— Вот ты говоришь, что коты пугаются резких звуков, — Игорь Сергеевич, полковник медицинской службы и мой сосед по даче, сделал глоток холодного пива. После бани он раскраснелся, расслабился и был в особенно благодушном настроении. — А я тебе расскажу про одного кота — редкостного экземпляра — и про его хозяина, с которым мне довелось служить в одной дивизии…
Со старшиной разведывательного взвода, прапорщиком Брусковым, я познакомился в полковом расположении примерно за полгода до отправки войск на Кавказ. Тогда я, ещё молодой лейтенант медицинской службы, по распоряжению начмеда прибыл в полк — осмотреть личный состав на предмет наличия БЭТРов.
Эта напасть в середине девяностых изрядно попортила нервы нашим бойцам — и буквально, и образно. Боролись с ней по-разному, с переменным успехом. Со временем ситуация более-менее выровнялась, но очаги появлялись то тут, то там, и борьба не прекращалась.
В целом в полку всё было организовано неплохо. Солдаты понимали, чем грозит беспечность, и следили за собой сами. Тех, кто запускал внешний вид, приводили в чувство всем подразделением, а в наказание — стригли наголо.
Осмотрев несколько взводов, я добрался до разведки. Первым делом заглянул в каптёрку. Чистота и порядок бросались в глаза сразу. А следом я заметил второе — кресло. Старое, обтянутое брезентом, но всё-таки настоящее кресло!
На нём, поверх байкового солдатского одеяла, важно возлежал огромный серый кот с жёлтыми прищуренными глазами. Именно возлежал — по-другому и не скажешь.
— Проходи, медицина! — из-за стола поднялся прапорщик лет сорока, коренастый, сухой, без грамма лишнего веса. Афганская школа чувствовалась сразу. Мы обменялись рукопожатием. — Прапорщик Брусков, старшина разведвзвода.
— Басмач, — обратился он к коту, — уступи гостю место.
Кот окинул меня оценивающим взглядом, решил, что я не слишком важная персона, и демонстративно отвернулся.
— Разбаловался, — усмехнулся Брусков. — Давно на учениях не был? Службу подзабыл?
К моему изумлению, кот мгновенно спрыгнул с кресла, сел на задние лапы, аккуратно поставив передние между ними, и застыл — точь-в-точь по команде «Смирно!».
— Вот так-то, — удовлетворённо кивнул прапорщик. — А то распустился, как дембель после отбоя.
— Он что, и на учениях с вами бывал? — не удержался я.
— А как же! — с теплотой взглянул Брусков на кота. — Вольно, Басмач, вольно. Два года назад нашёл его котёнком на стрельбище, под мишенью прятался. Так что свист пуль и выстрелы ему не в новинку.
Кот прошёлся к миске и начал лакать воду.
— Как у вас с посторонней живностью? — спросил я по делу.
— Кроме Басмача — никого, — уверенно ответил прапорщик. — Ребята с полей — сразу в баню. Форму собрали, залётчиков выделили, в солярке замочили, постирали. По-афгански. Сейчас сухое принесут, выгладят. Утюги есть. Не переживай, доктор, за пацанами слежу, как за родными. Пусть пахнут соляркой, зато чистые. Разбаловаться не дам. А вот прачечной нагоняй устрой — влажное бельё выдают, а это главный рассадник.
— А командиры не возражают против кота? — поинтересовался я.
— В основном закрывают глаза, — криво усмехнулся Брусков. — Но иногда прятать приходится. Есть такие, кому лишь бы власть показать — и кот для этого сгодится. А ребятам он нужен. Соберутся у меня, гладят Басмача, дом вспоминают… Глядишь — и на душе теплее.
Потом я часто вспоминал Брускова и его кота. А встретиться вновь довелось уже через год — на Кавказе…
Медсанбат шёл в колонне к месту постоянной дислокации. Очередной блокпост, проверка. Пока стояли, со стороны донеслась стрельба, временами — взрывы подствольников. Начмед вызвал меня в КУНГ. Там, кроме него, сидел прапорщик. Я пригляделся — узнал.
— Брусков! Вот так встреча!
— Медицина! — обрадовался он. — Выручай. Мои в боевом охранении, на засаду напоролись. Есть раненые. Сами не выйдут. Бородатые наседают, но скоро вертушки будут. Надо снимать с перевала. Дорога есть — плохая, но проходимая.
— Игорь Сергеевич, бери санитаров, — распорядился начальник, — и вперёд. Окажешь помощь, эвакуируешь. Машина у прапорщика есть.
Водитель, пацан последнего призыва, побледнел — губы задрожали. Брусков хлопнул его по плечу:
— Останься, боец. За имуществом пригляди. Я сам поведу.
В кабине КамАЗа я заметил Басмача.
— Да ты не кот, ты — Пёс войны, — усмехнулся я.
— Верно, — кивнул Брусков. — Плащ-палатка ему дом родной.
До места было километра два. На перевале боевики пытались сбросить наше охранение. За скалой — восемь раненых, один тяжёлый.
— Кто остался? — спросил Брусков, затягивая ремень каски.
— Командир и пулемётчик, оба легко ранены. Приказал нам отходить.
— Эх, пацаны… — покачал головой прапорщик. — Командира в бою не бросают. Грузите раненых. Я к своим.
Он сорвался с места, автомат через плечо. За ним серой тенью метнулся Басмач.
Через десять минут пришли вертолёты, отработали по склону и ушли. Стрельба стихла. Мы поднялись наверх. Санитары вынесли офицера и сержанта. В стороне, на камне, сидел Басмач и надрывно орал.
Подойдя ближе, я увидел Брускова — без сознания. Осколок камня пришёлся по каске, контузия. Пока тащил его к машине, кот волочил хвост и причитал:
— О-о-о-й… О-о-о-й…
Пока Брусков, очнувшись, не скомандовал:
— Отставить!
Подоспела смена охранения. Вернулись без потерь.
…Прошло лет пять. Я уже руководил отделением в окружном госпитале, где лечились ветераны. В кабинет вбежала сестра:
— Какой-то прапорщик! Отказывается ложиться без кота!
Я взглянул в документы — «Прапорщик Брусков Иван Михайлович».
— Палату для старших офицеров подготовьте. И обязательно с котом. Он заслужил.
В палате Брусков укладывал вещи. Узнал меня, улыбнулся, встал по стойке «смирно». Рядом сел Басмач, глядя на меня влюблёнными глазами. Мы обнялись.
— Здравствуй, Басмач, — присел я. Кот подал лапу, обнял мои ноги хвостом и хитро прищурился.
В прошлом году мы снова встретились на собрании ветеранов. Брускову под семьдесят, а всё такой же сухой, подтянутый. На кителе — «Красные звёзды», «За отвагу», орден Мужества. Сослуживцы — уже полковники — жмут руку, «батей» зовут.
Сейчас у него два кота. Команды «смирно», «вольно», «отставить», «подъём» выполняют безоговорочно. Но Басмач… Такого больше не будет.
Игорь Сергеевич допил пиво, взял берёзовый веник и, усмехнувшись, сказал:
— Ну что, пойдём, напарю тебя по-солдатски!
И первым шагнул в парилку.
