Семеныч аккуратно затушил окурок и выбросил его в ведро. По дороге в дом он нарочно находил себе мелкие занятия — подправить покосившийся столб, передвинуть скамейку, сложить поленья. Василий терпеливо ждал. В дом идти не хотелось: после смерти жены он казался пустым и холодным.
— Семеныч! — окликнула его Наталья. — Зайди на минутку, дело есть.
— Пойдём, Василий, поможем соседке, — сказал он, радуясь возможности ещё немного отложить возвращение в одиночество.
У Натальи в доме было тепло и по-домашнему уютно. Воздух наполнял запах свежей выпечки, от которого у Семеныча даже закружилась голова. Чистые занавески на окнах, коврик под ногами, свежая скатерть на столе — всё радовало взгляд. Но опытный глаз сразу подметил перекосившиеся шкафчики, оголённый провод и плохо закрывающуюся дверь. Видно, что без мужской руки тяжело.
— Вот, Семеныч, — Наталья вынесла стул, — совсем разболтался. Сесть страшно, а выбросить жалко. Посмотришь?
Он сразу узнал этот стул — сам когда-то сделал пару таких и подарил соседям на новоселье. Тридцать лет прошло… Он осмотрел его и отставил.
— Сделаю. Где у тебя отвёртка? Заодно дверцы подгоню.
Пока он возился со шкафами, Наталья накрыла стол к чаю. Василий, растянувшись у её ног, добавлял уюта громким мурлыканьем.
— Принимай работу, хозяйка.
Наталья несколько раз открыла и закрыла дверцы — теперь они сидели ровно и тихо. Глаза её светились радостью.
— Золотые у тебя руки, Семеныч. Присаживайся, угощу чаем, — сказала она, доставая из духовки румяные яблочные пирожки.
Семеныч ел их с наслаждением, запивая чаем с вареньем, а Наталья довольно улыбалась. За разговором вспомнили погоду, тёплую осень, предстоящую зиму. Она не жаловалась, но Семеныч знал, как непросто ей одной — и снег убрать, и дом обогреть.
— Поговорить иногда хочется… да не с кем, — тихо вздохнула Наталья.
Домой они возвращались уже в темноте. Семеныч нёс стул и говорил Василию:
— Хорошая женщина Наталья. А пирожки — загляденье…
На следующий день он почти не брался за заказы, возясь со стулом. В итоге решил сделать новый. К обеду, выйдя покурить, он увидел Наталью, которая что-то выговаривала Василию.
— Представляешь, твой котёнка мне принёс! — всплеснула она руками. — Совсем кроха.
— Ну так отпаивай, — усмехнулся Семеныч.
Вечером он принёс ей новый стул. Наталья нянчилась с котёнком, а Василий важно вылизывал малыша. Увидев стул, она ахнула. Резной, покрытый лаком, он выглядел как настоящее произведение искусства.
Семеныч, осмелев, сказал:
— Наталья, годы у нас уже немалые. Тяжело одному. Перебирайся ко мне — вдвоём проще будет.
Она вспыхнула, всплеснула руками, отказалась и почти вытолкала его за дверь. Через мгновение дверь приоткрылась, и Василий, держа котёнка за шкирку, выскользнул следом за хозяином.
Наталья опустилась на табурет и тихо заплакала — на всякий случай.
Вспомнив проделку Василия, она вдруг сама для себя неожиданно расхохоталась:
— Вот ведь мужики… друг за друга горой, никому в обиду не дадут!
Да… Семеныч. Когда он стал для неё Семенычем? Наверное, тогда, когда овдовел. А ведь всю жизнь для неё и Николая он был просто Володей. Надёжным, спокойным, верным другом. Даже после смерти Николая он всегда оставался рядом — подскажет, поможет, выручит, если нужно. И ни разу — ни косого взгляда, ни двусмысленного намёка, ни пошлой шутки.
Именно поэтому ей так спокойно жилось все эти годы. Она знала: Володя рядом. Значит, никто не обидит, ничего плохого не случится.
Утром следующего дня Семеныч с головой ушёл в работу. Он собирал улей сложной конструкции для местного пчеловода, то и дело сверяясь с чертежами, но взгляд его невольно возвращался к окну, за которым виднелся соседский двор.
На полу мастерской Василий возился со своим новым подопечным. Старый кот ловко подбрасывал лапой лёгкие кольца стружки, а котёнок неуклюже пытался их поймать, переворачивался на бок, хватал добычу зубами и смешно отталкивался задними лапками.
Скрипнула дверь — вошла Наталья. Она огляделась, нашла взглядом лавку и присела. Семеныч устроился на краю верстака, не выпуская из рук рубанка, и с трудом сдерживал улыбку, глядя на неё.
— Играют, шалопаи, — сказала Наталья, наблюдая за хвостатой парочкой. — Теперь вдвоём им точно скучно не будет… — она на мгновение замолчала, а потом продолжила уже деловито: — У тебя дома дверь открыта? Порядок бы навести. Ты ведь и не вспомнишь, когда в последний раз за уборку брался.
Она поднялась, посмотрела на Семеныча с тёплой улыбкой и добавила:
— Только к обеду не задерживайся, слышишь? А то всё остынет.
И, выйдя из мастерской, направилась к дому. Семеныч долго смотрел ей вслед, прислонившись лбом к оконной раме. В руке он всё ещё сжимал забытый рубанок. Грудь наполняло какое-то тёплое, непривычное чувство, а с лица не сходила счастливая улыбка.
— Не заскучают… — тихо сказал он, словно продолжая разговор. — Вдвоём оно всегда веселее.
