Он приходил туда каждый день. Плотный серый кот с глазами цвета дождливого неба спокойно сидел под табличкой с расписанием, в чьей тени становился почти незаметным для толпы спешащих пассажиров. Он не просил внимания, не крутился у ног. Он просто ждал.
А вокзал жил своей жизнью. Люди с чемоданами торопились к поездам, дети нудили за мороженым, кто-то курил, нервно сверяясь с часами. Вечный водоворот движения.
— Этот кот опять тут? — недовольно скривилась буфетчица. — Третью неделю ошивается. Прогнать бы, да совесть не позволяет.
— Говорят, хозяин уехал на поезде и не вернулся, — шепнула в ответ уборщица. — А он сидит и ждёт.
Кота подкармливали — кто пирожок оставит, кто корм откроет. Он ел аккуратно, не жадничая. И снова устремлял взгляд в сторону рельсов, уходящих вдаль.
Когда-то его звали Маркиз. Пожилой мужчина с густой седой бородой каждое утро выводил его на прогулку на поводке. «Аристократам необходимо вдыхать свежий воздух», — говорил он, и кот важно шествовал рядом. Но однажды старик исчез.
— Эй, пушистик, — девушка с розовым рюкзаком протянула бутерброд. — Угостись. Потерялся, что ли?
Кот моргнул устало и неспешно. Он не терялся. Он ждал.
В 16:20 прибыла электричка. Из третьего вагона вышел невысокий мужчина в старом пальто. Он остановился, потянулся и вдруг застыл, заметив кота. Их взгляды пересеклись. Мужчина остановился, не зная, почему. Он сел на ближайшую скамейку.
— Давно тут сидишь? — спросил он негромко, понимая, что ответа не последует.
Кот чуть повернул голову.
— Я бы на твоём месте не стал ждать, — добавил человек, будто рассуждая вслух.
Голос диктора объявил отправление. Люди закричали, задвигали чемоданами, а человек и кот продолжали сидеть — рядом, в молчании. Один из них знал: завтра всё изменится.
На следующее утро Виктор Семёныч, так звали мужчину, вернулся на вокзал на час раньше своей электрички. Всю ночь он ворочался, вспоминая эти глаза — не кошачьи, человеческие. Мудрые, печальные.
Кот был на месте. Сидел, свернувшись, глядя в даль. Казалось, он постарел за ночь.
— Доброе утро, — произнёс Виктор Семёныч, садясь на скамейку рядом.
Кот никак не отреагировал.
— Не узнаёшь? И не обязан, конечно. Кто я тебе такой?
Он вытащил из кармана бумажный свёрток, развернул его и положил колбасу рядом с котом. Тот повёл носом, но даже не прикоснулся.
— Не по вкусу? — усмехнулся Виктор. — И ладно. Я сам ем с неохотой. Аппетит — дело прошлое.
— Умерла моя Марина. Кашель, потом диагноз, а там — всё как в тумане. Три недели между последней надеждой и могилой. Даже осознать не успел.
Кот наконец повернулся, посмотрел прямо в лицо мужчине и медленно моргнул.
— Сын у меня далеко. В другой стране живёт. После похорон мы поссорились. Обиделся он. Я — старый дурак — не сдержался. Он уехал, не обернувшись. И вот уже три года — ни звонка, ни письма.
Он достал фотографию: молодой мужчина с девушкой и улыбкой, такой яркой, как весеннее солнце.
— Это Сашка. Красавец. У них теперь дочка. Маришкой назвали, как мою Маринку. Я только по видеосвязи её видел. Представляешь?
Кот принюхался к фото, но тут же снова уставился на рельсы.
— Я сначала звонил. Каждый день. Потом перестал. Ждал, что он сам. Но не позвонил. А теперь и гордость мешает. Да и кому я нужен?…
С улицы донёсся запах горячих пирожков. Сладко, с корицей. Мужчина улыбнулся.
— Марина по субботам такие пекла.
В этот момент кот впервые подошёл к нему, обнюхал ботинок, штанину. Виктор затаил дыхание.
— Понравился я тебе? Или мы с тобой просто оба потерянные?
Раздалось объявление о прибытии поезда. Виктор поднялся.
— Мне пора. Колбасу не забудь.
Кот продолжал смотреть на него, не мигая.
Вечером он снова оказался на вокзале. Электричка уже пришла, люди выходили. Кот — стоял. Не сидел, как обычно. Он внимательно вглядывался в лица.
— Ты опять тут? — Виктор остановился. — Всё надеешься?
Он присел и осторожно провёл рукой по кошачьей голове. Тот закрыл глаза и потерся об ладонь.
— Я, знаешь, сегодня в церковь сходил. Свечку за Марину поставил. И за Сашу. Телефон его набрал. Но сбросил. Побоялся.
Кот мяукнул. Прямо, чётко, словно говорил: «Пора».
На третий день Виктор пришёл уже с рюкзаком. Внутри — бутерброды, термос и… новый синий ошейник. Купил, сам не понял зачем.
Электричка задерживалась. Он достал телефон. Пальцы дрожали. Он нажал «вызов».
— Алло? — голос сына был настороженным. — Папа? Это ты?
Три года. И этот родной, дрожащий голос в трубке.
— Да, Саш. Я… как вы там?
Кот подошёл и положил лапу на его ботинок.
Молчание. Долгое, вязкое, будто тянется сквозь пространство. Виктор Семёныч уже приготовился услышать обрывающийся сигнал, но вместо этого…
— Всё нормально, пап. Маришка в этом году пошла в школу. Первый класс.
— В школу? — Виктор Семёныч заморгал от неожиданности. — Она же ещё совсем крошка…
— Ей уже семь. Время летит, пап.
Наступила ещё одна пауза. Кот, устроившийся на скамейке, незаметно придвинулся ближе, мягко прикасаясь боком к ноге мужчины.
— Слушай, Саша, я… — Виктор глубоко вдохнул. — Я был неправ. Тогда, после похорон… я наговорил тебе много лишнего. Извини меня, пожалуйста.
Сын тяжело вздохнул, и этот звук был наполнен целой бурей эмоций.
— Я тоже не ангел, пап. Не стоило мне так уезжать… оставлять тебя одного.
— Ты тут ни при чём, — голос у Виктора дрогнул. — У тебя семья, работа. Своя дорога.
— Пап, но ты ведь тоже моя семья. Мы скучаем. Маришка спрашивает, когда приедет дедушка.
Слеза скатилась по щеке Виктора Семёныча. Он поспешно смахнул её рукавом, пряча волну.
— Серьёзно спрашивает?
— Конечно. Я ей показываю твои фотографии. Старые, с дачи, с мамой.
— Саша, может… — голос зазвенел, но Виктор справился с собой. — Может, вы ко мне приедете? Или я к вам?
— Пап, — в голосе сына послышалась тёплая улыбка, — мы собираемся прилететь на новогодние каникулы. Хотел сюрпризом сделать. Маришка мечтает увидеть снег, а в Барселоне этим тяжело.
Виктор Семёныч застыл. А потом громко, по-настоящему рассмеялся — впервые за многие годы. Кот рядом с ним вздрогнул от неожиданного звука.
— Уже на этих выходных? Правда? Саша, я… я наведу порядок, стены покрашу, обои переклею.
— Пап, — рассмеялся сын. — Ничего не делай. Просто будь. Мы очень по тебе соскучились.
Громкоговоритель оповестил о прибытии электрички. Виктор Семёныч вдруг понял: в этот день он не поедет никуда.
— Саша, я тебе позже перезвоню. Тут у меня одно важное дело.
Он закончил разговор и повернулся к коту. Тот смотрел на приближающийся поезд с прежним вниманием.
— Ты слышал? — прошептал Виктор, улыбаясь сквозь слёзы. — Сын возвращается. И внучка. Представляешь?
Кот моргнул раз, потом другой. Затем встал, потянулся и не спеша направился вдоль платформы.
— Эй, стой! — Виктор вскочил. — Куда ты? Там опасно!
Но кот не шёл к рельсам. Он двигался вдоль вагона, к месту, откуда начали выходить пассажиры. И в этот момент Виктор понял.
Из предпоследнего вагона вышел высокий седовласый старик с тростью. Он огляделся, поправил шарф — и замер, глядя на приближающегося кота.
— Маркиз?.. Это ты? — с недоверием произнёс он. — Ты дождался?
Кот взвизгнул, сорвался с места и бросился к старику. Тот опустился на корточки и крепко прижал животное к себе. Плечи его сотрясались от слёз.
— Прости… — шептал он, утопая лицом в серой шерсти. — Меня увезли… больница… инфаркт… никому сообщить не мог…
Виктор Семёныч наблюдал за этой сценой с чувством, будто сам стал свидетелем чего-то важного, настоящего. Старик поднял глаза и встретился с его взглядом. Он кивнул с глубокой благодарностью:
— Вы ухаживали за ним?
— Мы берегли друг друга, — ответил Виктор просто. — Иногда ожидание оправдано.
Электричка дала сигнал. Но Виктор не двигался с места. Ему спешить больше некуда.
С тех пор они стали видеться часто. Николай Петрович, хозяин Маркиза, и Виктор Семёныч подружились. Один только недавно оправился после больницы, другой ждал сына и внучку, что должны были приехать на праздники.
— Я думал, что потерял его, — говорил Николай Петрович, поглаживая кота, уютно устроившегося на скамейке. — Соседка, что обещала его покормить, сказала, что он сбежал. А я в больнице лежал, думал — выживу, найду, чего бы это ни стоило.
— Они понимают больше, чем мы думаем, — кивал Виктор. — Он знал, откуда вы уехали. Вот и ждал вас здесь.
— Двадцать один день, — качал головой Николай. — И всё это время — здесь…
— Он спас и меня, — улыбался Виктор. — Если бы не Маркиз, я бы, возможно, так и не решился позвонить Сашке.
Прошлые обиды растаяли. Квартира, прежде тихая и наполненная эхом одиночества, ожила — в ней снова звучал смех. Сын с семьёй действительно приехали.
— Дедушка, а можно мне такого же кота? — спрашивала Маришка после визита к Маркизу.
— Это к маме с папой, — важно отвечал Виктор, хитро подмигивая сыну.
Саша только улыбался. В его улыбке была Марина. В каждом движении, в каждом взгляде.
Снег ложился на перрон, укутывая его в белое безмолвие. Виктор сидел на знакомой скамейке — той самой. Смотрел вдаль. И вдруг почувствовал: всё только начинается.
А началось — с обычного вокзального кота, который просто знал, как нужно ждать.
