Женщина оказалась в больнице с тяжёлым диагнозом — острая недостаточность митрального клапана. Срочная операция была единственным шансом на жизнь. Неделя наблюдений, подготовка, анализы… но возраст — далеко за шестьдесят, здоровье слабое, риски огромные. Поэтому врачи вынесли на подпись целую пачку документов, среди которых были и те, что подписывают, когда прогноз звучит как «пятьдесят на пятьдесят».
Попытались вызвать родственников — детей, родню. Но никто не приехал. У одного — зуб болит, у другого — срочный переезд, у третьего — ребёнок приболел. Трое взрослых, уже состоявшихся детей, обещали «вот-вот выехать», но так и не появились. Четвёртой дочери дозвониться не удалось — она была за границей и не выходила на связь.
После долгих звонков и безуспешных ожиданий социальный работник с грустью вздохнула, удовлетворившись только её подписью. Делать было нечего — жизнь шла своим чередом, и теперь оставалось лишь ждать: либо приезда родных, либо операции. Женщина лежала в палате, окружённая шумом больницы и холодным светом ламп.
Медсестра, что работала почти без отдыха, заметила эту одинокую, но удивительно стойкую пациентку. Ей стало жалко пожилую женщину — ту, что не жаловалась, не плакала, а просто тихо ждала. И сестра начала навещать её чаще, садилась на край кровати, приносила домашние котлеты и кусочек пирога. Они разговаривали — не о болезни, а о жизни, о детях, о доме. И в глазах больной появлялся свет.
Сестра стала для неё тем единственным человеком, кто проявлял настоящее тепло. Женщина ждала её каждый день — как спасения, как дыхания жизни. Но в один момент всё изменилось: начальство заметило, что медсестра пропадает из палаты дольше положенного. Её решили «пристроить» — добавили дежурств, поручений, и расписали каждую минуту рабочего времени.
Женщина снова осталась одна — с тишиной, страхом и мыслью о том, что, возможно, никто из её родных так и не появится. Она смотрела в потолок и молилась, чтобы хоть кто-то пришёл попрощаться.
А на следующее утро, видя, как больная угасает не столько физически, сколько душевно, медсестра решилась на поступок. Рядом с предоперационной, прямо у стеклянных дверей, каждое утро сидел маленький серый котёнок. Все сотрудники знали его — подкармливали на переменах, но никто не забирал.
Медсестра понимала, что за её идею могут и уволить, но всё же решилась. Рано утром, около семи, она тихонько вошла в палату и подошла к кровати, держа на руках пушистый серый комочек.
Женщина, увидев котёнка, ахнула, прикрыла рот ладонями, глаза наполнились слезами. Сестра успокаивающе сказала: кровать угловая, за плотными занавесками, никто не заметит. Она будет приносить малышу еду, выносить его на улицу, а женщине — будет с кем разговаривать и о ком заботиться.
Больная прижала её руку к губам, залилась слезами, а потом бережно прижала котёнка к груди. С этого дня в палате поселилась жизнь. Серый малыш спрятался под простынёй, а женщина стала улыбаться. Когда проходили врачи, она прикрывала его одеялом — у них появился свой маленький секрет.
Теперь у неё не было времени думать о смерти. Каждый день был наполнен смыслом — погладить, покормить, поговорить с крошечным существом, что грело её сердце. Котёнок, в свою очередь, был абсолютно счастлив: внимание, тепло, человек — всё, что нужно.
Медсестра иногда забегала, чтобы вынести его на улицу или принести еду. А женщина, глядя на эти блестящие глаза, чувствовала, как уходит страх.
— Почему ты пришёл именно сейчас? — шептала она, гладя его по спинке. — Я ведь могу не проснуться после операции… Кто позаботится о тебе? Но если всё закончится хорошо — я заберу тебя домой.
Она засыпала, глядя в эти глаза, и видела в них нечто большее — веру, надежду, любовь.
А потом однажды открыла глаза и вдруг поняла — вокруг всё ослепительно белое. Она стояла посреди просторной комнаты, наполненной мягким светом. За спиной — белый кожаный диван, напротив — мужчина в кресле из коричневого велюра. Высокий, с длинными рыжеватыми волосами, в белой рубашке и свободных брюках.
— Садись, — спокойно сказал он, указывая на диван. — Нам нужно поговорить.
Она послушно села.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.
— Хорошо… даже слишком, — удивилась она. И вдруг поняла, что тело не болит, дыхание лёгкое, а на сердце — покой.
— Догадываешься? — мягко спросил он. — Почему тебе так спокойно?
Она замерла, потом всхлипнула и закрыла лицо руками.
— Я умерла… Господи… Я умерла! И даже не успела попрощаться с детьми…
— Ничего ужасного здесь нет, — спокойно произнёс высокий человек в белом, — Это не ты не попрощалась с ними, а они с тобой. Ведь никто не приехал. Ни один человек. Хотя знали, что ты на грани жизни и смерти… и всё равно не пришли.
Он помолчал, а потом добавил:
— Думаю, тебе стоит простить их и отпустить. Они тебе больше не близки. Им ты не нужна. Прости за прямоту, но я иначе не умею. Я не могу просто взять и увести тебя с собой.
Он сделал несколько шагов, остановился в центре белой комнаты и продолжил:
— Понимаешь, твой час ещё не настал. То, что случилось, — не закономерность, а случайность, сбой времени. Поэтому я должен дать тебе выбор.
Он протянул ей руку, мягко обнял и другой рукой провёл широкий полукруг в воздухе. Женщина опустила взгляд — и вскрикнула.
Под ними, словно в проёме света, она увидела своё тело. Вокруг суетились врачи и медсёстры, кто-то выкрикивал команды, кто-то прижимал электроды к груди, кто-то вкалывал препараты. Её тело дёргалось, лицо было бледным и чужим.
Она почувствовала, как из той плоти поднимаются волны боли и страха, и они отдаются в ней самой — будто бы грудь разрывает отчаяние, сожаление и невыносимая тоска по тем, кого она когда-то любила. Женщина зажмурилась и отшатнулась.
— Я не хочу туда возвращаться, — выдохнула она. — Забери меня отсюда.
Человек в белом слегка улыбнулся и подошёл ближе. В его глазах она увидела не отражение — целую вселенную. Там вспыхивали звёзды, сталкивались галактики, клубились туманные спирали, а между ними гремели извержения вулканов и катились волны океанов, которых она так мечтала увидеть при жизни.
— Я могу, — тихо сказал он, — но сначала тебе нужно подумать. Всего пять минут. И если решишь остаться здесь, скажи вслух: «Не жалею ни о чём и ни о ком. Отпускаю всех».
Он отступил на шаг, кивнул и добавил:
— А пока ты решаешь, у меня есть другие дела.
Он исчез.
Женщина осталась одна — в тишине, наполненной светом и далёкими звуками, доносившимися снизу, где врачи всё ещё боролись за её жизнь.
Её терзали противоречивые чувства — боль, усталость, обида, разочарование. Она думала о прожитых годах, о детях, которые так и не пришли, о родственниках, которым всегда было «некогда». Мысли об одиночестве давили сильнее страха смерти.
— Похоже, я никому не нужна, — прошептала она, глядя в белое пространство.
И вдруг перед её глазами, как из ниоткуда, появилось воспоминание — серый котёнок, что лежал у неё на груди перед тем, как сердце остановилось. Маленькое пушистое существо с огромными, доверчивыми глазами. Она вспомнила, как он смотрел на неё с верой и любовью, как тёрся о руку и замурлыкивал тихо-тихо.
По щекам потекли слёзы. Всё внутри сжалось от нежности и боли. Она ощутила, как её сердце наполняется мягкой волной жалости, заботы и любви, которая выталкивает обиду и холод. Внутри осталась лишь одна мысль, пульсирующая в такт дыханию:
— Что с ним теперь? Кто его покормит? Кто погладит? Он ведь ждёт… верит…
Тревога разрасталась, заполняя всё её существо, пока не вытеснила всё остальное.
— Ну что, решила? — прозвучал рядом знакомый голос.
Женщина вздрогнула — человек в белом стоял перед ней вновь.
— Я остаюсь, — твёрдо сказала она. — У меня там остались дела. Незаконченные.
Он прищурился.
— Думаешь, можно обмануть меня? Разве ты всерьёз готова снова испытать боль ради какого-то котёнка? Ради существа, которого знала всего несколько дней? Ради этой земной муки?
— Да, — просто ответила она. — Там меня ждут. Сюда я ещё успею.
Мужчина грустно улыбнулся.
— Что ж… — произнёс он.
И резко толкнул её ладонью в грудь. Мир вокруг вспыхнул ослепительным светом. Женщина закричала, а затем услышала приглушённые голоса:
— Разряд! Ещё раз! Есть! Пульс пошёл! Дышит! Держим давление!
Она ощутила боль, тяжесть, словно тело вновь стало тюрьмой. С трудом приоткрыла глаза. Над ней склонилась медсестра — та самая, что сидела с ней до операции.
— Ну и напугали же вы нас, — сказала она с облегчением.
Женщина прошептала пересохшими губами:
— Где он?..
— Кто? — удивилась сестра, но в тот же миг из-под кровати выскользнула серая тень. Маленький котёнок запрыгнул к ней на грудь, ткнулся носом в подбородок и замурлыкал. Женщина увидела в его глазах то же самое сияние — звёзды, галактики, океаны… и ей стало спокойно.
Прошло время. Операция завершилась успешно. Когда женщину выписывали, она держала котёнка, спрятанного в сумке.
У выхода она собиралась вызвать такси, но дверь приёмного покоя распахнулась — вбежала дочь, та самая, до которой не дозвонились. За ней муж и две внучки лет восьми.
— Мамочка! — кричала дочь, бросаясь к ней. — Почему же ты не позвонила сама? Почему?!
Женщина улыбнулась и ответила спокойно:
— Не хотела тревожить тебя, родная.
— Хватит, — строго сказала дочь, отнимая у неё сумку. — Едем к нам. Ты теперь будешь жить с нами, помогать с девочками. Всё, разговор окончен.
Внучки, услышав про «помогать», нахмурились, но тут из сумки показалась пушистая мордочка с розовыми ушками. Девочки вскрикнули от восторга и принялись гладить котёнка.
— Смотри, — шепнула одна другой, — у него в глазах звёзды!
— Не может быть, — возразила сестра.
— А вот и могут! — уверенно сказала первая. — Они мне тоже снятся.
Они смеялись, обнимали котёнка и вышли из больницы.
А где-то в той белой комнате человек в белом сидел в кресле и тихо говорил сам себе:
— Странный выбор. Разочарование, боль, надежда, страх, любовь — всё ради того, чтобы прижать к себе котёнка? Не понимаю… но ведь в этом и есть ваше отличие. Свобода выбора. Дар, который дан немногим.
Он поднял взгляд ввысь и тихо добавил:
— Почему же всегда — котёнок? Почему один из миллиона выбирает именно его?..
