Пятые сутки подряд с неба лилась ледяная осенняя вода. Казалось, серое небо решило окончательно утопить город вместе со всеми его жителями. Люди прятались по квартирам и лишь изредка с надеждой поглядывали в окна, вглядываясь в плотную завесу тяжелых свинцовых туч.
Вдруг синоптики ошиблись — всякое бывает. Но нет, надежды не оправдывались: дождь шел без перерыва, зло и настойчиво, будто из опрокинутого ведра. В такую погоду и заботливый хозяин собаку из дома не выпустит.
На свалке, под размокшим куском картонной коробки, сложенной подобием крохотного навеса, сжавшись от холода, сидел худой бездомный кот. Его шерсть, изуродованная уличной жизнью, давно утратила какой-либо цвет. Она напоминала старую тряпку, выброшенную за ненадобностью: что-то неопределенно серо-черно-грязное с редкими следами некогда белого.
Холодная мутная вода уже не находила выхода, затопила дорогу и медленно, но неумолимо подбиралась к хлипкому картонному убежищу — последнему островку спасения. Еще немного, и лужа доберется до лап обитателя этого зловонного места.
Кот пятился, прижимаясь к мокрой картонной стенке. Разбухшая крыша безвольно провисла и грозила в любой момент рухнуть ему на голову. Он понимал, что стихия возьмет свое, и смиренно ждал конца, пытаясь выудить из памяти хоть крупицу счастливых мгновений из своей короткой, но невероятно тяжелой жизни, с которой все же не хотелось прощаться.
Но память упрямо подсовывала лишь один светлый эпизод: когда он, умирая от голода, нашел в мусорном пакете целую связку сосисок, и никто не отнял эту неожиданную добычу и не ударил его.
В это время к помойке, по брюхо в воде, мчался маленький неуклюжий котенок. Спасаясь от разбушевавшейся стихии, он заметил крошечный обитаемый островок и бежал к нему, не думая об опасности. Взрослый кот вполне мог прогнать малыша или столкнуть в воду, но инстинкт выживания не оставлял котенку времени на раздумья — он мчался, пока дорога еще не исчезла под водой окончательно.
Мокрый с головы до хвоста котенок успел. Его не смыло ливнем в огромную лужу, затапливающую все вокруг. Он втиснулся под картон, дрожа от холода и страха, и прижался к теплому боку потрепанного жизнью кота, который сделал вид, будто вовсе не заметил чужого присутствия.
Опытный бродяга понимал: вода все равно доберется до них. Потому он не сопротивлялся происходящему, лишь сильнее прижал к себе маленький дрожащий комочек и замер в ожидании. На людей он давно перестал надеяться — слишком хорошо помнил урок, полученный в подвале от злого дворника с тяжелой метлой. Тогда он пролежал на помойке почти две недели, жалобно мяукая, но никто не помог.
Люди отворачивались, выбрасывали мусор и спешили уйти, будто его вовсе не существовало. В их жизни не находилось места для какого-то помоечного кота. Они лишь безжалостно выбрасывали таких же, как он. От людей лучше держаться подальше — так безопаснее.
Вдруг сквозь шум дождя раздалось громкое хлюпанье шагов. К мусорным бакам подошел старик, опираясь на лыжную палку вместо трости. Он прятался под старым, дырявым зонтом и таким же потертым брезентовым плащом. Размахнувшись, дед забросил мешок в переполненный бак.
Звали его Александр Гаврилович, но все звали просто Гаврилыч. Это был настоящий старой закалки дед — ворчливый, прямолинейный и беспощадно честный. Он не щадил ни дворников, ни начальство, говоря правду в лицо, чем, разумеется, нравился далеко не всем.
Жил Гаврилыч один, но ни к кому не навязывался. Летом он обитал в деревенском доме родителей, ухаживал за огородом, а к зиме возвращался в городскую квартиру. Заметив кота и котенка, старик разразился отборной бранью, перекрывая шум ливня, и, сплюнув, ушел.
Теперь задрожал и кот. Оба изгоя не понимали, что означала эта грозная тирада, и ждали худшего. Когда дед скрылся, они так и остались сидеть, обреченно наблюдая, как вода подбирается все ближе.
Котенок, стараясь обмануть себя, представлял, будто рядом его мама. Ему чудился вкус и родной запах молока — сейчас бы хоть каплю. А взрослый кот ясно осознавал: даже если им удастся спастись, они никому не нужны. Малыш в таких условиях долго не протянет, а он сам едва выживает.
Когда холодная вода коснулась их лап, неожиданно вернулся тот самый дед — теперь с большой коробкой в руках. Коту показалось, что это конец. Он сжался, прикрывая котенка своим костлявым телом, но старик аккуратно вытащил малыша и посадил его в коробку. Через мгновение туда же отправился и сам кот.
— Сидите тихо, не крутитесь, а то я поскользнусь — и всем нам крышка, — уже без злобы бурчал Гаврилыч. — Не бойтесь, не обижу и не брошу, как эти нелюди. Молочка подогреем, рыбка есть, дома тепло. Проживем!
Дед нес коробку с новыми спутниками домой, громко ругаясь на весь квартал. В этот дождливый день люди узнали о себе много нелицеприятного, но справедливого. А для спасенных кота и котенка его ворчание звучало как самая нежная музыка — ведь за грубыми словами скрывалось добро.
Наверное, потому Гаврилыч и живет так долго, что за свою жизнь сделал немало хорошего. А добро, как известно, всегда возвращается.
